Сердце Артёма между тем даже не дрогнуло. То ли в силу болезненного состояния, то ли по причине остаточного воздействия вколотых лекарственных препаратов успокаивающего действия, то ли из-за сумрачных дум и тревоги за Настю.
— Как самочувствие?— вместо приветствия поинтересовался бородатый.
— Относительно, — просипел Стрельцов.
— Чувство юмора просыпается, значит, дело на поправку. — Лысый здоровяк в халате довольно сощурился, словно обожравшийся дармовой сметаной кот, наклонился и приподнял одеяло.— Давайте посмотрим, как тут Ваши ранения поживают.
Пока врач, сомневаться в этом уже не приходилось, проделывал манипуляции с тампонами, Артём вяло наблюдал за лицом и шеей дамы, гадая, медсестра она все же или доктор. И все так же механически отмечал: нос чуть вздернутый в веснушках, с правой стороны шеи чуть выше ключицы темнеет маленькая родинка. Буквально за минуту Стрельцов настолько хорошо изучил внешность женщины, что без проблем сумел бы составить ее словесный портрет. Подобной наблюдательностью ранее он не отличался.
— Что же, неплохо, — закончив осмотр, констатировал врач. — Кровь почти не сочится, воспаления нет, нагноение отсутствует. Пару-тройку недель у нас отдохнете и лучше прежнего будете, Артём Вячеславович. Правильно?
— А откуда?..
— Следователь сказал. В кармане у Вас документы были, водительское удостоверение, кажется.
— А вы, наверное, тот самый Олег Павлович, которым меня медсестра вчера пугала?
— Не знаю, кто кого и кем пугал, но почти правильно. Только Петрович, а не Павлович.
— Олег Петрович, мне бы с родными связаться. И еще со следователем тоже бы...
— Следователь сам сегодня подойдет, звонил уже, спрашивал. А что касается родных — то уже уведомили. В приемном покое матушка ваша дожидается. После обхода сможете увидеться.
— Когда, откуда? — удивился Артём.
— Не знаю, у следователя спрашивайте, он ваших близких искал, — ответил врач, поправил одеяло, обернулся и продиктовал пару предложений, засоренных медицинской терминологией. Стрельцову были знакомы отдельные слова: 'поставить', 'два кубика', 'три кубика', 'перевязка'. Симпатичная дама чиркнула что-то в блокноте. То же самое проделала и стоящая чуть позади старая знакомая медсестра.
— Доктор, это вы мне операцию делали?
— Я мил-человек. Кто же еще? Тут на всю больницу четыре хирурга, из них один в отпуске, а другой главврач. И дежурство мое было.
— Спасибо, говорят, что почти с того света вытащили.
— Кто говорит? Лариса Николаевна, вы что ли?— бородач обернулся к медсестре.
— Нет-нет! — 'Укольщица' открестилась от подозрений.
Врач скептически хмыкнул и вновь развернулся к Стрельцову.
— С того, не с того, не знаю, но состояние было у вас, прямо скажем, неважное. Два колото-резанных проникающих ранения в грудную клетку и брюшную полость, большая кровопотеря. Повозиться пришлось. Ладно, отдыхайте, вам надо, подробности потом.
Доктор направился к соседу с перебинтованной головой, а дама в очках продолжала что-то писать в блокноте.
-А вы тоже доктор?
— Почти. — Брюнетка оторвалась от начертания букв и улыбнулась.
Из-за ее спины возникла медсестра, намедни угостившая Стрельцова уколом, и подтвердила:
— Анна Павловна — интерн. Анестезиолог-реаниматолог.
— Значит, вы тоже меня оперировали.
— Скорее, ассистировала.
— Все равно, спасибо.
Брюнетка еще раз улыбнулась и направилась вслед за бородачом к соседней койке.
— И ничего я не пугала, а предупреждала, — проворчала медсестра. Она еще что-то ему говорила, но Артём не слушал. После того как врачи отошли, по груди растеклась огненная лава, и привыкнуть к этой боли было сложно, но, главное, он вдруг понял, догадался, осознал, что с Настей случалось худшее. Иначе она пришла бы вместе с мамой. Есть, конечно, еще надежда, что она просто не может — тоже в больнице или в милиции показания дает. Но надежда слабенькая.
И еще ему надо было подготовиться к разговору с мамой. С одной стороны нужно узнать хоть что-нибудь о Насте — других источников информации пока нет, не у медсестры же спрашивать, а с другой — не напугать маму, сердце у нее слабое, а поводов для волнения и без того хватает. Одного сына, лежащего в больнице с продырявленной шкурой — за глаза.
