Недавняя пробежка до института слегка качнула чашу весов обратно, в сторону...некоторого смирения. Вот только уже одолевала необоримая сонливость, сегодня она нагрянула как никогда рано. И еще эта медленная музыка! Чертовы французы, наплодили шансонье! И хотя Артём уважал подобную музыку, дабы не свалиться в объятия Морфея, он решительно ткнул кнопку на панели, меняя радиочастоту. Динамики закашлялись, извергая хриплые скороговорки: то ли рэп, то ли хип-хоп. Что характерно, на русском языке. На всякий пожарный Стрельцов чуть-чуть прибавил громкости — вдруг в безнадежном сражении с дремотой речитатив поможет — и отхлебнул кофейку из термоса. В тех же целях. Последние два дня он готовил кофе настолько крепкий, что слезы на глаза наворачивались, а сердце норовило выскочить из тесной конуры грудной клетки.
Артём сделал еще пару глотков из термоса и...чуть не захлебнулся. К единственному подъезду дома номер сорок пять 'А' мягко подкатил темно-синий тонированный BMW модели 'x5', и из него вышел субъект с физиономией как две капли воды похожей на морду с заветной фотографии. На мгновение, на краткую единицу времени, потребную для одного выдоха, Стрельцов растерялся, заколебался, усомнился в собственной памяти, но только на мгновение.
Он?
ОН!!!
Наконец-то. Стрельцов обрадовался так, словно увидел не вероятного убийцу своей любимой жены, а старинного друга, с которым не общался долгие годы. Одновременно обрадовался и вздрогнул от короткого, но яростного приступа ненависти. Пока объект его смутных неудовлетворенных желаний не скрылся в недрах подъезда — ищи его потом по этажам, по квартирам, — Артём поставил термос на панель, умудрившись не расплескать кофе, машинально выхватил из бардачка газовый баллончик, выбрался из автомобиля и стремительным шагом направился за Величевым.
Ввиду того, что мозги любого наблюдателя работой незагружены, последние дни Стрельцов — в те минуты, когда беспощадные физиологические потребности ненадолго отступали, и он был в состоянии что-то соображать — пытался сконструировать возможный сценарий разговора с Величевым и старался продумать собственные реплики. И много чего придумал, заготовил десятки фраз. И баллон с нервно-паралитическим газом приготовил на случай недопонимания и вероятных осложнений. Однако все заготовки вылетели из головы, их вытеснило какое-то безумное веселье по поводу завершения его 'засадных мучений', и Артём шел к подъезду, не зная, что будет делать и что говорить. Хорошо хоть баллончик сообразил прихватить.
Ноги сами несли его вперед. Разумной осторожности хватило лишь на одно заранее продуманное действие: Стрельцов не сорвался на бег, что под пристальными взглядами трех 'скамеечных' старушек стало бы верхом легкомыслия. Не в извращенцы, так в бандюги точно запишут. Артём замедлил шаг, дождался, пока Величев зайдет в подъезд, чтобы ситуация со стороны не выглядела как преследование, и проскользнул следом, ухватив пальцами закрывающуюся дверь в последний момент. И облегченно перевел дух. Двери по укоренившемуся уже общероссийскому обычаю были оснащены домофоном, а в связи с тем, что ключ у Стрельцова по понятным причинам отсутствовал, он сильно рисковал. Если бы успел сработать электронный замок, двери превратились бы в непреодолимую на некоторое время преграду. В принципе ничего страшного, раз прибыл в жилище, соответственно, рано или поздно его покинет. С учетом того, что за четверо суток Величев нарисовался дома впервые, скорее рано, чем поздно. Но даже кратковременное ожидание Артёма не устраивало, продолжать засадное сидение ему было уже невмоготу. Сработай сейчас перед его носом дверной замок, Стрельцов, наверное, взвыл бы от разочарования.
Слава богу, двери с 'доводчиком' закрывались медленно. И Артём представившийся шанс просочиться в подъезд не упустил.
