— Алло, милый, я уже еду. Лечу. Целую.
Отправленный чмок растаял в спертом воздухе четырехколесного экипажа, а мобильник занял законное место в сумочке.
После очередного светофора дорожное полотно расширилось, просвет между машинами увеличился, и таксист утопил педаль газа в пол. 'Волга' недовольно рыкнула и понеслась быстрее, пристроившись в спину резвой 'Ауди'. У Наташи возникла мысль позвонить еще и Светке, похвастаться успехами на личном фронте, но почти сразу передумала. С такой скоростью они доберутся до Димки очень быстро, и не хватит времени все рассказать подруге с чувством, толком, расстановкой, а еще с охами, ахами и вздохами. Светкиными завистливыми. Нет, подобное общение требует неторопливости, обстоятельности. Лучше после театра позвонит, с домашнего. И впечатлений прибавится, и деньги на сотовом сэкономит.
— Что за уроды?!— таксист глянул боковое зеркало и выругался. Справедливости ради, прилично, без употребления ненормативной лексики.— Кто им права только выдает?!
Наташа оглянулась.
В сотне метрах позади них, стремительно сокращая расстояние, несся здоровенный серебристый джип с тонированными стеклами. Несся по крайнему левому ряду, периодически обгоняя попутные автомобили и используя для данного маневра встречную полосу.
Девушка равнодушно пожала плечами и вернула голову в исходное положение:
— Гаишники выдают, как и всем.
Водитель в снова употребил свой — вероятно, коронный — саркастический возглас филина:
-Угу! Только кому-то их после обучения и экзаменов вручают, кому-то дарят, а кто-то покупает. Эти, — кивок через левое плечо,— однозначно, купили. Хозяева жизни, мать их так.
Наташа ничего не успела ответить.
Раздался режущий ухо пронзительный визг тормозов. Водитель дернул головой, помянул способ совокупления, на сей раз нецензурно, и рванул баранку вправо. Машину болтнуло, полоснул по нервам страшный скрежет, и перед глазами возник багажник какой-то иномарки. Наташа от ужаса замерла, сжалась в комочек и прикрыла голову руками. Она почувствовала основательный удар, в грудь уколола раскаленная игла...
Затем все померкло.
* * *
В павильоне за углом свежего холодного пива не оказалось, и поскольку пить теплое и давнишнее Кривой наотрез отказался, пришлось ехать до ближайшего супермаркета.
Пока Никитин бегал за 'Паулайнером' и 'Балтикой', Чалдон пересел за руль. Не надо быть пророком, чтобы догадаться — уже через пару часов Кривой накилдырится до посинения. Достигнет такого блаженного состояния, что ему до лампады станут и девочка Наташа, и ценные указания Велика, и лично Велик, и сотрудники ГИБДД, и знаки дорожного движения. В какой-то момент, непременно возжелает прокатиться, воображая себя — есть у него пунктик — Михаэлем Шумахером и Аленом Простом в одном флаконе. И штурвал добровольно не уступит, его оттуда нужно будет выковыривать краном. Иначе говоря — с применением физической силы. Чего доброго, за перо схватится.
Осложнений Чалдон не хотел, жизнь ему тоже еще не осточертела, а предусмотрительная рокировка в авто должна помочь избежать серьезных проблем. По крайней мере, в первый попавшийся столб не врежутся.
Кривой затарился под завязку. Пакет, ощетинившийся стеклянными горлышками покруче, чем революционная баррикада — трехлинейками, он едва дотащил до машины, прижимая драгоценный груз к животу. За ручки ухватиться не мог — сразу бы оторвались.
— Ты неделю бухать собрался? — Чалдон оторопело уставился на сюрреалистическую композицию из стеклянных конусов, которую Кривой водрузил на заднее сиденье.
— Как раз до ночи хватит.
— Хватит, чтобы в кусты постоянно бегать,— возмутился Чалдон, но протянутую бутылку — запотевшую, с пенящимся у горлышка янтарным напитком — взял. В горле действительно пересохло.
