* * *
Танака Хачиро, пятилетний маг — невысокого полёта птица, пусть и демоновладелец. Хикару Ловец назначил мне аудиенцию почти непристойно быстро, к вечеру следующего дня. Но принял не в зале для приёмов, хотя бы и малом, а в одном из своих рабочих кабинетов. К тому же стоя, а не сидя, что само по себе подразумевало краткость визита.
Надо сказать, что его дворец-крепость только снаружи выглядел как унылый каменный гроб со скошенными углами и недружелюбно узкими бойницами вместо окон. При ближайшем рассмотрении (а я, хоть сам и не покидал выделенной комнаты во избежание... недоразумений, неплохо изучил план и отдельные виды этого жилища благодаря образам, передаваемым Урр напрямую) обнаружилось, что так выглядит только четырёхугольник внешнего периметра. И то лишь при взгляде извне. А вот внутри обнаружилось царство хорошо укрытой традиционной архитектуры: дерево, террасы, изогнутые крыши в материковом стиле и всё такое. Из центра северной стены к центру южной шёл двухэтажный корпус, который, в свою очередь, соединяли с западной стеной два параллельных одноэтажных корпуса, так что в целом внутреннее пространство крепости делилось на четыре внутренних двора: три маленьких, один большой. Из северо-восточного угла этого последнего, соединяясь короткой висячей галереей с третьим этажом внешней стены, вырастала угловато-несимметричная башня высотой не то в пять, не то вообще в шесть этажей: Адмиральский Жезл.
Кабинет, в котором принял меня Хикару, находился как раз на южной стороне этой башни. И выполнен в безупречно лаконичном, можно даже сказать, эталонном сёин-дзукури*. В отличие от человеческих властителей, Ловец не стал окружать себя многочисленной свитой. Легко можно было усмотреть некий символизм в том, что меня сопроводил к нему уже знакомый Удзо Масакару — такой же маг и человек, как я, а правителю Шани-Сю составлял общество падший самурай — такой же демон, как его господин. Я самурая узнал сразу.
/* — т.н. "кабинетный стиль". На данный тип оформления интерьера в реальной истории Земли сильно повлияли приверженцы дзен; ныне помещения для чайных церемоний оформляются именно в сёин-дзукури. В общем, классический японский дизайн./
Ещё бы! Ведь именно этот трёхглазый, Такахаси Мичио, пытался влезть ко мне во внутренний мир во время моего сидения в клетке в катакомбах... пытался — и бежал, изгнанный.
Урр и Раа остались за дверями, ждать чужих решений. Впрочем, разницы-то... чем бы они мне помогли? Даже слабейший из присутствующих, то есть демон-самурай, не затруднился бы порезать нас троих на ломтики за пару мгновений. А уж Хикару... я очень быстро уяснил, за что его прозвали Тенью Алых Небес. Один брошенный на меня взгляд — и на плечи словно всё небо с небожителями навалилось, отчего перед глазами повис алый туман нечеловеческой нагрузки.
Как я удержался? Как не пал на колени, сломленный и ничтожный? Не знаю... возможно, свою роль сыграло погружение в Глубины Памяти... или отсутствие серьёзного намерения уничтожить меня.
Но я выстоял. Вот что имеет значение.
— Приветствую тебя в моём доме, Танака Хачиро, — раздумчиво протянул Ловец, разглядывая меня из-под приспущенных век. Давление чужой силы как будто немного ослабло, позволяя вздохнуть свободнее. — Смертный, помнящий прежнее воплощение. Редкий случай, а уж в таком возрасте... когда ты вспомнил себя?
— Рано, — выдавил я. — Мне тогда не исполнилось и года.
— Вот как.
Хикару отвернулся. Давление его власти ослабло ещё немного... в достаточной мере, чтобы я смог уже здесь и сейчас, а не впоследствии, обратить внимание на падшего самурая. Точнее, на удивление, прорвавшееся из-под его привычной сдержанной маски. Без хирватшу и не заметил бы... кстати, а что с направлением удивления? А. Ему тоже странно, что я не растёкся по полу медузой?