Шагов Величева слышно не было. Где-то чуть в стороне и несколько выше раздалось характерное — подобные звуки издают створки лифта — шуршание, и тут же загудел подъемный механизм. Поднявшись по короткой лестнице и завернув за угол, Артём оказался на площадке первого этажа. Никого там не увидев, Стрельцов скоропалительно пришел к очевидному умозаключению, что Величев успел воспользоваться лифтом, и рванул вверх по ступенькам. Со стремительностью если не горного козла, то спринтера, забыв о последствиях ранений и противопоказаниях в части физических упражнений столь высокой степени интенсивности.
Забег вверх по лестнице завершился на середине дистанции. Уже через пяток прыжков кровь начала стучать в ушах, и Артём не услышал, когда лифт остановился. Поэтому, забежав с пеной на губах и проклятиями на устах на пятый этаж, запыхавшийся 'спринтер' слегка удивился, обнаружив там типа, орудующего ключами у дверей крайней квартиры. Помня о пресловутом всеобъемлющем законе подлости, он готовился скакать до верхнего этажа. Справедливости ради, человек с ключами удивился сильнее. Он испуганно обернулся на звук — шумел Стрельцов изрядно: топал, громко дышал и сипел — и выронил ключи.
Артём, несколько умерив прыть, но не останавливаясь, двинул к Величеву и прохрипел:
— Мгхр-р?
Вопрос получился, мягко выражаясь, не совсем членораздельным, и Величев его явно не понял. Не удосужившись подобрать ключи, он оторопело уставился на Стрельцова и законно поинтересовался в ответ:
— Чего?!
Артём затормозил, перевел дыхание, вытер пот со лба и уже более внятно переспросил:
— Вы случайно не Сергей Величев?
Переспросил для подстраховки, на фото в прокуратуре Артём видел именно этого персонажа. И хотя вопрос был задан очень вежливо, пожалуй, даже интеллигентно, его долгожданный собеседник изменился в лице, отшатнулся от Стрельцова, как от чумного, и поднял руки то ли в защитной стойке, то ли желая осенить себя крестным знамением.
— Ты?!! — выдох Величева был похож на крик.
Артём на риторический вопрос не ответил. Этот выдох — вскрик и не адекватные ситуации телодвижения выдали мерзавца с головой. Хотя голос показался Артёму незнакомым — когда его катали на машине он подобных фальцетов не слышал,— но Величев определенно узнал Артёма. Видеть же его негодяй мог только при вполне определенных обстоятельствах — в памятный июньский день.
Самые последние, микроскопические сомнения улетучились. Артёма захлестнула волна ярости, но не обжигающе-пламенной, застилающей багровым туманом глаза, а холодной, при которой сознанием жестко контролируется даже не каждый шаг — каждая мысль.
Дальнейший переговорный процесс на лестничной клетке терял всякий смысл. Стрельцов как-то отстранено подумал, что им неплохо бы уединиться в помещении, где их общению никто помешать не сможет. Лестничная клетка на пятом этаже — тоже не Пятое авеню, но все же общественное место, и появление тут нежелательных очевидцев вполне реально. В любой момент. Квартира Величева для уединения и душевного общения, наоборот, подходила идеально, и Артёма осенила 'гениальная' идея переместить беседу именно туда. Вернее, переместить в квартиру собеседника, а потом...продолжить разговор.
Однако, учитывая испуг Величева, его настороженность и однозначно оборонительную стойку атаковать этого малого прямо сейчас было невыгодно и опасно. Шум получится изрядный на радость гипотетическим любопытным соседям. К тому же еще неизвестно, кто кого и куда переместит, поскольку физическое состояние Артёма, чего греха таить, далеко от идеального, а Величев на первый взгляд мужик, хоть и не очень здоровый, но явно непростой. Справиться с ним будет нелегко. И его откровенный испуг — скорее помеха, чем подспорье, напуганный человек способен наворотить дел. А если, не дай бог, у него при себе есть оружие...
