Теперь следовало подчистить дело. Самая большая проблема заключалась в ноже. Точнее, в крови, которая украшали лезвие. В соответствии с протоколом осмотра — 'пятна бурого цвета, похожие на кровь'. Заменить орудие преступления — плевое дело. Игорь Юрьевич с утра приобрел в супермаркете почти такой же — имелись отличия по форме рукояти, но незначительные — нож и заказал граверу мелкую надпись в арабском стиле: 'Поздравляю с юбилеем'. И результатом остался удовлетворен. Даже он сам, осматривавший орудие убийства неоднократно, принял бы 'юбилейный' нож за тот, который изъят с места происшествия. Что тогда говорить о похмельном эксперте, уделившем изучению ножа секунд двадцать от силы. Еще орудие преступления видели оперативники, участковый и медик, но толком его рассмотреть не могли, поскольку из груди торчала лишь рукоять. А о заместителе прокурора и милицейском начальстве вообще речи нет; не по чину им разные ножики разглядывать.
Про отпечатки пальцев знает только следователь, не считая, конечно, одного видного политика. И Зяблова, но тот не в курсе, по какому делу отпечатки, с какого предмета сняты.
По указанным причинам подмененный нож вполне подойдет на роль вещественного доказательства, изъятого с места преступления. Игорь Юрьевич упакует его, поставит печати и подписи, и никто не о чем не догадается. Есть только одно 'но' — кровь. Изначально изъятый, а ныне подаренный депутату Калинину нож был существенно заляпан теми самыми 'бурыми пятнами...'. В связи с чем требовалось испачкать кровью и 'новый' вещдок. Притом именно кровью человека. Ни краска, ни кровь животного для данной цели не годились. По уголовным делам, связанным с убийством, в обязательном порядке назначалась и проводилась судебно-биологическая экспертиза, которая легко определила бы, что вещество на орудии преступления не является кровью человека. По данному делу Данильцу в ближайшее время также придется назначать 'биологию' и отправлять вещественное доказательство на исследование. А обнаружение на ноже, вытащенном из груди мужчины, красной краски или крови животного выглядело бы чрезвычайно странно. И вызвало бы ненужные вопросы к следователю. Во избежание этого Игорь Юрьевич нужно было окропить нож человеческой кровью. Неважно чьей.
Чей кровью 'кропить' нож большого значения не имело. Кроме определения типа вещества и видовой принадлежности, в отношении пятен физиологического происхождения — слюна, выделения половых желез и другие — судебно-биологическая экспертиза успешно устанавливала лишь группу крови с соответствующими антигенами. И ничего иного. Более точной идентификации 'биология' не предусматривала. Выводы экспертизы обычно звучали примерно следующим образом: '...могли произойти от Иванова, а также от Петрова... исключено, что могли произойти от Сидорова...'. Если группа крови у фигурантов уголовного дела совпадала, то определить, кто точно 'запятнал репутацию' не представлялось возможным. По крайней мере, в рамках расследования дела.
Поэтому годилась любая человеческая кровь, а желательно — смешанная, от нескольких индивидуумов, дабы разнообразить групповую принадлежность пятен на ноже. Тогда повышается вероятность, что группа крови на ноже и группа крови трупа совпадут, все срастается, и никакой головной боли у следователя Данильца не будет. А назначать по образцам с орудия преступления куда более точную генетико-молекулярную экспертизу (на прокурорском сленге — геномку), которая определяла принадлежность биологического материала с точностью до сотых долей процента, наверняка не потребуется. Нож обнаружен непосредственно в теле жертвы, у матросов вопросов нет, поэтому проводить геномку для сопоставления генетического кода просто незачем.
Только где найти искомую жидкость?
Кровь — не молоко, на рынке не купишь. И специализированных магазинов для вампиров в округе не наблюдается. Вероятно, где-нибудь в Трансильвании сервис для наследников Влада Дракулы и налажен на должном уровне, а Белореченску до европейского уровня обслуживания потребителей еще далеко. И вроде все на прилавках есть, глаза разбегаются, а нужную вещь днем с огнем не найдешь.
