Визг Петунии перешёл в ультразвук. Сова, нахохлившись, отряхнулась от еды и цепанула с тарелки Дадлички кусок колбаски. Вернон вскочил и бросился на кухню, по широкой дуге обегая Поттера и срывая на ходу с ноги тапок: «Никаких сов в моём доме!» Видимо, бравый продавец свёрел спутал сову с мухой...
Красный конверт громовещателя, который сова между делом метнула в руки Петунии, задымился и взорвался. Мощный рык легко перекрыл визг Петунии, крик Вернона, вопль Дадли и клёкот совы:
— Не забывайте мой наказ, Петуния!!!
Казалось, тётя Петуния сейчас упадёт в обморок. Она опустилась на стул рядом с Дадли и закрыла лицо руками. Остатки конверта догорали в полной тишине, — только сова, ухнув, цапнула ещё одну колбаску, и Поттер тщательно вытирал ноги о коврик у открытой двери.
— Что это значит? — хрипло спросил дядя Вернон. — Что... Я не... Петуния!
Тётя Петуния молчала. Дадли пялился на мать, тупо раззявив рот. Тишина закручивалась жуткой спиралью. Гарри по-прежнему безучастно вытирал ноги о коврик.
— Петуния, солнышко, — нежно проворковал дядя Вернон, оценив размеры клюва совы и потихоньку одевая тапок.
Тётя подняла голову. Её всё ещё била дрожь. Она сглотнула.
— Мальчик... Мальчик останется у нас, Вернон, — сказала она слабым голосом.
— Чего?!
— Он остаётся, — повторила Петуния, избегая смотреть на мужа и сына и теребя оборки собственного платья.
— А давайте продадим его на органы! — предложил Дадли, собирая себе на тарелку остатки разбросанной совой еды.
— Нет, — покачала головой Петуния более твёрдым голосом. — Если мы продадим его на органы, пойдут толки среди соседей. Начнут всякие вопросы задавать, станут интересоваться, куда он делся. Поттер остаётся.
Вернон пытливо изучал лицо своей жены, пытаясь прочесть её истинные мысли.
— Хорошо, — наконец сказал он и обернулся к Гарри. — Ты! Иди наверх, сиди у себя в комнате, из дому не выходи. Иди спать!
Гарри, напоминая эмоциональностью разлаженного робота, развернулся и направился к лестнице. Петуния с затравленным выражением лица посмотрела на поднимающегося мальчика, затем перевела взгляд на остающиеся за ним следы и тяжело вздохнула.
* * *
Бонд открыл глаза и сфокусировал взгляд на часах. Моргнул и сфокусировал взгляд снова. Моргнул ещё раз и прищурился, уменьшая диафрагму и увеличивая глубину резкости. Часы показывали 8:14 утра. Явно домашние занавески легко колыхались под прохладным ветерком, и Бонд понял, что он был не в одном из шикарных отелей Боготы. «Эм меня убьёт, — привычно подумал суперагент и встал с кровати, едва не упав. — Интересно, что пошло не так? Подручные Лоретти перехватили меня в Мадриде?» Бонд сделал пару шагов к окну, забранному толстой стальной решёткой. «Солнце низковато стоит для Мадрида. И вообще похоже на то, что я всё ещё в Британии. Эм меня точно убьёт, а потом отдаст Кью для опытов. Что я вчера пил? В глазах всё расплывается. Опять денатурат с метанолом? И потом заснул в одиночестве?!»
Суперагент подошёл к двери и привычно ощупал её чувствительными пальцами. Толстая дубовая дверь, обитая железными полосами, была заперта снаружи на засов. Если с врезным замком ещё можно что-то сделать изнутри, то засов, находящийся снаружи, мог бы повергнуть в уныние даже Гудини.
Бонд размял конечности, сделал несколько приседаний и схватился за поясницу. С ним положительно было что-то не так.
Кошачий лаз в двери распахнулся. Кто-то просунул внутрь поднос с тарелкой. На тарелке лежали несколько поджаренных кусочков хлеба, яичница, маслёнка с крошечным кусочком масла, стакан апельсинового сока и чашечка кофе.
