Дробина, отскочившая от кожи слона, наверняка произвела бы больший эффект. Спортсмен-здоровяк же только крякнул и задышал чаще. Справедливости ради, товарищ в головном уборе мало в чем слону уступал, разве что в массе серого вещества мозга, а ткнуть его как следует снова не удалось. По изложенным выше причинам.
Наконец братки сообразили, что таким образом возиться можно долго, и перегруппировали силы. Поскольку доблестные представители бандитского сообщества с заднего сиденья выйти из авто были не в состоянии, мордастый — ввиду болезности, а здоровяк — из-за слишком тесного контакта с подопечным, покинули салон главарь и водитель. Артём догадался об этом, услышав сквозь вой соседа сдвоенный хлопок дверей. Услышал хлопок и осознал, что живет последние минуты. Как только бандиты доберутся до него — сливай воду, открывай кингстоны. В безысходном отчаянии Стрельцов выброшенной на берег рыбой забился в жарких объятиях здоровяка, стремясь сбросить его неподъемную тушу с себя. Вырваться не сумел, но извернулся ящерицей и впился зубами в могучее предплечье 'бейсболиста', опровергая старую поговорку о том, что близок локоть да не укусишь.
Впился яростно, остервенело. Так погибающий от жажды путник, обнаружив в пустыне оазис, припадает к источнику воды. Или воспитанный в монастыре девственник — к губам красавицы. Или раскаявшийся грешник — к святым мощам.
Вонзил зубы, разрывая тонкие хлопчатобумажные и плотные мышечные волокна, кожу и сосуды. Захватил кусок побольше и дернул на себя, что есть мочи.
По губам, разбитым и опухшим, потекло... теплое и горьковатое, меж зубов что-то застряло.
В салоне возник новый звук, заглушающий все и вся, даже подвывания мордоворота. Это иерихонской трубой взревел лишившийся куска предплечья 'бейсболист'. На миг душу Артёма охватило сдержанное, умеренное ликование, словно он выполнил трудное задание, но тут щелкнул замок на двери, и затылок взорвался мегатонной ядерной боеголовкой, бросив сознание в огненно-черную пустоту.
* * *
Когда клиент начал рвать бушлаты, Серега растерялся. Чуть-чуть. Просто не ожидал; из тачки не выпрыгнешь, на руках браслеты, по бокам гренадеры, да и всю дорогу клиент вел себя паинькой. Велик и расслабился. Зря, конечно. Понадеялся на численное превосходство, хватку ребят и собственное красноречие. Если бы подопечный принялся задавать глупые вопросы о том, куда и зачем его везут, почему место безлюдное и т.п., Серега ему бы зубы заговорил. Втер бы сказку, закачаешься! Но клиент ничего не спросил, а сразу в бутылку полез. И застал врасплох...
Пока Величев ушами хлопал (вместе с Химиком), пока догадался выскочить из машины, этот Рэмбо новоявленный успел дел наворотить. В наручниках! И, вероятно, наворотил бы больше, не примени к нему Серега многократно выручавший в жарких спорах аргумент — верную 'Берету'.
Беретта' не подвела. Пусть ее использовали не по прямому назначению, а в целях сугубо прикладных, для которых одинаковой степенью пригодности обладали и благородное оружие, и грубая неотесанная дубина, и примитивный булыжник. И все же не подкачала чертовка; легкий удар по затылку, и клиент валяется в полном отрубе. Обмяк и распластался на бедном Митяе. Кстати, еще неизвестно, насколько эффективным оказался бы другой предмет — тот же булыжник или монтировка — вместо оглушения ими вполне реально башку проломить.
Величев любовно погладил ствол, убрал его обратно в карман и помог Митяю выбраться из машины. Друг и соратник выглядел плачевно: левая сторона лица чудовищно распухла, по щеке расползалась огромная багровая гематома, норовившая закрыть глаз, нижняя часть скулы казалась проваленной и из нее сочилась кровь. Не требовалось глубоких медицинских познаний, чтобы определить: у Митяя что-то сломано. Треск, который Велик слышал перед возней, и последующий истошный вопль кореша, не оставляли сомнений, но, что именно сломано, попробуй, разбери. Тут врач дипломированный нужен. Хоть мозги не наружу, и то утешение!