Может, и следовало бы. Хотя бы для маскировки. Но я на чистых инстинктах воспротивился давлению и устоял... а сейчас изображать слабость поздно. Хотя, конечно, всегда можно изобразить обморок от истощения, удалившись во внутренний мир.
Хотя без этого лучше обойтись. Всё же ещё одна фишка на руках, а расклад и так... не мой.
— Тэнгу, — заметил меж тем Ловец, по-прежнему как будто в сторону, — поведали, что ты в своё время не просто стал для них йобидаши*, но и способствовал их возвышению. Необычно для человека делать подобное ради демонов. Что руководило тобой?
/* — букв. "называющий"; точный перевод термина невозможен, но имеется сильная связь с известным из Ветхого Завета фрагментом: "И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым". Подробности далее в тексте./
— Забота о подопечных, — ответил я без промедления. Подумав, добавил, — Ещё, полагаю, интерес естествоиспытателя. Ну и стремление испытать свои силы.
— Вот как. А моих демонов ты бы мог усилить?
— Мог бы.
— И какого же ответного дара ты попросишь за это?
Так просто?
— Защиты и покровительства. Для меня и моих демонов.
— Чем же не угодили тебе владыки земель смертных?
— Вы знаете ответ, — голос мой сел. И пришлось усилием воли разжимать кулаки, потому что совсем уж терять лицо мне не хотелось. — Если тэнгу рассказали о том, как я кормил их заряженным мясом, то наверняка рассказали и об участи моей семьи.
О да. За неимением иных полезных занятий, время ожидания перед аудиенцией я потратил на то, чтобы, наконец, задать Урр прямой вопрос и услышать не менее прямой рассказ. Что ж, я услышал его. И потом весь вечер, ночь и утро переплетал Сеть Памяти, чтобы не сойти с ума от того тайфуна, что воцарился в моей душе.
...ровно дюжину храмов посетил Оониси Акено перед тем, как отправиться за головой Кубара Лейко. В каждом я оставил свиток с рассказом о полученных приказах и клялся в истинности своих слов у алтаря божества, беря в свидетели небожителей и каннуси, чтобы оставить свидетельства прямой вины Мефано Юдсуки в разжигании клановой розни. Но когда Хироко услышала рассказ Урр о последних минутах жизни своего мужа и пришла к богослужителям, чтобы те подтвердили её обвинения в бесчестии и убийстве...
В шести храмах из дюжины с ней отказались говорить вообще. В ещё трёх храмах оставленные мной свитки таинственным образом "потерялись", а каннуси-свидетели прозрачно намекнули Хироко, что обнародование написанного в этих свитках погубит много почтительных прихожан и принесёт неисчислимые беды, а потому для них неприемлемо. Ещё в двух храмах "потерялись" сами свидетели: один отправился морем в княжество Сиджен к родне, другой принял двухлетний обет молчания и на время его действия удалился от мира в горный монастырь. Только один храм, посвящённый Окунинуси Справедливому, не отказал вдове в поддержке (ещё бы — откажи каннуси в просьбе о справедливости, и гнев ками на поправших его заветы слуг оказался бы поистине пугающим!).
Итак, дела Юдсуки получили огласку. И этого хватило, чтобы поднять много шума.
Кланы Хига, Кенсиро, Чо и Кубара выдвинули обвинения против Мефано. Которых поддержали в полной мере только Дойо, а вот Намари заняли позицию, близкую к выжидательности. Защищаясь, совет старейшин незамедлительно исключил Юдсуки из своего состава. Не потому, конечно же, что его деяния как-то особенно ужаснули магов, но потому, что он не сумел утаить их в секрете. И дело этим не кончилось: под давлением извне — да и изнутри тоже, Юдсуки не нравился слишком многим — на бывшего старейшину пролили целый водопад помоев (жаль, не в буквальном смысле), признали его клятвопреступником и, подсуетившись, отравили. Иначе пришлось бы изгонять, а сделать отступником мага такой силы, знающего множество неприятных политических секретов и магических тайн... одним словом, настоящего выбора у Мефано попросту не осталось.
