— Не много ли чести, — точно так же "в никуда" заметил "маг из Тоуру", — открывать имя и положение перед неизвестно кем?
— Если на чьей-то стороне выступает сотня самураев, — немедленно отозвался я, — это не означает, что правда на той же стороне.
— Слышал я, что наглость — частое свойство меж отступниками...
— А я совершенно точно знаю, что Тоуру — малый клан.
Сотник раскрыл было рот... но тут колокольчиком прозвенел голос из-под маски мико:
— Незачем устраивать ссору на пустом месте там, где можно и нужно решить дело миром. Скажи, носитель чужой личины, как мне обращаться к тебе?
— Вы вполне можете обращаться ко мне "маг из Арашичиро", чтимая приближённая.
Сотник, старший маг и ведьма проявили достойную выдержку. А вот оруженосец и младший из магов добиться полного бесстрастия не сумели. Обоих выдали глаза.
Среди магов не принято лгать о клановой принадлежности. Во-первых, такая ложь карается со всей жёсткостью, ведь кланам совершенно не хочется нести ответственность за действия самозванцев. Во-вторых, прямая ложь бессмысленна. Её слишком просто распознать при должном опыте (к примеру, из шестёрки наших нынешних "гостей" ощущать правдивость высказывания могут минимум четверо, а может, и вообще все). Кроме того, можно сколько угодно болтать, что ты, например, Югао — но как только ты не сможешь в подтверждение своих слов создать хотя бы небольшую льдинку, как тут же будешь разоблачён. Поэтому даже отступники, как правило, не отрицают былую принадлежность к конкретному клану.
А в итоге получается, что при неудачном развитии конфликта получится не "трое магов и самураи пришибли какого-то одноглазого", а "представители малого клана Тоуру напали на члена большого клана Арашичиро". К тому же раз Макото, предположительно, мой наниматель, то "скромным" чиновником его точно не назовёшь. У действительно скромных на длительный найм мага просто ни денег, ни влияния не хватит.
— Я запомню, — сказала мико. — Скажи мне, маг из Арашичиро, что произошло в ближайшей отсюда деревне в последние два-три дня?
Так. А вот сейчас надо отвечать особенно аккуратно.
— Позавчера, ближе к вечеру, появился какой-то отряд вооружённых людей, примерно с четверть сотни. Что примечательно, возглавлял их демон...
— Что?!
— ...самого начала налёта я не застал, — продолжал я, не обращая внимания на крик сотника, — но к тому моменту, когда я приблизился, налётчики уже подожгли часть домов, убили нескольких крестьян и вовсю грабили и насиловали. Связываться с демоном неизвестного вида в открытую я не стал, подождал до темноты. К сожалению, к тому времени демон успел откормить своего ближайшего помощника до перерождения в людоеда-они, так что пришлось иметь дело уже с двумя демонами. Однако за счёт неожиданности мне удалось убить главного демона, затем вырезать бандитов, а под конец уничтожить и они, когда для того закончились временные преимущества перерождения.
О результатах полевого допроса последнего из беглецов я благоразумно умолчал. Хотя тот выдал достаточно интересную историю. Если без несущественных подробностей, то отряд якобы фуражиров послал в рейд по деревням, принадлежащим Узэ Тадао (тому самому сэмё, который продал отцу поместье Сёнама), никто иной как наследник его соседа Мацумото Хироши. О том, что рода Узэ и Мацумото враждуют, я знал и раньше. Как и то, что на самом деле никакими фуражирами люди демона в маске не являлись.
Ну да несложно догадаться. Настоящие фуражиры захватили бы с собой хотя бы пару телег, а у бандитов, перебитых мной, даже вьючных лошадей при себе не было.
Проблема в том, что я до сих пор не понимал, какое отношение к вражде двух не самых могущественных родов имеет отряд Ханари Чизу. А также откуда у Мацумото Хироши взялась банда масочника. Сомневаюсь, что он смог бы долго покрывать делишки таких-то мерзавцев в мирное время — даже при попустительстве старика Юу Чибору... временно нанял для всяких грязных делишек, вроде разорения соседа? Скорее всего. Только вмешательства людей Ханари Чизу это всё равно не объясняет...