Однако данное обстоятельство Митяя не утешало. То ли из-за того, что разглядеть отсутствие мозгов на морде он был не в состоянии, то ли из-за боли, то ли из-за излишней впечатлительности. Он жалобно подвывал и ежесекундно прикасался пальцами к развороченной скуле. Коснувшись же, начинал выть еще громче и трагичнее, в промежутках причитая и посылая красочные проклятия своему обидчику.
— У-у-у! Сучара-а! Чтобы его... гниду... всем хуралом! А-а-а! Я его сам своими ... порву... у-у-у!
Велик покачал головой:
— Морду руками не трогай. Сейчас приберемся, потом, типа, отвезем тебя к лепиле. Поправят тебе здоровье, не сомневайся.
Митяй, казалось, друга не услышал и продолжал подвывать и хвататься за щеку. Как пионер за галстук. Величев вопросительно посмотрел на Химика. Тот скривился и беспомощно развел руками, словно говоря: 'Ну, что с ним делать, не в браслеты же? Контузия у человека...'. Серега вздохнул и кивнул единственному 'неповрежденному' бойцу:
— Доставай 'клиента', и глянь, что там с Чалдоном.
— Я в поряде на все сто.— Чалдон уже вылез из автомобиля самостоятельно и предстал пред очи грозного бригадира. Выглядел он, конечно, не настолько здорово, как стремился изобразить, но гораздо лучше воющего Митяя. Левый рукав рубашки из светло-голубого превратился в алый, багровые потеки протянулись и по груди, и по животу — укус, видимо, был знатный. Чалдон зажимал рану на бицепсе, старясь унять кровь. Старания эти представлялись малоперспективными и тщетными, темно-красная жидкость едва ли не струилась с рукава.
— Химик, перевяжи его, а то он всю поляну кровищей уделает. И так заляпали и тачку и прачку. Славно же он вас... — Велик окинул брезгливо-уничижительным взглядом свое воинство, -... уработал. Типа, свиней на бойне. Только что уши не отрезал. А еще бойцы. Мешки вы, а не бойцы. Брюква перетертая. Вами любой рахит подотрется!
Чалдон промолчал, проглотив обиду, Митяй же прервал ненадолго стенания и зарычал:
-Да я... его... порву!
Величев лишь скептически хмыкнул.
— Серый, отдай мне эту падаль! У-уф... — Митяй шумно втянул воздух, сдерживая болезненный стон.— Как друга прошу, отдай, я из его яиц омлет приготовлю.
— Брось! — Серега похлопал контуженого кореша по плечу.— Он и так уже, считай, труп. И в этом качестве пригодится, сам знаешь кому. Нет, товар портить не будем.
Из широкой груди 'контуженого' вырвался разочарованный вздох:
— Может, хоть ... о-ох... попинать?
— И зачем? Клиент в отключке, удовольствия никакого, все равно, что грушу окучивать. Не суетись, падай на переднее сиденье, типа, отдыхай. Закончим здесь, тебя к хирургу доставим.
Тем временем Химик наскоро перемотал бинтом из аптечки пострадавшую в неравной борьбе со стрельцовскими зубами руку Чалдона, вытащил тело хозяина зубов из салона и прислонил к бамперу 'БМВ'. Велик внимательно оглядел бренное тело и еще раз подивился тому, какую крутую трепку устроил его пацанам этот крендель. И не скажешь, что лосяра отъявленный. Здоровый, конечно, крепкий, рост поболе ста восьмидесяти, вес — пудов на пять с половиной, а то и шесть потянет, но по сравнению с тем же Митяем в габаритах проигрывает существенно. Не смахивает и на спортсмена — качка, вроде Чалдона; обыкновенное среднестатистическое мурло, бицепсы и трицепсы не выпирают, пузо со щеками мясистыми — в наличии. А поди ж ты, навалял бойцам так, что впору больничный выписывать. Обоим. Митяя вообще — хоть в стационар клади на неопределенный срок, пока ему там башку залатают, заштопают и нервы подлечат.
Навалял в браслетах. Просто Брюс Ли со Стивеном Сигалом в одном футляре. А все оттого, что в угол загнали. Как Серега не желал избежать лишних неприятностей, в мозгах клиента возникли нехорошие мысли, и тот вспылил. И надо отдать должное — драться мужик умеет.