Им пришлось также сильно растрясти свою казну на выплаты и взятки, взять на себя нелёгкие обязательства перед одними высокопоставленными персонами, а других высокопоставленных персон, которые задолжали им, от обязательств освободить или ослабить таковые... но так или иначе, а "княжеский" клан магов сумел-таки преодолеть кризис. С потерями, но выпутался из положения.
Конечно, после такого не могло идти и речи о том, чтобы Оониси приняли вассалитет Мефано. Да и видеть Оониси в числе союзников они уже не хотели (ну, это взаимно).
Однако от былой малоизвестности моего семейства также не осталось следа.
И встал в полный рост вопрос о том, что с ним станет дальше.
...у Мефано Юдсуки, в числе прочих родичей разной степени близости, имелся племянник по имени Акио. Впрочем, узы близкого родства бледнели на фоне иных, куда более прочных: Юдсуки более полувека являлся для Акио наставником. Помимо выдающегося таланта в управлении Воздухом, ученик заимствовал у своего учителя также иные качества боевика: прямолинейность, вспыльчивость, пренебрежение слабыми и нижестоящими. Увы, после известных событий Акио превратился из верного оружия клана в проблему. Запятнанную связью с клятвопреступником, обозлённую, не привыкшую и не умеющую сдерживаться. Почти ненавидящую соклановцев... или по крайней мере тех соклановцев, которым принадлежала власть.
Оониси тоже были проблемой.
И старейшины Мефано, по всей видимости, решили избавиться одним взмахом тэссэна от двух проблем за раз.
Многое так и осталось для Урр тайной. Кто именно принимал решения? Кто составлял планы? Кто исполнял, а кто страховал? Позже объявили, что Мефано Акио вознамерился отомстить Оониси Хироко за разглашение сведений, погубивших его наставника. Также объявили, что в порыве боевой ярости он сошёл с ума и уничтожил вообще всех Оониси. От Макото и до маленького Кенты. После чего Мефано, конечно же, никак не могли оставить без внимания подобное преступление и в открытом бою сразили безумца — во имя общего благополучия.
Первое верно. Хироко дала Акио бой и пала. Она так хотела быть настоящей ведьмой, моя любимая... и в смерти она уж точно стала ею. Но не Акио при помощи Воздушной Тропы догнал Раа, пытавшегося унести прочь от гибели Джиро и Кенту. Не Акио взломал цем-печати, защищающие дом, и не он учинил в нём резню, а затем превратил дом и сад в покрытый мелкими щепками пустырь при помощи Великого Смерча.
Но рано или поздно я вернусь в Ниаги и узнаю, кто виновен в смерти моих родных. После чего меня уже никто не остановит от расплаты.
Никто.
Даже если десять тысяч богов встанут на моём пути, я не сверну с него.
— Значит, ты желаешь моей защиты и покровительства? — переспросил Хикару Ловец. — Что ж, Танака Хачиро, я дарую тебе свою милость. Служи верно — и будешь вознаграждён.
— Сказано: верность есть неразрывная цепь чести, господин мой. Пожалуйста, приказывайте.
Говоря эти слова, я опустился перед демоном-властителем в догэдза.
По собственной воле и своему выбору.
Оборот четвёртый (5)
Воплотившись как Танака Хачиро, я многое сохранил. Многое и приумножил. Но неизбежны оказались также потери. Сродство к стихиям Триады Земли, а не Триады Неба влечёт за собой ряд неизбежных последствий. Так, я получил огромные плюсы к целительству, в котором как Оониси Акено был, прямо говоря, слаб. Но вместе с этими плюсами я получил не менее серьёзные минусы как менталист. Чтение мыслей, казавшееся таким простым в третьей жизни, в четвёртой откатилось до чтения эмоций — хотя, конечно, куда более глубокого, чем в бытность Рюхеем. О простоте и лёгкости в наложении иллюзий также пришлось забыть. Если бы не отличный контроль, мне вообще следовало бы отказаться от таких тонких воздействий: результат не стоил бы вложения сеф.
