Здесь царит начало ночи, но темень почти та же, что под землёй. Духи ветра и вод злы, пусть и не настолько, чтобы обрушить на Дикую гавань очередной тайфун — но вполне достаточно, чтобы нагнать плотную пелену туч, полностью перекрыв звёздный свет. Указания варубатто по-прежнему ведут меня наилучшим путём: минуя заросли каких-то колючих кустов, по острым камням, усеянным пучками не менее острой травы — к одной из дорог. Узкая, неровная, петляющая по склонам холмов, эта дорога жизненно нужна мне. Добравшись до неё, я отменяю Лёгкий Шаг и переключаюсь на Ускорение, без жалости выжимая из Очага всю сеф, какую он может дать.
Бегу. Закрыв глаза, почти полностью сосредоточась на поиске верного пути и указаниях Пискли. Прямо на бегу всухомятку жую лепёшку: сеф, ци и суго не берутся из ничего, им нужен источник, то есть пища. Вскоре дорога превращается в улицу. Сворачиваю, потом сворачиваю ещё и ещё раз, бегу через пустующую по ночному непогожему времени площадь, ныряю в проулок — и дальше, дальше, ещё дальше. А вот и бегущий к морю ручей. Оставляю свёрток с лепёшками, прыгаю прямо на поток. Да, не "в", но именно "на": в этой жизни я сродственен стихиям Земли, к тому же бегучая вода унесёт прочь следы применения Лёгкого Шага куда раньше, чем проснувшиеся поутру горожане затопчут мой запах, оставшийся на мостовых.
Напиться — сперва вдоволь, а потом ещё немного "про запас". Прыжок при помощи всё того же Лёгкого Шага обратно на мостик. Подхватить свёрток. И бежать-бежать-бежать дальше.
Что? Уже? Ну, здесь так здесь. Надеюсь, что ты, Пискля, не ошибся или хотя бы ошибся не сильно. Сворачиваю к развалинам дома, осторожно пробираюсь по обломкам, снова пользуясь Лёгким Шагом. Спускаюсь в подвал, сохранившийся намного лучше, чем то, что на поверхности. Дальний конец, узкий пролом в стене — опять-таки только ребёнку впору — и вот они, катакомбы под Дикой гаванью. Привет вам снова, хотя не скажу, что рад встрече. К тому же опасность не исчезла, она лишь сменилась угрозой иного рода. На поверхности меня могли выследить люди и демоны, а внизу... здесь мне снова нужно опасаться незнакомых варубатто и особенно — нэдзуми. Сейчас мы с Писклёй вроде бы не нарушаем границы их территории напрямую, двигаясь по старой тропе контрабандистов, имеющей нейтральный статус ещё с тех времён, когда разрушенный дом был цел, а контрабандисты живы, но... всегда есть это небом проклятое "но".
Поэтому я снова несу свёрток с лепёшками в руках, а в правой ладони у меня зажата пара особо острых каменных обломков. В сочетании с Незримой Рукой — достаточно опасное оружие, годное и против патрульных-крыс, и против сородичей Пискли. Кстати, кланов варубатто под землёй живёт немало и тот, на представителей которого вероятнее всего можно наткнуться на этой тропе, для клана Пискли отнюдь не союзник...
Повороты. Колодцы (приходится очень осторожно огибать: упади в любой, вряд ли выберешься обратно). Штреки, залы, выработки, переходы. А ещё — лестницы, штольни, щели, шаткие мостки над широким провалом, подъём по верёвочной лестнице и почти сразу после — неудобно крутой спуск...
И всё это — в кромешной тьме.
Я вымотался и снова ощутил жажду. Пискля тоже устал, но больше духом, чем телом (ну ещё бы — ему впервые пришлось так долго и интенсивно использовать Речь!). Однако, разнообразия ради, в эту ночь ками-заступники явно пребывали на нашей стороне: я и варубатто добрались наконец до подземного перекрёстка пяти дорог, небольшая ниша возле потолка которого и являлась намеченной целью моего побега. При этом на всём протяжении пути нам не встретился никто из живых.