Пока ехали до 'наблюдательного пункта' Чалдон свою тару опустошил, а Кривой успел прикончить две бутылки и блаженно растекся по кожаному ложу автомобиля.
— Твою мать!!! — Чалдон резко затормозил и развернулся.
— Что?! Что? Ты куда?!— подпрыгнул Никитин.
-Т ы видел, кто сейчас навстречу в тачке проехал?!
— Не...
— Девка гребаная, твою мать!
— В рот-компот, давай за ней!
— А я что, по-твоему, делаю?!
— Ладно-ладно... погнали, — примирительно поднял руки Кривой.
Когда джип выскочил с дворовой территории и замер перед бетонной рекой со снующими по ней многочисленными транспортными средствами, машина с 'объектом' уже скрылась из виду.
— Где она? — задал глупейший вопрос и растерянно замотал головой Никитин.
— В Караганде!— не в рифму, но в тему ответил Чалдон. — Я не больше твоего вижу.
— Куда свернула-то?
— А я знаю?!
— Она на какой хоть тачке?
— Ты, вообще, куда смотрел, штурман? — Чалдон несколькими хлесткими эпитетами обрисовал качества 'штурмана' и его зрительные способности.— Обычное такси. Желтая волга с синими кубиками.
— А номер?
— Ухи поел?! Когда бы я успел номер запомнить. Я и девку-то еле заметил, уже когда проехали, зацепил — фейс знакомый.
— Вот в рот-компот, ситуёвина! Тут же этих такси, как блох на собачьей жопе!— от огорчения Кривой даже пиво пить прекратил. Не до пива, когда собственная шкура в опасности — Велик ее махом снимет. В прямом смысле слова. И еще солью на мясо посыплет.
И верно, такси во множестве сновали по дороге. Через один-другой автомобиль взгляд непременно натыкался на сочно-желтую мыльницу. И в большинстве своем это были именно 'Волги'. Казалась, вся дорога заполнена желтыми мыльницами. Немудрено, улица Металлургов, пусть и не являлась главной транспортной артерией, но по ней можно было объехать запруженный машинами центр города. Поэтому, дабы не загорать несколько часов в пробках, те водители, кто похитрее и поопытнее, стремились именно сюда. А поскольку таковыми качествами извечно отличались именно таксисты, то и удивляться их количеству не приходилось.
Чалдон еще раз чертыхнулся.
— Уйдет девка, что делать будем?— выдохнул Кривой.— Опять париться у подъезда? А если она не вернется?..
— Велик нас на шашлык порежет. Тебя первого!
— Почему?
-Не хрен за пивом мотаться было! Заладил: 'мочи нет сидеть, я башку об руль раскрою', вот, теперь тебе Серега жбан и раскроит!
— Миха, да ты чё? Ты же сам согласился...
— Хватит ныть, все едино, твой косяк! Может, еще догоним, зацепим. Налево или направо?
— Жми налево. Я с этой стороны, в рот-компот, всегда в шоколаде.
— Поглядим, — мрачно подытожил Чалдон, многообещающе оглядел фигуру Кривого, словно предназначенную для разделки бычью тушу, и включил сигнал поворота.
Фортуна — дама капризная и в следующие десять минут она сначала улыбнулась величевским торпедам, а затем состроила им рожу. Страшную. Удача заключалась в том, что Наташу они все-таки зацепили, а ирония судьбы — в том, что зацепили в прямом смысле слова.
Чалдон ехал на грани фола, прямо по двойной сплошной линии дорожной разметки, распугивая двигающиеся навстречу автомобили звуковыми сигналами и морганием фар. Попутный транспорт тоже опасливо шарахался прочь от наглого джипа. Они обогнали не один десяток легковушек и около дюжины желтых экипажей с синими шашечками, когда Кривой, исполняющий функции впередсмотрящего взвизгнул, как недорезанный поросенок, одной рукой схватил напарника за плечо, а другой принялся тыкать в боковое стекло.
— Вот она!!
Из-за 'Газели' справа вынырнула очередная желтая мыльница. Чалдон отвлекся от дороги и попытался рассмотреть, кто там сидит на переднем сиденье рядом с водителем. Отвлекся буквально на секунду, но тут же об этом горько пожалел.