К счастью, Величев не только испуганно насторожен, но и растерян, и если отвлечь его внимание и использовать до конца фактор внезапности, то все обойдется без лишней суеты. Каким бы поганым не было самочувствие Артёма, на один неожиданный ход его хватит, особенно если вспомнить про зажатый в руке козырь — газовый баллончик. Пожалуй, и в добрый хлесткий удар справа он вложиться сумеет. Надо лишь эти козыри с умом использовать.
Поскольку во время пробежки все планы и заготовки из головы выветрились, пришлось выступать экспромтом.
— Вы ключи на пол уронили, — ровным голосом произнес Артём и показал рукой, той самой, в которой был зажат балкончик, куда-то под ноги Величеву. Тот купился на обманку, словно младенец, и опустил взгляд вниз. Артём мгновенно воспользовался оплошностью недруга, шагнул вперед, задержал дыхание и выпустил длинную струю паралитика ему в морду.
-У-у-у!.. — Величев согнулся пополам, обхватил лицо ладонями и пронзительно завыл.
Артёма мимолетно удивился; обычно действие нервно-паралитического газа проявлялась по-другому. То ли срок годности баллончика вышел, то ли газ оказался слезоточивым. Гадать о причинах нехарактерной реакции Величева он не стал, времени не было. Вой пострадавшего от газовой атаки, довольно громкий и вполне способный переполошить соседей, призывал к активным действиям, поэтому Стрельцов аккуратно пнул бандита по причинному месту, а после того, как тот согнулся еще сильнее и рефлекторно отдернул руки от лица, стараясь защитить пах, добавил кулаком по зубам. На сей раз от души.
Вой оборвался. Величев захрипел и мешком с картофелем завалился на правый бок. Артём быстренько подобрал ключи, сунул первый из них в верхнюю замочную скважину, повернул, и — о чудо!— дверь сразу открылась. Очевидно, хозяин уже успел отпереть второй замок. К счастью, терять время на возню с ключами и засовами больше не пришлось — внутренняя входная дверь оказалась незапертой, что в условиях современной российской действительности просто удивительно. Господин Величев, видимо, воров не боялся. Свернувшегося в позу эмбриона, слабо постанывающего и, видимо, пребывающего на грани потери сознания, хозяина жилого помещения Артём буквально волоком затащил внутрь квартиры и задвинул щеколду.
Во время процедуры перемещения тела Стрельцов был вынужден задержать дыхание, дабы не наглотаться той отравы, которой угостил бандита. Протащить тушу взрослого и довольно упитанного мужика даже на короткое расстояние довольно тяжело и без дополнительных обременений, а если еще и не дышать, то вовсе караул. Хапнув ртом пару глотков 'свежего' воздуха, Стрельцов решил, что все-таки газ в баллончике слезоточивый, а не нервно-паралитический. Артём протер рукавом рубашки глаза, оставил бренное тело Величева у порога и заметался по комнатам в поисках подручных средств. Для нейтрализации активности и связывания. А то, не ровен час, очухается, тогда хлопот не оберешься.
С веревкой не сложилось, зато в квартире нашлось средство, способное успешно ее заменить. И не подручное, а скорее специальное. Из тех, что обычно применяются правоохранительными органами для усмирения непокорных буянов. Выражаясь языком протоколов и постановлений, 'спецсредство'. Нашлось не сразу. Артём нарезал пару кругов по немаленькой трехкомнатной берлоге Величева, заглянул в несколько комодов, обшарил кухню, бегло просмотрел кладовку, успел себя обругать за то, что не удосужился запастись хотя бы скотчем, от безысходности вооружился длинным ножом для рубки мяса и, лишь вернувшись к входной двери, на самом видном месте — в прихожей, на прикрепленной к стене вешалке — обнаружил висящие на крючке наручники и резиновую дубинку. Длинную, милицейскую, прозванную в народе демократизатором. А ведь рассчитывал как максимум на кругляш клейкой ленты.
Здоровенный нож для рубки мяса тут же был возвращен на законное место в кухонном столе.