Своей кровью для столь утилитарных целей Игорь Юрьевич жертвовать не хотел. Никаких суеверий или предубеждения, просто не желал лишнюю отметину оставлять — вдруг, кто ранку заметит, да и вообще...
Грабить донорский пункт не с руки, не поймут:
По друзьям-знакомым с пробиркой наперевес и предложением сдать толику кровушки для общественных нужд тоже не пойдешь; решат, что головой тронулся или примут за начинающего маньяка. Пробирку отберут и в психиатрический диспансер сдадут.
И зачем он поторопился нож отдать. Надо было смывы с него сделать, а потом 'заменитель' в багровой пене искупать. Высохло, и пятна получились бы на загляденье. Не хуже чем на оригинале.
Хотя...
Следователь хлопнул себя по лбу. У него же вещдоков изъято — вагон и маленькая тележка. Одного тряпья окровавленного — целый мешок возле сейфа валяется. Нет, с мешком он, понятно, погорячился, но есть рубашка, штаны и платье. И все с пятнами 'бурого цвета'.
Соскоблить, растворить, вымазать. Причем образцами, изъятыми с острова Гладышева. Простая, но действенная схема, ни один эксперт не придерется. И даже геномка, пусть вероятность ее назначения по ножу приближается к нулю, подтвердит идентичность образцов — кровь ведь от одного и того же человека. Вот этим и займемся, пока никто не мешает и под ногами не путается.
Немедленному распечатыванию пакета с рубахой воспрепятствовал звонок телефона.
— Слушаю.
— Игорь Юрьевич? — голос в трубке показался знакомым.
— Да.
-Я внимательно изучил... подарок и по достоинству его оценил. Хочу сказать, что чрезвычайно вам за него признателен. И благодарен. Если вам что-либо требуется?
'Калинин!!', — следователь поперхнулся и едва не выронил телефонную трубку.
— Добрый день еще раз, Владимир Андреевич. Не стоит благодарностей. Мне ничего не нужно.
— Может, материально?..
— Нет-нет! Владимир Андреевич, я оставил Вам пакет не корысти ради. Причины я уже объяснил, по телефону повторяться не хочу — много лишних ушей вокруг. Считайте, что я совершил самаритянский поступок. В библейском духе.
-Да?.. Интересный вы человек, Игорь Юрьевич, очень интересный...— пробасил Калинин.— Однако, в любом случае, я перед Вами в долгу. Если когда-нибудь потребуется моя помощь или участие, можете рассчитывать на меня. Обращайтесь, не стесняйтесь. Чем смогу — помогу. Надеюсь, даже уверен, что мы с вами еще не однажды свидимся. Хорошим людям, а нас мало осталось, нужно держаться друг друга.
— Спасибо.
— Это вам спасибо! Звоните, если что, телефон знаете. Всего доброго.
— До свидания.
Данилец нажал на рычаг и радостно дернул вниз согнутой в локте рукой, воспроизводя известный жест ликования. Перенятый российскими гражданами у подлых янки.
— Йес!
В яблочко!
Прикидки и умозаключения были верными — линия поведения избрана правильно, ошибок и просчетов не допущено, и результаты не заставили себя ждать. Как хорошо, что он все же решился отдать господину Председателю 'вещдок'. И проблем избежал, и могущественного покровителя приобрел — после телефонного звонка это очевидно. А ведь чуть было не сглупил и не взял в оборот депутатского сына. Объяснялся бы сейчас с начальством. Понятно, головомоек и разносов при имеющихся — точнее, имевшихся — красноречивых уликах против Саши Паровоза ему никто бы устраивать не стал, но от пространных душеспасительных бесед на тему 'Не перегнуть!' уши бы наверняка опухли.