По барабанным перепонкам резанул тревожный звук чужого клаксона. Навстречу, сигналя и моргая фарами, во весь опор несся черный 'Мерседес'.
— Твою мать!
Чалдон успел лишь бросить взгляд по сторонам: слева 'девятка' и 'Газель', справа полный ряд машин — уйти от лобового столкновения почти невозможно — и рванул руль вправо.
Дальнейшие пятнадцать секунд в его памяти отпечатались плохо. Фрагментарно. И фрагменты отпечатались в основном шумовые: скрежет, скрип тормозов, несколько глухих ударов...
Очухался он только, когда Кривой прямо в ухо заорал:
— Миха, мы ее прибили!!
— Кого?— тупо переспросил Чалдон.
— Девку! Ты глянь!
Чалдон посмотрел.
Непосредственно перед их 'Ландкрузером' стояли, сцепившись в любовных объятиях, 'Газель' и вишневая 'девятка', и понять, где заканчивается капот одного автомобиля и начинается дверь второго, можно было только по цветовой гамме. А чуть впереди покоилась желтая 'Волга', поцеловавшая бетонный столб и разворотившая в пароксизмах страсти собственное чрево. Водители 'Газели' и 'девятки' уже выскочили из машин и бродили вокруг оценивая повреждения. А вот таксист и его пассажирка — видно по рассыпанным по спинке кресла длинным волосам — признаков жизни не подавали.
— А это она?
— Она!
— Твою мать! — повторил затасканное большинством русских людей выражение Чалдон. Он старался понять, как данная ситуация согласуется с инструкциями Величева, и не мог сосредоточиться. Голова работала неважно, мысли были медленными, вялыми, словно снулые рыбки, но скользкими и неподатливыми. Однако до того, что ситуация с инструкциями никак не согласуется, Чалдон допер.
— Все, валим отсюда!
— Может, телку вытащим? Типа, в больницу. А то Велик... — Кривой сделал характерный жест ребром ладони по горлу.
— Как ты ее вытащишь? Двери, верняк, перекосило. И народ на тусовку собирается. Сейчас еще мусора подтянутся и начнется кадриль!— Чалдон завел двигатель, сдал назад, объехал место ДТП и, игнорируя возмущенные возгласы водителей 'девятки' и 'газели', умчал на второй космической в направлении гаражных джунглей на окраине.
Через четверть часа джип припарковался около замызганного продуктового павильона.
— В рот-компот, облажались, — протянул Кривой.
— Наша тачка на кого оформлена?
— На Петровича, у меня доверка.
— Хоть здесь свезло.
— Факт! С Петровича взятки гладки. Прокукарекает, что тачку стырили, а нас в упор не видел.
— Ты не радуйся! Давай, звони! Потом мы кукарекать начнем.
Кривой вытащил мобильник с такой миной, словно держал в руке не последнее слово в сфере сотовой связи, а гремучую змею или, на худой конец, омерзительную бородавчатую жабу. Со слабенькой, как новорожденный котенок, надеждой посмотрел на напарника: 'мол, друг, может, ты?', но Чалдон лишь покачал головой.
* * *
— Ты почему мрачный, Стрельцов? Не пугай меня, мне нельзя.— Жена встретила Артёма на пороге чувственным поцелуем и ненавязчивым, мимолетным, но внимательным осмотром. Не прицепился ли к рубашке длинный женский волос, не благоухает ли суженный недозволенным ароматом 'Шанели', не притаились ли под подбородком следы помады. Поцелуй в ритуале ежедневного приветствия присутствовал всегда, а вот осмотр появился совсем недавно, во время беременности Насти. Осмотр проводился, конечно, понарошку, однако, известно, в каждой шутке...
Против осмотра Стрельцов не возражал, справедливо полагая, что беременной женщине простительны и не такие слабости, как эти маленькие приступы ревности. Наоборот, внимание Насти, даже выраженное в подобной форме, было приятно. Любимая жена, что ни говори, к тому же носящая под сердцем первенца...