Владелец апартаментов к тому времени начал подавать признаки улучшения самочувствия. Он перестал постанывать, уже не лежал обмякшим кулем, а вяло копошился в углу на разбросанных по полу туфлях, кроссовках и ботинках, явно пытаясь подняться. Увидев сие безобразие, Стрельцов пожалел обувь и, сняв с вешалки дубинку, пресек вражескую возню. Пресек жестко, но аккуратно, с размаха приложив мерзавца дубинкой по затылку. Возня прекратилась, Величев рухнул на многострадальную обувь и затих. После этого оставалось лишь использовать по назначению второе спецсредство, что Артём и сделал, перетащив хозяина квартиры в просторную, очевидно, некогда переустроенную, ванную комнату, усадив на кафель и приковав правое запястье пленника к батарее. В лучших традициях жанра. На тот случай, если Величев придет в себя и возьмется хулиганить: орать благим матом, звать на помощь или грызть металл наручников, Артём заткнул ему рот. За неимением скотча, обыкновенной тряпкой, изготовленной путем разрезания на части полотенца.
Получилось любо-дорого. Классическая картина: злодей и его жертва. Популярнейший литературный, да и что греха таить, жизненный сюжет. Из недалекого прошлого. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что персонажи не так давно были в шкурах друг друга. Связанный по рукам и ногам Стрельцов томился на неизвестной даче, а Величев был одним из — сомнений уже не осталось — его похитителей. Ныне же они махнулись ролями, обменялись масками. И сегодняшнее положение вещей нравилось Артёму куда больше.
Полюбовавшись натюрмортом, Стрельцов решил, что одна деталька его не устраивает. А именно свободная от оков левая рука 'павшего товарища'. Во-первых, небезопасно — имеется пространство для маневра, можно ударить кулаком, схватить за одежду или совершить иное нехорошее телодвижение, а во-вторых, для такого мерзавца как Величев свободная рука будет излишней роскошью. Артёма-то на даче никто не жалел, обе клешни завязали.
Непорядок.
И его следует устранить, картину слегка подправить. Стрельцов отстегнул кольцо 'браслетов' от батареи, завел вялые руки пленника за спину и вновь застегнул наручники. За трубой. Кроме того, притащил из кухни первый попавшийся на глаза заменитель веревки, которым оказался шнур электропитания, и примотал им левую ступню Величева к основанию ванной. Ногу к ножке. Теперь при всем желании даже подобия сопротивления бандит оказать не сумеет. И когда очнется, почувствует себя чрезвычайно 'комфортно'.
Закруглившись с неотложными мерами по обезвреживанию противника, Артём вышел из ванной, доковылял до кухни, уселся на стул и попытался расслабиться.
Не получилось. Кровь метрономом гулко стучала в висках, в правом боку кололо, по спине, лбу и животу едва ли не ручьями катился пот и, как выразился бы врач-нарколог, наблюдался выраженный тремор пальцев рук. Стрельцов вытер ладонью пот со лба и взглянул на настенные часы. Погоня и последующая возня заняли всего-то минут десять, а 'впечатлений' — на добрый час. Артём посидел немножко, отдышался и попробовал привести хаотично мечущиеся мысли в относительный порядок. А затем открыл на кухне кран с холодной водой и ополоснул лицо и руки.
Сумбур в голове не то чтобы рассеялся, а присмирел. Мысли метаться и скакать не перестали, но темп прыжков замедлился, и некоторых, самых тяжеловесных ментальных скакунов Артём уже успевал ухватить... за хвост. Или, вернее, за суть. А с другой стороны, нахлынули эмоции. В тот момент, когда он увидел долгожданного врага, Стрельцов на мгновение вспыхнул, окунулся в сверкающий поток ненависти, но затем под прессом почти невозможной в его состоянии физической нагрузки волна отхлынула, чувства отступили на второй план. Все 'упражнения' Артём выполнял, как говорят, 'на автомате'. Однако теперь эмоции снова набирали силу.