Это ли не признак благосклонности небожителей?
Впрочем, судить об этом с большей уверенностью можно будет спустя хотя бы три-четыре дня. А пока... очистив по мере возможности дальний конец ниши от мусора и пыли, я сложил там запас краденых лепёшек, развернул циновку в её исходную форму, лёг — и провалился в сон, как ныряльщик в морские глубины. Всё моё существо жаждало отдыха. И самым разумным с моей стороны было не противиться, позволив природе взять своё.
* * *
Выспаться толком не удалось. Потому что даже тягучая, как зыбун, усталость не помогла полностью заглушить жалобы свернувшегося улиткой, ворочающегося и дрожащего тела. Жёсткая циновка поверх ещё более жёсткого камня — да ещё и холодного ко всем прочим радостям — это не мягкий футон под шёлковыми простынями. В камере-то ложе смягчал хотя бы тростник, а на воле... на воле пришлось заменять остаток отдыха восстановительной медитацией.
Не так легко и приятно, как обычный сон. Зато полезнее для духа и даже для тела.
Закончив с отдыхом, я приступил к выполнению одного из ключевых пунктов плана выживания. Хотя изначальным стихийным сродством Танаки Хачиро оказалось Дерево, я понемногу развивал и сродство с двумя другими стихиями Триады Земли. Похоже, что раннее развитие помогало мне едва замечать препятствия, у взрослых магов превращающиеся в глубокие пропасти и почти неприступные горные хребты. Это я к тому, что добиться стихийного преобразования сеф не только в древесную у меня получалось неожиданно легко. Что тому причиной — зрелая воля и достаточно гибкий ум? Или же просто отсутствие в теле и душе почти-младенца жёсткости, предвещающей старение и смерть? А может, бездарность Хачиро? Да-да, именно бездарность: это у клановых магов может проявиться не просто яркий талант к овладению конкретной стихией, но даже талант к смешанной стихии. А у меня в этой жизни такого и близко нет: деревенщина...
Как бы то ни было, Вода и Камень после небольшой тренировки подчинились мне почти так же охотно, как Дерево. Начисто опровергнув тем самым мнение "опытных" магов-наставников, что вторичная стихия требует для развития вдвое больше усилий и вчетверо больше времени, а третичная, соответственно, втрое и в дюжину раз больше.
Когда я только-только начинал тренировки сродства, я просто хотел сократить для меня-Хачиро сроки достижения статуса Владыки Земли. Однако, судя по лёгкости преобразования, я вполне мог рассчитывать на него не к почтенным сорока годам, а чуть ли не к пятнадцати. Конечно, если на этом пути не обнаружатся дополнительные, сейчас мне неизвестиные препятствия и условия...
Но к делу. Итак, Камень покорялся моей воле — пусть даже требуя, как и ожидалось от самой неподатливой из стихий, кратно больше сеф для получения самых скромных результатов. Впрочем, после сна, медитации и завтрака мой резерв наполнился, а Очаг мог выдать максимум, доступный мне в нынешнем возрасте. Контроль я восстановил в должной мере уж полгода как. Поэтому, прижав к полу ниши ладони, я преобразовал сеф и мощно толкнул её вовне, сосредоточившись на одном чётком желании. И уже спустя малую черту (половина запаса сеф долой) негромкий треск стал мне наградой.
"Чего шумишь? Зачем тратишь силу?"
"Скоро увидишь", — мысленно ответил я недовольному варубатто, ночевавшему неподалёку и сторожившему мой сон. Сам я при этом выгребал в дальний угол крупные куски породы, освобождая созданный моей магией полукруглый кратер — чуть больше локтя диаметр, треть локтя глубина.
"Скоро?"
"Да. Ещё немного работы, где-то на сотню вздохов, потом подождать, а потом..."
"Потом — что?"
"Увидишь", — повторил я не без лёгкой насмешки. Хотя, скорее, услышит или учует. Зрение-то под землёй не очень востребовано. Пискля недовольно повозился у себя наверху, пару раз нарочито хлопнув своими кожистыми махалками, но вскоре затих.