— Я не мрачный, я задумчивый, — Артём обнял жену и положил руку на ее еще вполне плоский живот.— А как у нас дела? Парень ножками не болтал, не пихался?
— Темка! Ты бы хоть в Интернете прочел пару статей про беременность. А то дуб дубом, еще ляпнешь что-нибудь несуразное при маме. Кто на третьем месяце пихается.
— А вдруг?
Настя артистично изобразила бровями возмущенное удивление и кулачком дотронулась до стрельцовского лба:
— Балда!
— Балда-балда, — рассеянно согласился Артём, отпихнул ногой крутящуюся у порога в надежде на нечаянное угощение Настину любимицу Чапу, прошел в гостиную и повалился на диван. Кстати, родной, производства ООО 'Мебель плюс', а не итальянский, как у некоторых...ренегатов. С учетом небольшого чувства голода лучше бы было приземлиться на кухне, но... при всех ее достоинствах — светлая, просторная, удобная, оборудованная по последнему слову техники — там отсутствовал диван.
— Вот он, кошмар моей старости! — Настя подперла бока, изобразив букву 'Ф'. — Вместо того чтобы уделить внимание любимой супруге, пузатый муж в застиранной майке коротает вечера на диване у телевизора. Не хватает только пива в руке и черного трико с пузырями на коленях.
— Где ты у меня пузо увидела? — вяло возмутился Стрельцов, — а майки я вообще не ношу.
— Это я фантазирую... от недостатка внимания.
Чапа тявкнула в знак согласия с хозяйкой, мол, и мне уделите минутку и пару кусочков колбаски, переступила лапами и пару раз деликатно стукнула хвотом по полу. Родословную потомственной дворняжки один из предков запятнал генами таксы, поэтому вид Чапа имела несуразный и смешной: длинное туловище, короткие кривые лапы, лохматая морда и уши торчком. А когда она столь уморительно-просительно переминалась, смотреть на собачку без смеха было просто невозможно.
Однако сейчас Стрельцов даже не улыбнулся. Настя сразу почувствовала, что муж чем-то озабочен.
— Темка, что случилось? Неприятности?
— Нет.
— Выкладывай, знаешь же, что не отстану.
— Да, ерунда это. Зачем тебе голову забивать.
— Нечего себе ерунда; вваливаешься с такой миной, будто все родственников похоронил, пасмурный...
— Как погода?
-Да, как погода.
Из стрельцовской груди вырвался тяжелый усталый вздох. Действительно, не отстанет. Пять лет брака тому порукой. Настя считала, что радости и горести супруги обязаны делить друг с другом, иначе семейный корабль непременно разобьется о коварные рифы житейских бед и проблем. Эту аксиому Артём и не пытался оспорить, даже в целом был с ней согласен, но желание жены вникнуть в каждую мелочь порой раздражало. На почве 'дележки радостями' в период 'притирки' у них частенько происходили скандалы и ссоры — Стрельцов не желал изливать душу, Настя обижалась, что он ей не доверяет, а значит, не ценит и не любит... и том же духе. Доходило до битья посуды, истерик и страшных взаимных оскорблений. Непосредственно перед регистрацией брака они, вообще, так разругались, очевидно, по причине предсвадебного психоза, что Артём ушел из дома под аккомпанемент выкриков Насти в духе похмельного Шурика из бессмертного полотна Гайдая 'Кавказская пленница'. Имел место и факт прямого цитирования классика: 'Свадьбы не будет!'.
К счастью, подобные катаклизмы отгремели давным-давно, притирка характеров прошла на удивление быстро, и последние пару лет они не ссорились в принципе. Артём при всем желании не мог припомнить хотя бы одну серьезную размолвку, противоречия и столкновение интересов заканчивались на стадии легкой пикировки. И с желанием жены делить радости и печали Стрельцов окончательно смирился. Ведь подобная 'дележка' иной раз приносила и ощутимую практическую пользу — Настя обладала острым аналитическим умом и не раз давала Артёму дельные советы.