Умел. Поскольку про мертвых говорят в прошедшем времени?
Покопавшись в бардачке, Величев извлек из него заранее припрятанный пакет с ножом. Тем самым ножом, с памятной гравировкой, который ему вручил Туманов.
— Колян, иди сюда, — подозвал бригадир Химика и сунул ему в руку нож. — Держи.
— Что за перо?
— Нужное, — сверхкратко объяснил Велик. — Воткнешь пару раз под ребра этому клоуну. — Носок бригадирского кроссовка уткнулся в грудь приваленного к машине мужика. От толчка тело, скользнув по металлу бампера, стало заваливаться на траву. Химик не допустил падения, ухватился за ворот рубашки, потянул и придал телу прежнее, то бишь сидячее, положение.
— Услышал, видать, и свалить хотел.
Неуклюжая шутка одного из самых сообразительных его бойцов бригадира не развеселила. Он хмыкнул и уточнил:
— В сердце и шею не бей, лучше, типа, в печень... или еще куда, лишь бы кровь не хлестала, а то ухряпаемся как... И так почти скотобойня.
— Не вопрос!
— В солнечное садани, — посоветовал Чалдон.
— Ты-то с каких пор в спецы лезешь?!
— Да я не лезу.
— Вот и заверни хобот, когда не спрашивают. Колян, давай.
Химик пижонски перебросил нож из ладони в ладонь, сделал пару пробных взмахов, немилосердно тиская рукоять, присел на корточки перед телом и уже примерился, но тут Велик не выдержал:
— Что ты его лапаешь, типа, он телка сиськастая. — Серега отобрал нож.— Не видишь тут пленка, люди ее специально наклеили, перо осторожно держать надо, а ты его...
— Ты же не сказал...
— А у тебя глаз нет?! Или мозгов? Нет, все нужно делать самому, никому ничего поручить нельзя.
Изначально Серега не собирался самолично втыкать перо в бедолагу Стрельцова. Если бы требовалось клиенту маслиной мозги прочистить — другой вопрос, в таком случае Величев не отказал бы себе в удовольствии нажать на спусковой крючок 'Береты' или грубого 'Макара'. Использование огнестрельного оружия по назначение — удовольствие не из последних. Когда пуля пронзает плоть, разрывая мышцы и сосуды, когда жизнь и смерть человека зависит от легкого движения указательного пальца, это... возбуждает. Божественный акт, но не творения, а разрушения.
А орудовать пером пошло и вульгарно. Убийство холодным оружием — тоже своего рода акт разрушения, но грязный, примитивный. В нем нет возвышенности, чистоты. Во всех смыслах. На дворе, слава богу, не двенадцатый век, чтобы кровавой резней наслаждаться. Достойные люди до поножовщины не опускаются, недаром дуэли во времена оные происходили в основном на пистолетах. Красиво и благородно. И поэты не брезговали.
Между тем выбора шеф не предоставил; для мокрого дела требовался именно нож. Определенный, конкретный. Об использовании ствола и думать не стоило. Впрочем, по поводу пера Величев тоже комплексов не испытывал, непосредственный контакт с жертвой его уже давно не волновал, и опасения, что его затошнит, как в стародавние времена после первого 'подреза', отсутствовали. Тогда он был слишком юн и впечатлителен, кроме того, первый раз на человека руку поднял, а сейчас столько душ... за душой, что количество жерств значения не имеет. Одной больше, одной меньше — разницы никто не заметит. Ни братва, ни небесная канцелярия. Лишь бы не испачкаться; выделения чужого организма, будь то кровь, сопли или слюна, Серега не переносил. Особенно, если они попадали на его одежду или, тем паче, кожу.
Ввиду исключительной брезгливости столь грубое дело, как увеличение посредством ножа количества дырок в теле жертвы, Величева ничуть не привлекало. Поэтому он планировал привлечь к исполнению важного 'заказа' кого-то из торпед, лучше Митяя — тот в кинжалах разбирается, даром, что дома клинков двадцать на стене развесил. Но, к сожалению, кореш ныне пребывал...не той кондиции, чтобы уверенно пером орудовать. Уважительная причина — Рэмбо недоделанный полбашки разворотил. Ему и языком-то орудовать непросто. И Чалдон не в форме — шмат мяса откушен, а Химик, как выяснилось, пребывает в довольно легкомысленном настроении, того и гляди, отпечатки Паровоза на рукояти заляпает. Не приведи господь, сотрет или, что еще хуже, свои оставит, тогда впору билеты покупать в теплую банановую республику, где есть шансы скрыться от гнева Туманова.