— Спасибо за честный рассказ, маг из Арашичиро, — молвила мико. И очень вовремя, потому что это не позволило сотнику высказать своё недовольство. Тоже, кстати, странный момент: какое ему дело до наёмников Мацумото Хироши? — Однако я бы ещё хотела узнать о судьбе... тел убитых.
— Полагаю, о них позаботились вороны.
— Вороны ли?
— В том числе. Но не только. В этих горах есть гнездовья тэнгу.
— Снова сказочки про демонов, — буркнул сотник.
Ни я, ни мико не обратили на него внимания.
— И вас не беспокоит такое... соседство?
— Нет, — я позволил себе улыбку. — В отличие от позавчерашних недобрых гостей местные демоны — вполне мирные существа. Ничего не поджигают, никого не убивают и не грабят. Даже не пугают никого. Если же они вдруг перестанут быть мирными... — я провёл пальцами по ножнам танто, улыбаясь шире. — Нет, тэнгу меня не беспокоят.
— Ещё раз благодарю за рассказ. С вашего разрешения, мы вернёмся к своим делам.
— Что вы, что вы... это нам следует благодарить за радость, привнесённую в нашу скучную провинцию вашим визитом, чтимая приближенная к благодати небес. Несомненно, одно лишь ваше присутствие дарует нам частицу сияющего внимания небожителей...
Немного поуверяв друг друга во взаимной приятственности знакомства, мы наконец закруглились. Гости удалились, я облегчённо выдохнул.
И поинтересовался, не ожидая подвоха:
— Господин мой, — слово "отец" я опустил, так как о возможностях магов Тоуру по части подслушивания ничего не знал, — вы не знаете, чем знаменит храм Вариши-Ута?
— Знаю, — сказал Оониси Макото как-то сдавленно.
— И?
— Этот храм — одно из мест подготовки "сосудов".
Я не воскликнул: "Что?!" — и даже не охнул. Но запоздалая дрожь всё же пробежала по телу.
Жречество — закрытая каста, известно о них не много. Однако если есть меж каннуси и мико люди, которых стоит бояться по-настоящему, то это определённо "сосуды святости".
Да и люди ли они вообще? Само имя этой касты в касте намекает на особенно тесную связь с богами. Есть предположения (пересказываемые в основном шёпотом), что "сосуды" после определённых испытаний, ритуалов и жертв отрекаются от имён и даже от собственной личности, дабы служить ками так, как ножны служат клинку. Обычные каннуси, обращаясь к своим покровителям, получают в дар возможность светить отражённым светом. "Сосуды" же — а вернее, пребывающие в них сущности — излучают свет сами.
Когда нарушается праведность, когда беда превосходит силы смертных, когда земля стонет, задетая злом кого-нибудь из великих древних демонов, или сумасшествием князя, или жестокостью главы клана магов — на помощь приходит "сосуд". Иногда не один.
И устраняет источник бед.
Как хорошо, что я был честен в главном! И как хорошо, что этого оказалось довольно!
* * *
Новости добирались до окрестностей поместья Сёнама с опозданием. Впрочем, даже если бы они летели быстрее тайфуна, толку от этого оказалось бы немного. Многажды много раз пересказанные и перевранные, новости эти слишком часто противоречили друг другу.