Работа заняла больше сотни вздохов, но не намного. И отняла ещё добрую треть резерва. Так что я снова немного пожевал лепёшку, сел в одну из поз для сидячих медитаций и принялся гонять по системе круговорота смесь обычной и древесной сеф. Восстановление в таком режиме занимало больше времени, но всё равно завершилось задолго до того, как с кратером произошли желанные изменения. И я, повинуясь мимолётной прихоти, замешанной на любопытстве, решил отправиться с визитом во внутренний мир Пискли.
Ещё в прошлой жизни я задался вопросом, чем демоны отличаются от людей. Используя Форму Юрэй-нина, я наведывался за ответами (или хотя бы их частью) во внутренние миры "моих" тэнгу, а также некоторых бакэмоно — из тех, что поспокойнее и побезобиднее. За время сидения в катакомбах Дикой гавани я также несколько раз мимолётно касался внутренних миров нэдзуми и варубатто из числа слабых, едва ли достойных звания разумных существ.
Надо сказать, результаты вышли... озадачивающими.
При попытках изучить Юрэй-нином бесплотных бакэмоно моё сознание выталкивало к границе материального мира. Говоря проще, для разного рода духов и призраков материальный мир служил тем же, чем для людей — мир внутренний. Однако при этом, чем большей силой обладал бакэмоно, тем сильнее отличалось его восприятие материального плана от человеческого. Причём для духа подобные перемены казались вполне естественными, он успешно "жил" и действовал так, словно его искажённый мир — настоящий, а люди заперты в границах какой-то унылой иллюзии.
Или это как раз сила бакэмоно позволяла так искажать реальность, будучи чем-то вроде ватшу? Что тут служило причиной, а что следствием? Мне так и не удалось понять. Знаю лишь, что мне бы вовсе не хотелось жить в мире миллионов оттенков серого, или мире, где расстояния менялись в зависимости от глубины грусти. Или мире, сохраняющем отдалённое сходство с человеческим, но куда больше похожим на звенящий сотнями задетых струн водопад цвета крови.
И ещё. Внутренний мир всех бакэмоно, которых я изучил, не имел и намёка на переход ко второму уровню. Возможно, из-за того, что я просто не смог его найти. Но у людей — а у них внутренние миры бывают о-о-очень причудливы! — найти такой переход удавалось всегда...
А вот у неразумных демонов, вроде тех же младших нэдзуми, внутренний мир не сливался с внешним. У них его попросту не было! Точнее, проникнув как Юрэй-нин в нэдзуми, я обнаруживал ровно то же, что и при проникновении в другого нэдзуми. Далеко не сразу я понял, что вижу, но когда понял... удивление моё разлилось шире, чем Янгоэй Великий в половодье. Не имея своего внутреннего мира, эти демоны имели общий внутренний мир второго уровня! Точь-в-точь как животные — потому что внутренний мир, например, одной курицы тоже ничем не отличался от внутреннего мира другой курицы. Или почти ничем. Моя внимательность, отточенная тренировками в качестве люай, находила отличия, но малосущественные.
С другой стороны, спутать неразумное животное и неразумного демона при взгляде в суть было сложно. Потому что у таких демонов обычно присутствовали... даже не знаю, как описать... узлы? Ветви? Потоки? Всё понемногу — и ничего похожего. Проще всего будет объяснить не причину такого устроения духовной составляющей, а последствия. Неразумные животные не имели своего сознания, не имели силы, не имели общности — только искру жизни и одну большую душу, общую для всех тварей своего вида. Неразумные демоны также не имели личности... а вот сила и общность у них были. Одни на всех, растянутые на множество плотских вместилищ. Общая душа животных оставалась не разумна. Общая душа неразумных демонов проявляла некоторые свойства обладателя разума и воли.
Поразительное открытие!