А тут и уши отдыхают, и нервы в порядке, и перспективы неплохие вырисовываются. Обещание поддержки от столь значительной персоны дорогого стоит. Особенно если учитывать, что данная персона, по имеющимся непроверенным сведениям, трепетно относится к долгам и обещаниям. И к чужим, и к собственным. Глядишь, и карьеру в прокуратуре все-таки сделать получится. А если нет — не беда. И вне правоохранительных органов успехов добиваться можно. С подпоркой.
Пусть теперь Кондратьев попробует пасть открыть, сразу без зубов останется. В переносном, конечно, смысле. Нотации придется выслушивать, куда без них. Без них прокурора, наверное, удар хватит; нотации и нравоучения для Кондратьева — как водка для алкоголика. Или вода для растения. Зачахнет без них. А вот любое серьезное и не слишком обоснованное — большинство именно таковыми и являются — поползновение наказать Данильца для прокурора закончится разочарованием. Глубоким.
Иначе Игорь Юрьевич ничего не понимает в людях и внутренней прокурорской кухне — прокурорские чины чрезвычайно чутки к просьбам, ходатайствам и мнениям высоких инстанций, а идущих поперек этих мнений подчиненных секут нещадно.
Следователь представил, что над его недругом надругаются в случае высочайшего недовольства. Как наяву перед глазами возник узкий и длинный, словно волчья кишка, кабинет первого заместителя прокурора области, в котором обычно драли районных прокуроров и особо отличившихся следователей. Игорю Юрьевичу подвергаться порке в нем, тьфу-тьфу, не доводилось, поскольку от грандиозных ляпсусов бог миловал, но при экзекуциях он присутствовал многократно. И точно знал методику проведения подобных мероприятий — заслушиваний, совещаний, оперативок. Поэтому сочные детали, вроде допотопной настольной лампы перед носом 'отчитываемого', багровой от ярости физиономии государственного советника юстиции Баркова и летящих в разные стороны от него слюней, делали воображаемую картину особенно вкусной. Ах, как славно будут драть Кондартьева! Мелко трясущиеся ручонки, обильный пот на лбу, униженная поза и жалкие оправдания под аккомпанемент генеральского рева и подвывание его прихлебателей.
Конфетка!
Сладкие, почти эротические, фантазии следователя бесцеремонно оборвал стук в дверь. На самой кульминационной точке. Первый зам областного прокурора не успел даже добраться до обещаний строгого выговора или отправления на пенсию.
— Юрьич, ты на месте?— В кабинет ввалился невнятный силуэт в милицейской форме. Игорь Юрьевич не сразу, но узнал в нем знакомого розыскника по фамилии Трофимов. Узнал с опозданием, потому что едва ли не впервые видел оперативника из городского УВД в форме. — Привет работникам умственного труда!
Данилец судорожно запихал пакет с вещ.доками, изъятыми по трупам с острова Гладышева, под стол, дернул головой и на скорую руку сочинил адекватный ответ:
— Привет работникам смежного... труда.
— Это как понять, смежного?— удивился розыскник.
— Так и понимать. На стыке умственного и физического, ни рыба, ни мясо, да и работнички вы там все... добрые.
— Злой ты, уйду я от вас.
— А мы и не держим, — озвучил одно из сокровенных желаний следователь. Действительно, он сильно сожалел, что не закрыл кабинет, и разные полупосторонние личности имеют возможность отвлекать его от серьезных дел. Ему ведь еще вещественное доказательство изготовить нужно. А сию процедуру должно проводить в уединении. Во избежание.
— Не, я не уйду. Я к вам пришла навеки поселиться! — радостно продекламировал оперативник и вывалившимся из кастрюли пельменем плюхнулся на стул напротив следователя.
— Трофимыч, ты оборзел уже!— Имя оперативника Данилец когда-то знал, но благополучно забыл, поскольку к Трофимову только так и обращались — по переделанной в своеобразное отчество фамилии. — Говори, зачем пришкандыбал, и проваливай. Мне работать надо.
— От работы кони дохнут, Юрьич.