Юу Конаши дал решительный бой Юу Чибору! — Нет, это Юу Чибору вывел войско в поле и атаковал войско Юу Конаши. — Да нет же, на самом деле наследник князя взял Ёро штурмом. — Ничего подобного! Штурм был, даже не один, но летняя столица осталась так же неприступна, как княжеское достоинство. — Это устаревшие новости. Юу Конаши со своими доблестными слугами и их самураями преодолели внешнее кольцо стен. Говорят, наняли за большие деньжищи чуть не половину клана Фуджита, чтобы маги обрушили ими же когда-то возведённые и укреплённые стены. — Вот уж это точно ерунда! Фуджита как раз помогали княжеским людям в обороне, а стены ломали нанятые отступники. — Да не было такого, и не вводите честных людей в заблуждение! Никто ничего не ломал. Просто мастера из клана Аяме ночью проникли за стену, а поутру, как раз перед очередным приступом, захватили башни и отворили ворота изнутри! — Да, в деле поучаствовали маги Аяме. Только вот проникали они не за стену, а в лагерь мятежного Юу Конаши. И в лагере том в одну ночь перерезали глотки что наследнику князя, что его сыновьям. — Что за чушь?! Как маги могли убить Юу Ёширо, если он не участвовал в походе на север, оставшись в зимней столице? — Да нет же. Это Томео не участвовал в походе, а Ёширо был зарезан, как и его отец. — И ничего не зарезан! Их отравили! — Кого "их"? — А всех! Трупы три дня телегами вывозили...
Если отсеять откровенный бред, выходило, что наследник всё-таки штурмовал столицу и одно войско билось с другим в открытом бою. Также в деле поучаствовали маги. Скорее всего, с обеих сторон, но скрытно — именно так, как положено действовать магам на войне. Также весьма вероятно, что Юу Конаши действительно умер, и вовсе не от старости. Но вот в вопросе наследования ясности не прослеживалось. Слухи про Ёширо и Томео отличались особенно большой долей противоречий — вплоть до того, что обоих объявляли то живыми, то убитыми, то незаконными, то самозванцами...
Меня же всё это волновало слабо и лишь в одном плане: как скоро выявится лидер в борьбе за место наследника. От этого напрямую зависело наведение порядка в стране и столь желанная для нас всех возможность вернуться в Ёро.
Вот только порядок всё никак не наступал. По окрестностям шныряли дезертиры и мародёры. Однажды дозорные тэнгу заметили семейку нэдзуми, спешащую куда-то на восток. В другой раз они обнаружили раненого оками, демона-волка; тот тоже учуял тэнгу и свернул куда-то на юго-восток, явно избегая контактов с любыми разумными. Чуть позже в разорённой деревне попытался поселиться йома. Пришлось мне снова браться за оружие и уничтожить опасного соседа. Цены на продовольствие предсказуемо взлетели, но даже и по вздутым ценам купить что-либо из еды стало сложно. Наши запасы таяли. Охота пока ещё выручала, вот только для того, чтобы найти дичь, приходилось уходить всё дальше и дальше в горы.
А меж тем у моего отца внезапно ухудшилось здоровье. И это стало самой скверной новостью из списка скверных новостей...
* * *
— Не думаю, что это поможет, — сказал мне Макото, старательно избегая прямого взгляда глаза в глаза.
Я по-прежнему плохо понимал его мысли, но вот эмоции — они у люай вполне обычны, читаются хорошо. И мне... странно ощущать стеснение отца. Он попросту не хотел, чтобы я его видел вот таким — с резко углубившимися морщинами, набрякшими под глазами тенями, сединой, стремительно побеждающей привычную черноту волос.
Странно? Да нет, пожалуй. Естественно.
Хотя стеснение Макото проистекало не от неприятных перемен во внешности, ей он никогда не придавал чрезмерного значения. Он, как любой мужчина, стеснялся собственной слабости.
— Поможет или нет, там будет видно. Но хуже не станет точно. Надевай!
Отец улыбнулся (неожиданно мягко — обычно-то он скорее ухмылялся... язвительно, презрительно, надменно, снисходительно... богатый у него арсенал ухмылок!). И аккуратно пристроил на лоб повязку, в кармашки которой я вшил тонкие листочки с цем-знаками, гравированными при помощи выплесков сеф Молнии.
Листочки эти я изготовил, попросту расплющив и обрезав края несколько серебряных монет. Доверять в таком деле ткани или бумаге не следовало, поскольку сделать водостойкие чернила мне было не из чего.