Но что поражало ещё сильнее, так это то, что демоны разумные, вроде Урр или Раа, имея всё то же, что неразумные родичи, получали в довесок к личности свой внутренний мир. Этакую прихожую, мост меж материальным миром и непостижимыми глубинами второго уровня духовного мира, где существовали их родовые духи. Обнаружив этот факт, я не мог не задаться вопросом: а родовой дух, общий для всех людей — каков он? Вернее, почему я никогда не наблюдал следов его существования? И небожители... какое они имеют к нему отношение?
В первой книге первой триады Священной Дюжины есть история о том, как Дзока-но сансин* поделили на части первочеловека Уруша, спящего гиганта, породив этим действием весь круг вещей зримых и незримых, а также первое, старшее поколение богов. Кстати, в те времена деления на богов и демонов ещё не существовало... наводит на мысли, о да! Так вот: не потому ли я, изучая второй уровень внутреннего мира, не могу отыскать следов родового духа всех людей, что Уруш давным-давно поделен и преображён?
/* — дословно "три бога созидания". Демиурги синтоистского пантеона./
Как жаль, что Кобаяси Казуо при всём желании не смог бы ответить мне на такие вопросы! Да и не он один. Подозреваю, что даже не каждому ками известна подоплёка истории творения.
...Во внутреннем мире Пискли я обнаружил уже знакомые признаки обретения личности. "Мои" тэнгу проявляли нечто похожее. Конечно, налицо и разница: там, где у пернатых демонов клубились облака и сияло солнце бесконечных небес, — у демона беспёрого простирался во все стороны каменный лабиринт залов, коридоров, изогнутых под самыми причудливыми углами проходов и узловатых колонн... причём лабиринт этот плавал в пространстве, затканном уютной тьмой. Но даже на фоне полной темноты мои духовные очи различали более плотную тень: сгусток эмоций, не имеющий пока что определённой формы, но уже вовсю заявляющий о себе высокими отрывистыми криками, порождающими гулкое множественное эхо.
Когда Пискля окончательно сформирует собственный образ (который скорее всего повторит его материальное тело с небольшими изменениями), одна из пещер станет домом для него. Но отдельный переход на второй уровень, как у людей, не появится: пещера первого уровня, якорь духа варубатто, сохранит множество связей с остальной системой пещер, то есть с родовым духом всех себе подобных.
Даже завидно, слегка. Как человеку, мне никогда не удастся хотя бы приблизиться к пониманию той общности, с которой Пискля родился и с которой не расстанется до смерти.
"Что это?"
"А ты как думаешь?" — мысленно хмыкнул я, выходя из медитации. Ощупывающее движение руки... да. Пальцы, коснувшиеся дна кратера, увлажнились. Слегка.
"Вода! Ты создал воду?!"
"Не создал. Всего лишь призвал, сгустил в одном месте при помощи цемора".
"Люди хитры", — заключил варубатто.
"Изобретательны", — поправил я.
"А есть разница? Глупо/неважно. Лучше/полезнее: скажи, воды станет больше?"
"Конечно. Сейчас печати ещё не зарядились полностью, но чем больший заряд они накопят, тем быстрее будет конденсироваться влага".
"Насколько быстро?"
"Не слишком. Цем-знаки невелики, к тому же выполнены в камне... но для нас с тобой хватит. И для питья, и даже для умывания".
"Хитрый человек".
"Скорее умный. И... да, опытный".
"Одно и то же", — вновь проявил категоричность Пискля.
А я пожал плечами и спустился из ниши для разминки. Нельзя же медитировать без перерыва!
* * *
На поверку Дикая гавань оказалась не так страшна, как ходящие о ней слухи.
Да, демоны. Разные. Много. Люди, если не превращённые в нукэкуби — то рабы. Однако при всём при этом демоны составляли вполне чёткую и упорядоченную иерархию. А рабы... самые из них негодящие, и те ели досыта. Личные же рабы сильных демонов, особенно доверенные представители Хикару Ловца, могли командовать даже аякаси! (В чём я, кстати, мог лично убедиться ещё на примере торопливо-деловитого толстяка — того самого, который велел урезать мне паёк).