* * *
За три дня, миновавших со времени визита человечка Лехи Тумана, никаких значимых событий не произошло. Никто не звонил, не приходил, начальство на ковер не вызывало. Игорю Юрьевичу порой даже не по себе становилось, мысли нехорошие беспокоили, в том духе: а не затишье ли это перед бурей. Слава богу, хоть мысли, а не предчувствия, которые имеют дурацкое обыкновение сбываться. А мысли — продукт сознательной деятельности — зачастую являются ошибочными, и полагаться на них нельзя. Вот выверты подсознания, например, интуиция — другое дело. Им не доверять — дороже выйдет.
С легкой паникой, которая охватывала Данильца в связи с подозрительным затишьем, он по мере сил боролся. Сам себя убеждал, что волноваться без толку, тратить попусту нервы не стоит, все объясняется очень просто: Туманов в островном деле лишний раз светиться не желает, поскольку замазан по уши. Как пить дать, замазан. Однако эффект от самовнушения был слишком кратковременным, и буквально через десять-пятнадцать минут Игорь Юрьевич опять начинал нервничать, ходить из угла в угол и обкусывать ногти. И ждать, что зазвонит телефон, и завертится кутерьма.
Помогала справиться с нервным напряжением работа. В том числе по темному делу, возбужденному по факту обнаружения двух трупов на острове Гладышева. 'Сплавив' важнейший вещ.док и благополучно заменив нож купленным аналогом, Игорь Юрьевич не забросил дело на полку и не предался тому процессу, который в народе зовется 'ничегонеделание'. Хотя ничто не мешало этим заняться, попутно изображая в целях умиротворения начальства бурную деятельность. Напротив, Данилец выполнил не только все неотложные следственные действия, но и те, с которыми вполне можно было повременить. Без существенного ущерба для расследования. Игорь Юрьевич установил данные по трупу женщины — тело успешно, если в данной ситуации данный эпитет применим, родственниками опознано как принадлежащее Стрельцовой Анастасии Александровне, допросил мать и отца пострадавшей и соседей, а также назначил целую кучу экспертиз, в том числе и по ножу. И уговорил родственников убитой женщины провести осмотр в ее квартире, чего обычно никто не делает, если не считать тех случаев, когда жилье является местом происшествия. Первоочередная задача любого следователя — произвести осмотр там, где обнаружены трупы или следы преступления, остальное же зависит от его инициативы. Данилец инициативу и проявил. И не потому, что старался создать видимость активности, а в связи с редким для нормального следователя районной прокуратуры желанием докопаться до истины. Нет, в правдоискателя и романтика Игорь Юрьевич в одночасье не перекинулся. Возраст не тот, да и не оборотень он, чтобы перекидываться, пусть и в погонах. Просто раскрыть 'островное' дело, стало для него чрезвычайно выгодным.
Во-первых, с точки зрения возможной благодарности со стороны председателя Законодательного собрания области. А во-вторых, докопаться до торчащих 'ушек' Лехи Тумана надо как можно скорее. В целях безопасности. Чтобы было чем ответить, начни он на следователя поддавливать. Что такое подмена вещественного доказательства по сравнению с убийством, а тем паче — двумя, если Туманов причастен к обоим трупам? Мелочь. Пустяк. Даже с позиций уголовного кодекса. Вдобавок с высоты падать куда больнее.
Дай бог, нароем чего-нибудь, вынюхаем, и тогда с банкиром поторговаться не грех. Мол, вы от нас отстаньте, и мы вас трогать не намерены. А то затаился бывший бандит до поры, что внушает тревогу.
И помечтать можно. О двух сосках, например. Двух источниках 'питания'. Только осторожно помечтать, а то как бы не оказаться меж двух огней, вместо двух сосок.
Помимо прочего, подсунув откровенную приманку в виде ножа с отпечатками и гравировками прямо под нос, некто, пока еще безликий и безымянный, зацепил и чувство собственного достоинства следователя. Приманка, а версия о том, что нож действительно является орудием убийства, сейчас безапелляционно отметалась, выглядела оскорбительно для репутации профессионала, к коим Данилец себя без зазрения совести относил. На, дорогой, кушай, ты же недалекий, съешь, не подавишься. У следователя имелись смутные подозрения относительно этого безликого некто и чесались руки.