— Эй! Выпустите меня! — закричал Бонд в кошачий лаз. — Что бы вы ни думали — это всё ошибка, оговор, подстава, я этого не делал! И уж точно больше не буду!
Бесполезно. Кошачий лаз захлопнулся, агент снова остался в одиночестве. За неимением лучшего он отдал должное завтраку, после чего начал прохаживаться по комнате, считая шаги и размышляя о своём бедственном положении.
Пассив — его похитили, когда он шёл к Кью после удачно проведённой операции по нейтрализации секты оккультистов. На похитителей работали странные личности, которые имеют хорошую защиту от огнестрельного оружия и движутся очень странно, словно паря в воздухе. Возможно, против него использовали подавитель психики на основе токов высокой частоты, вызвавший депрессию, кратковременную потерю памяти, расстройство сознания. Сейчас похитители держат его взаперти. Ни их мотивы, ни их цели неизвестны. Зато они, видимо, заинтересованы в его хорошем самочувствии, раз уж яйцо, хлеб и сок были свежими. Предварительная версия — за разгромом секты оккультистов следили, и его взяли в заложники, чтобы заставить правительство спустить дело о секте на тормозах. То есть — за похищением стоят либо русская мафия, либо афганские наркобароны. Они ещё не выяснили, с кем связались, но выяснят обязательно, и тогда возьмутся за него всерьёз. Надо обязательно сбежать до того, как они перестанут считать его обычным высокопоставленным полицейским агентом внедрения.
Бонд ещё раз понюхал стакан из-под сока. Апельсиновый сок не ассоциировался у него ни с русскими, ни с афганскими мафиози.
Актив — его похищение было неподготовленным, преступники действовали по наитию. В комнате кто-то живёт, в шкафу висят вещи, рядом со шкафом стоит явно используемый сундук, угол комнаты завален сломанными игрушами, на столе стоит огромная клетка с перьями на дне. А птичка-то плотоядная, судя по кормушке. Вот и объяснение, почему решётка на окне такая крупноячеистая... На столе лежат какие-то газеты, фотоальбом с надписью «Семья Поттеров»...
Бонд открыл фотоальбом, прищурился, сосредотачиваясь на фотографиях. Моргнул, пытаясь прогнать ощущение, что люди на фотографии двигаются, закрыл фотоальбом и подошёл к окну.
Под ногой агента скрипнула половица. Бонд покачался с ноги на ногу, прислушиваясь к скрипу пола, сел, быстро вскрыл тайник и поднял наверх найденные под половицей сокровища.
— «Тысяча магических растений и грибов», автор Филлида Спор. «Тёмные силы: пособие по самозащите», Квентин Тримбл. — Бонд перевернул книгу. — Естественно, никакого ISBN. Я так и думал, это точно оккультисты, печатающие свои труды во всяких подпольных типографиях... Тираж сорок пять тысяч экземпляров? Ничего себе подпольщики. А где она печаталась? Лондон, Косой переулок, дом триста шестьдесят четыре. Эти столичные снобы совсем обалдели, проспект с тремя сотнями домов переулком обзывают... Три сикля за «Теорию магии» Адальберта Уоффлинга. Что за сикли такие? Шекели? Жидомасоны?
Суперагент снова запустил в подполье длинную руку британской разведки. Его пальцы коснулись чего-то бархатистого и тёплого, конвульсивно сжавшегося.
Бонд был во многих отношениях более развит, чем простой человек. Он быстрее двигался, быстрее и точнее анализировал ситуацию, обладал превосходной интуицией и совершенной реакцией, великолепно стрелял из всего, у чего есть ствол, и водил всё, у чего ствола нет. Но в некоторых других отношениях он остался всё тем же самым обычным человеком, который, если неожиданно дотрагивается до чего-то живого там, где ничего живого быть не должно, вздрагивает и начинает вопить дурным голосом.
Отдышавшись, Бонд предпринял вторую попытку и достал из-под половицы толстую книгу в зелёной бархатной обложке с золотыми буквами, перетянутую кожаным поясным ремнём.