— Я за 'Спартак' болею — мне не грозит. Говори, чего надо, у меня, правда, дел по горло. Ведь не просто так зарулил?
— А вдруг?
Ни фига! Чтобы ты просто так забежал, чайку попить, анекдотом свежим поделиться?.. Утопия!
— У, шайтан, тебя не проведешь. Есть разговор, есть. Не окажешь мне маленькую услугу? Вернее, даже не мне. Один человечек от меня подскочит, задаст пару вопросиков, если ты не возражаешь?
— Что за человечек и что за вопросики? — нахмурился Данилец.— По какому делу?
— Хороший парень. Шурик Гареев, ты его не знаешь. Из нашей конторы. Год назад ушел, теперь на папика пашет. А про вопросы я не уточнял, он сам тебе скажет. Ответишь? Или пособишь чем, коли попросит? Шеф у Шурика реальный. Моральные издержки компенсирует. С избытком.
— Мне компенсировать ничего не нужно, зарплаты хватает.
— Он и в литрах может, и пособить, если что. Да и за мной не заржавеет.
— Ладно, все равно ведь не отвяжешься, лист банный. Присылай своего Шурика.
— Зачем присылать, он в коридоре стоит.
— Вот, блин, хитрозадый! Зови. Нет, стой! Сначала скажи, кто у твоего любимого Шурика шеф.
— Туманов.
— Кто?!
— Туманов, — повторил розыскник и не удержался от подколки: — Неужели со слухом проблемы в столь юном возрасте? — И, увидев нервную гримасу следователя, тут же пошел на попятный. — Шучу, Юрьич, шучу! Прости грешного!
— У меня с тобой проблемы! Ты точно оборзел. Я еще людей Лехи Тумана не консультировал! Этот Шурик твой у него в ОПГ в торпедах шустрит или до бригадира выслужился?
— Зачем ты так, Юрьич? Словами мерзкими обзываешься: ОПГ, бригадир, торпеды... Между прочим, не Леха Туман, а Алексей Михайлович Туманов, депутат Законодательного собрания области. И кандидат на мэрскую должность. Достойный и уважаемый гражданин.
— Всяко-разно достойный и уважаемый. А то я про Леху Тумана ничего не слышал. Прямо агнец божий. На что, говоришь, кандидат, на мерзкую должность? Самое то для него.
— Зря смеешься. Вот станет главой города, начнут ваши прокурорские бонзы перед ним расстилаться, тогда похохочешь от души, — выдал мрачный прогноз Трофимов.
— Не станет, не пугай. У него на совести столько... начиная от краж и заканчивая трупами, что перекреститься впору. И главное — весь город это знает. Я вообще удивляюсь, как Туман в депутаты пролез, не иначе подмаслил избирком. Поголовно.
— Мало ли что люди треплют. Собака лает, ветер носит. За руку его никто не ловил, а не пойман — не... короче, претензии не принимаются. Презумпция невиновности опять же. Только суд и точка. Да что я тебе на уши припал, сам куда лучше моего в уголовке разбираешься.
— Презумпция презумпцией, а про то, что он святой Дунстан, ты мне не заливай. Бандит — он и в Африке бандит.
— Ну, прошлое у людей разное бывает. Даже президент наш, — оперативник понизил голос и ткнул указательным пальцем в потолок, — и тот небезгрешен, говорят. Если что и было, то давно и неправда. А сейчас Алексей Михайлович добропорядочный и известный в городе человек. И, что характерно, у него хороших ребят в команде много. Отморозки какие-нибудь, гопники завязавшие или качки с одной извилиной у него не задерживаются. В основном наши бывшие на него трудятся.
— И что, ты мне предлагаешь тоже на него потрудиться?
— Ладно тебе, Юрьич, за ребят прошу, а не за шефа их. Дел-то на пару слов.
— Или на пару лет,— буркнул Данилец. — Уболтал, репей, тащи своего Шурика, но учти, я ничего не обещаю. Послушаю, что ему нужно, и если просьба его мне не понравиться, не обессудь — пошлю его на...