А шансы скрыться далеки от идеальных. Образно выражаясь, синюшная курица, убегающая от голодного гепарда по африканской саванне, имеет их больше. Гипербола, естественно, но в каждой гиперболе...
Пришлось браться за нож самому. Аккуратно, сдавливая пальцами боковые грани рукояти и не касаясь тех мест на ней, которые со слов Тумана хранили отпечатки. Пленка пленкой, а подстраховаться не помешает. Пословицу про береженого не зря народ придумал.
Бить сверху вниз было не совсем удобно, наклоняться в лом. К тому же Велика посетила светлая мысль о том, что труп наверняка мусора потрошить будут, исследовать, раневые каналы изучать. Эксперты разные, судебные медики. Еще, неровен час, удивятся, почему удар нанесен в нехарактерном положении, мутить начнут, сомневаться. А если следак засомневается, прокурор, и так далее, в результате и Туманов может, в свою очередь, усомниться в компетентности и профессионализме некоего Сереги Величева.
Не пойдет! Ничтоже сумняшеся, Велик приказал единственному целому и невредимому пехотинцу придать 'уснувшему' клиенту вертикальное состояние. Химик требование бригадира исполнил, схватил Стрельцова за шиворот, приподнял и опер на дверь 'БМВ'. Воротник рубашки благоразумно не отпуская, дабы тело не рухнуло на землю.
— Та-ак,— протянул Величев и указал на алые потеки возле рта Стрельцова и на его рубашке. — Это еще что такое?!
— Как что? С Чалдона накапало. Он же полруки чуть не отхватил. Да и с Митяя могло.
— Ништяк! Ты что, хочешь, чтобы меня кондрашка хватила?
— А чё?
— Хрен через плечо! Как считаешь, менты, когда жмура найдут, пасть ему осмотреть не догадаются? И рубаху на экспертизу не отправят с эдакими красивыми разводами? Или, по-твоему, все мусора — полные дебилы, бухарики по жизни, и заморачиваться, типа, не стоит, один хрен, прощелкают?
— Да не...
— Прикинь, а они не все дебилы и бухарики, в мусарне, типа, тоже такие волки есть, что тумановскому вертухаю не чета. Хотя и наш Саша-параша не пальцем деланный. Экспертизы проведут, установят, что кровь не жмура, и что тогда?..
— Блин, точно. — Химик отпустил тело обратно на траву, придав ему сидячую позу.
— Ты чуть Митяя с Чалдоном не подставил. Знаешь, как это называется по науке? Улику оставить, понял?
— Понял.
— Почему тогда не обтер?!
— Не успел.
Величев недоверчиво хмыкнул и распорядился:
— Снимай с него рубашку и пасть протри. Тщательно.
Пока Химик возился с подопечным, Величеву пришла в голову еще одна свежая мысль.
— Слышь, еще проверь, живой ли. Пульс, типа, пощупай или сердце, что там обычно делают. Я его от души приложил, как бы не зажмурился раньше положенного.
-Лады. Пульса нет!
— Чего-о?!
— А сердце бьется.
-Тьфу, шутник! Закончил? Давай, поднимай.
Словно подтверждая слова Химика, пленник пошевелился. Выглядывающее из Серегиной ладони лезвие хищно дернулось, коброй метнулось вперед и вонзилось в левый бок Стрельцова. Удар получился смазанным, слабоватым, пленник дернулся и протяжно застонал. Раздосадованный Величев нецензурно помянул всуе некий неперсонифицированный объект, получивший сексуальное удовлетворение оральным способом, поспешно выдернул нож и нанес повторный удар. Посильнее, с оттяжкой. Стрельцов дернулся еще несколько раз и затих. Величев машинально выдернул клинок и...разразился длинной непарламентской тирадой. Причина огорчения была проста и прозаична: выдергивая нож, он испачкался в крови, что для брезгливого бригадира равнялось маленькой катастрофе.