— «Чудовищная книга чудовищ»? — прищурился Бонд. — Что за бред?
Ремень отлетел в сторону, суперагент открыл книгу и уставился на картинку, изображающую кислотную галлюцинацию художника-сюрреалиста, помешанного на крокодилах и носорогах. Под иллюстрацией имелась подпись тонким наклонным шрифтом. Бонд всмотрелся, пытаясь прочитать текст... Книга внезапно захлопнулась и прищемила агенту нос.
— Ой!
Книга боком поползла по полу, нацелившись во тьму под кроватью. Джеймс прихлопнул её ладонью. Вернее, попытался, — в последний момент книга увернулась и контратаковала.
— Ай! — сказал Бонд и сунул чувствительно прижатые пальцы в рот.
— Не шуми, мерзявка, — вежливо попросили из-за двери. — А то останешься без ужина.
— Сейчас же только девять утра! — возмутился Бонд, на карачках гоняясь за взбесившейся книгой.
— Заткнись, — дружелюбно порекомендовали из-за двери. — Сам помнишь, что было в прошлом году.
Бонд нейтрализовал фолиант, усевшись на него сверху, и крепко задумался.
Четырнадцать месяцев из последних полутора лет он провёл в концентрационном лагере в Северной Корее, где его подвергали жестоким пыткам, по сравнению с которыми лишение ужина выглядело невинной заботой о здоровье и рекомендацией сесть на диету. Или завуалированным обещанием серьёзных неприятностей. Но, чёрт побери, откуда сатанисты-оккультисты могли знать подробности его послужного списка? Его-то и в MI6 знали считанные единицы. Неужели паутина заговора проникла в столь высокие эшелоны власти? И как тогда объяснить, что с другой стороны баррикад столь секретные сведения известны даже тупым «торпедам», бойцам самого низкого уровня, чья задача — подпирать стенку у двери и следить, чтобы заключённый выбирался наружу только в сопровождении конвоя?
— А что было в прошлом году? — на всякий случай спросил агент, балансируя на порывающейся вырваться книге.
— Ты не помнишь, как ты питался только долькой грейпфрута? — с издёвкой осведомился собеседник.
Джеймс мысленно просмотрел концлагерное меню. Он, конечно, не всё съеденное мог идентифицировать, но был абсолютно уверен, что грейпфрутов к столу заключённых не подавали.
— Нет, — искренне ответил Бонд. — В хорошие дни я ел крыс. Их нам спихивали сквозь прутья клетки, — сами-то они к нам подходить боялись. Ещё были скорпионы и, знаешь, такие мохнатые...
Судя по звукам, охранник за дверью обладал живым воображением, но слабым желудком. Бонд удовлетворённо кивнул и продолжил изучать книги.
Громкий стук засова заставил его встрепенуться. Дверь открылась. За дверью обнаружились худая, высокая блондинка с лошадиным лицом и длинной жирафьей шеей и бледный мальчик, который своими объёмами мог посоперничать с взрослым бегемотом.
— Ты посмел огорчить Дидди! — объяснила женщина, снимая с плеча кухонное полотенце. — Он так и не успел переварить завтрак!
— Я тоже, — пожал плечами Джеймс, лихорадочно прикидывая шансы сбежать, пока дверь открыта. По всему получалось, что с женщиной он справится, но мимо мальчика просто не протиснется. — А ведь он, тем не менее, попытался испортить аппетит мне.
— О, Диддичка не станет никому портить аппетит, правда, маленький? — женщина, не оборачиваясь, взъерошила мальчику волосы на макушке, вызвав у него мгновенно подавленную гримасу отвращения. — Я уверена, он лишь хотел пожелать тебе доброго утра, хоть и знает, что с тобой нельзя разговаривать. Потому что он очень добрый. Верно, Дадли?