— Ну, как оно? — спросил, подождав несколько вдохов.
— Как будто лучше, — ответил Макото с лёгким удивлением.
— Только учти: никакого преобразования сеф в суго! — сказал я строго. — Ты сейчас всё равно не на работе — вот и отдохни как следует.
— Ты говоришь прямо как целитель.
— А я и есть целитель, — не принял я шутливого тона. — Поэтому — полный покой, многочтимый мой пациент, безо всяких исключений. Я сделаю всё, чтобы ты дожил хотя бы до шестидесяти. Мне совершенно не хочется утешать маму Аи во вдовстве. И хочется увидеть, как ты учишь нашему родовому искусству Нацуко.
Эту невесёлую семейную тайну я открыл давно. Дело в том, что по мере углубления наследственных способностей к искусству люай мужчины Оониси умирали всё раньше. И, как правило, с одним и тем же диагнозом — внутреннее разлитие крови в головном мозге. Грустно — и вместе с тем закономерно: за любые способности, за любой талант судьба спрашивает со смертных справедливую цену. Люай в этом смысле ещё повезло, среди магов ранние смерти случаются куда чаще...
Прапрадед Макото умер в пятьдесят два.
Прадед — в пятьдесят один.
Дед, старший сын прадеда — в сорок шесть. Младший — в сорок восемь.
Мой дед до естественной смерти не дожил, но если бы дожил, то шансов справить полувековой юбилей у него было бы немного.
А самому Макото недавно исполнилось сорок три. И последние полтора года ставшие его привычными спутниками жизни головные боли заметно усилились... что никак не могло пройти мимо моего внимания, с моим-то хирватшу.
— Учить Нацуко? — меж тем выдохнул отец возмущённо. — Женщину — в люай?!
— Да, — расчётливо нахальная ухмылка. — А мы с Хироко будем учить малышку магии. Приятно будет знать, что моя младшая способна постоять за себя.
Макото прикрыл глаза. Губы его ощутимо дрожали. Воля боролась с прорывающейся улыбкой и никак не могла взять верх.
— Акено, ты непослушный... дерзкий... самоуверенный юнец.
— Не такой уж юнец, как вам известно, господин отец мой.
— У тебя было два детства. И это, совершенно очевидно, испортило тебя.
— Зато за две жизни я научился множеству всяких интересных штук. Сознавайся, ведь голова у тебя больше не болит?
— О? Верно... как будто мне снова лишь тридцать...
— Видишь, как полезно иметь в сыновьях самоуверенного юнца? — я дважды слегка ткнул указательным пальцем отцу в плечо. — Кстати. Скажи-ка, почему ты не использовал те свитки об искусстве цемора сам? Только потому, что тебе не по нраву маги?
Макото гордо промолчал. А я отбросил шутовство:
— Мне совершенно не нравится, что в семействе Оониси ранние смерти от перегрузки в работе мозга стали традицией. И поэтому я ввожу дополнение к традициям рода. Все, кто носит нашу фамилию, будут изучать основы магии, а также правила создания цем-печатей. Как минимум, диагностических и лечебных... а когда я говорю "все", это означает "все".
— Акено! Я не собираюсь...
— Что ты не собираешься? — возмущение отца угасло перед лицом моего гнева... густо замешанного на страхе потери и сыновней любви. — Не собираешься погулять на свадьбе Нацуко? Не собираешься дожить до правнуков? Если ты плохо расслышал в первый раз, могу повторить: я сделаю всё, чтобы ты дожил до шестидесяти. Господин отец мой.
Макото отвернулся. Нервно потеребил укрывающее его до пояса одеяло.
— Прости, папа. Но подумай хотя бы об Аи. Она ведь любит тебя...
— Нет! ...то есть... — глубокий вдох. — Это ты меня прости, старого упрямца. Я...
— Не говори ничего. Не надо. Я всё понимаю. И... какой же ты старый? Такую славную младшую сестрёнку мне подарил!