Одной из немногих ментальных Форм, мало пострадавших от смены полярности сродства, стал Юрэй-нин (факт, сам по себе заставлявший задуматься: а Форма ли это? или точнее будет отнести его к духовным навыкам, что отчасти сродни также не пострадавшему хирватшу?). А действия трёхглазого самурая-аякаси, Такахаси Мичио, окончательно оформили моё стремление раскрыть возможности Юрэй-нина как можно полнее. И первым, с чем я попытался разобраться, стало расстояние.
Да, войти в храм чужой души, когда её телесное вместилище находится в нескольких шагах — задача простая. А как насчёт нескольких сотен шагов? Нескольких тысяч? Ещё больших расстояний? (Может показаться странным, что только на Шани-Сю я задал себе этот вопрос, вроде бы простой и очевидный... но раньше находилось множество забот и без того, чтобы исследовать такие вещи, удовлетворяя праздное любопытство; а вот в катакомбах после побега у меня оказалось много больше свободного времени, ну и...).
Быстро выяснилось, что для Юрэй-нина не помеха никакие материальные преграды. А решающее значение имеет вот как раз расстояние между моей и чужой телесными оболочками. При этом путём опытов определились две дистанции. Первая — чуть меньше двухсот шагов (и равная радиусу действия моего первого хирватшу... явно не случайное совпадение!) — служила границей, в пределах которой я мог без особых трудностей нащупать чужую душу, чтобы проникнуть в неё. Дистанция вторая — что-то около тысячи четырёхсот шагов — очерчивала границу, за пределами которой Юрэй-нин уже не мог держаться в границах чужой души.
При увеличении расстояния возникали несколько равно неприятных эффектов. Например, из первого уровня внутреннего мира человека меня выталкивало на второй уровень. Хорошо ещё, что ненадолго: р-раз — и я уже болтаюсь в воронке водоворота, что в центре моего внутреннего мира. А вот с Писклёй (с помощью которого я в основном и ставил опыты) получалось того хлеще. Постепенно усиливающийся "ветер" выдувал меня-шпиона в тот тёмный лабиринт без выходов на поверхность, который служил доступным моему разуму воплощением родового духа варубатто. Не самый приятный итог, надо сказать. Хотя бы потому, что покинуть лабиринт без ОЧЕНЬ серьёзных усилий я не мог. Покинув же, проваливался на второй уровень моего внутреннего мира. Причём более уязвимым из-за истощения. Хорошо хоть, что ощущения от перемещения обратно на первый уровень при заметно возрастающей... жёсткости длились всё то же сравнительно малое время.
Стоит ли удивляться, что после получения таких результатов мне захотелось как-то закрепиться в чужой душе, создав нечто вроде якоря? А ведь могло и вовсе отбить тягу к рискованным опытам. Да, могло. К счастью, с якорем меня настиг неожиданно быстрый успех... не без помощи подопытного варубатто. Да-да, именно Пискля подал мне идею!
У людей возможно, если я правильно понимаю суть дела, четыре качественно разных уровня зависимости. Первый, самый "тонкий" — это зависимость крестьянина от землевладельца или какой-то сходный. Эта зависимость косвенна, легко может быть разорвана. Уровень второй — вассальная связь землевладельца и самурая. Более глубокая зависимость, к тому же обоюдная, хотя и не равноправная. Уровень третий — кровная связь. Родственные узы. И уровень четвёртый: узы духовного родства. Например, связь ученика и наставника, истинная дружба, искренняя любовь.
Связь каннуси и чтимого им ками находится на этом же уровне. Просто на том конце связи — не человек, а божество либо дух.