Бонд прищурился, по-прежнему сидя на книге. Исходя из проявляемых чувств, приходилось признать, что перед ним мать и сын — несмотря на всё несоответствие их фигур. Суперагент прикинул слоноподобность сынишки в сравнении с сухопаростью мамы и попытался представить себе отца. Получалось плохо, потому что подобные размеры переставали ассоциироваться с людьми и начинали навевать мысли о грузовиках-контейнеровозах или о десантных самолётах повышенной вместимости. Бонд тряхнул головой, прогоняя возникшие перед его мысленным взором образы: нет, это невозможно, такие размеры просто не в состоянии передаваться в генотипе. А следовательно, перед ним любимый сын, который будет для своей матери квинтэссенцией идеала, вечно маленьким, вечно голодным, вечно любимым и вечно болезненным, несмотря на то, что он здоров, как бык, злобен, как десяток кобр, и ведёт себя с тактичностью носорога в период гона.
— Дадли, да? — обратился он к мальчику с приветливой улыбкой. — Красивое имя. Хочешь, я расскажу тебе, как похрустывает хитиновый панцирь скорпиона?
Мальчик позеленел и спрятался за спину мамы:
— Вот видишь, он опять это делает!
— Прекрати немедленно, Гарри! — возмутилась кобылоподобная блондинка. — Ты ведь пугаешь маленького Дидди, у него из-за этого может пропасть аппетит! Диддичка, идём на кухню, я приготовила тебе на второй завтрак гренки в масле, и я разрешу тебе взять твоё любимое черничное варенье. Только не больше восьми штук, ты же помнишь, тебе надо соблюдать диету.
— Гренки очень похоже хрустят, — тонко улыбнулся Бонд. — Со скорпионами главный вопрос тот же, что и с гренками. Как правильно откусить хвост, не обращая внимания на лапы. Знаешь, такое поскрипывание на зубах...
Дадли за дверью позеленел выше предельной нормы и вновь не смог удержать в себе своё воображение.
— Гарри!!! — блондинка вошла в комнату, её глаза метали молнии, а руки сворачивали полотенце в плеть. — Прекрати, мерзкий, неблагодарный мальчишка! Как ты смеешь дразнить своего братика? Я тебя за это...
Бонд распрямился, словно сжатая пружина. Книга, которая пригрелась под его задом и начала ритмично посапывать, мгновенно вернулась в состояние злобной ярости. Суперагент метнул клацающую переплётом книгу в руки женщине, которая её машинально схватила, и молнией скользнул в дверь. Сзади его настиг переходящий в ультразвук визг, сопровождаемый звуковым фоном в виде утробного рычания книги и щелчков захлопывающихся страниц. Бонд пронёсся мимо склонившегося пополам подростка, не удержавшись от искушения впечатать ему ступню в то самое место, где спина теряет своё благородное название, и ринулся вниз по лестнице, надеясь застать остальных стражников врасплох.
Дом был прибран настолько идеально, что не оставалось сомнений в том, что это конспиративная квартира не слишком умелой спецслужбы. Ни одна семья не сможет содержать свой дом в таком порядке. Бонд сбежал по ступенькам, перепрыгивая их через две, и бросил мгновенный взгляд в обе стороны, ища парадный или чёрный ход. Салон был пуст, в его дальнем углу маячила дверь, явно ведущая в прихожую.
Суперагент решил не рисковать, пытаясь выбраться наружу через кухню и чёрный ход, потому что на кухне вполне могли находиться другие охранники, поглощающие второй завтрак. Джеймс пригнулся и молнией пересёк салон.
Краем глаза он засёк другого мальчишку, не замеченного ранее, который ринулся ему наперерез. Джеймс резко сменил направление движения, бросился на ковёр и выполнил кувырок, ожидая, что преследователь не успеет отреагировать и проскочит мимо, однако этого не произошло, — видимо, мальчишка-охранник был более опытным, чем хотелось бы. Агент поднялся и развернулся к противнику, вставая в стойку джиу-джитсу, и с удивлением обнаружил, что противник уже поджидает его в похожей стойке.
Это был ещё один подросток примерно такого же возраста, что и толстяк наверху, одетый в не по росту длинную и широкую футболку. Со всклокоченными чёрными волосами, худой, но жилистый; сквозь непослушную чёлку на его лбу видна какая-то царапина. Стоит в классической стойке джиу-джитсу для левшей. И не нападает. Почему?