По указанным причинам Игорь Юрьевич и сподобился на осмотр квартиры пострадавшей Стрельцовой. И попал с ним в десяточку. Вскрыв в присутствии понятых — ключей у родственников не оказалось — квартиру, следователь обнаружил много интересного. Что-то нехорошее в квартире происходило, вплоть до убийства. Об этом свидетельствовали редкие потеки красного цвета и некоторый беспорядок; раскиданные вещи, смятая постель, грязь на ковре. Хозяева в подобном виде жилье обычно не содержат. По крайней мере, намусорив, стараются тут же убрать. А если помимо мусора в квартире имеется также труп таксы с признаками насильственной смерти, то поневоле закрадутся сомнения относительно, как говорят экстрасенсы, кармической чистоты жилья. Нет, здесь однозначно разные гадости творились.
И еще в квартире сняли множество отпечатков пальцев. Конечно, шансов на то, что снова на блюдечке с голубой каемочкой ему преподнесут отпечатки потенциального подозреваемого или подозреваемых, не так много. Наверняка хозяева квартиры, их родственники и друзья залапали все доступные поверхности, но чем черт не шутит. Преступники далеко не столь осторожны и предусмотрительны, как пишут в детективах, вероятно, кто и наследил
На сей раз возиться с отпечатками самостоятельно Данилец не стал, а запряг эксперта-криминалиста, поручив ему, используя профессиональный сленг, 'откатать пальцы' Стрельцовой, ее родственников и друзей, при их согласии, и сличить образцы с 'пальчиками', обнаруженными в квартире. Кроме того, пробить отпечатки по компьютеру, вдруг их один из постоянных клиентов правоохранительных органов оставил. А в довесок сунул в зубы постановления о назначении 'дактилоскопии' и строго настрого наказал при получении любой важной информации незамедлительно сообщать следователю, независимо от времени суток и места расположения.
И еще произошло кое-что — нашелся муж Стрельцовой, которого безуспешно искали несколько дней. И родственники, и милиция, и следователь. Естественно, Данилец сам по дворам и улицам не бегал, пытаясь обнаружить пропавшего гражданина, но розыскников периодически теребил, вытряс из матери Стрельцова, едва не доведя бедную женщину до инфаркта, номера телефонов и адреса многочисленных друзей, сослуживцев и подруг сына и в целях их опроса опять же припахал оперативников. И, пребывая в довольно оптимистичном настроении, не поленился позвонить в морг, узнать насчет свежих неопознанных трупов.
В морге, увы, не порадовали. Также как и розыскники, вкупе с родственниками и друзьями. Никто ничего не видел и не знал. Игорь Юрьевич поневоле уже начал подозревать господина Стрельцова в грехах тяжких и подумывать о том, не муж ли дражайшую супругу в лучший мир отправил вместе с полюбовником. И тела на острове Гладышева живописно разложил. А затем, осознав тяжесть и необратимость содеянного, в бега сорвался. Ревность — чем не мотив для убийства?
Необоснованные подозрения, не то чтобы развеял, но несколько уменьшил телефонный звонок следователя Березовской районной прокуратуры. Коллега сообщил, что его переадресовала к Данильцу мать Артёма Вячеславовича Стрельцова, который в настоящий момент проходит лечение в Березовской ЦРБ в связи с двумя проникающими колото-резанными ранениями грудной клетки и живота. Пациент поступил в бессознательном состоянии в лечебное учреждение четыре дня назад, прооперирован, уже пришел в сознание, со слов врачей состояние опасений не вызывает. По поручению следователя сотрудник милиции коротко допросил Стрельцова и выяснил, что ранения ему нанесли неизвестные лица в Белореченске на острове Гладышева. Кроме того, эти же лица, со слов Стрельцова похитили его супругу.
Узнав, что в производстве Данильца находится уголовное дело по факту обнаружения двух трупов, в том числе и супруги Стрельцова, следователь из Березовки откровенно возликовал. Еще бы не радоваться; темное дело по двум составам — похищению человека и нанесению тяжких телесных повреждений, которое вполне в дальнейшем могло быть переквалифицировано и на покушение на убийство,— откровенный 'глухарь', 'висяк' свалился с плеч. Не гора, конечно, но, в некотором смысле, круче. Преступление совершено в городе, расследовать дело в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством надлежит там, пусть 'центральники' сопли и разгребают. То есть, Игорь Юрьевич.
Коллега из Березовки на радостях пообещал лично завезти материал в Центральную прокуратуру. Однако Игорь Юрьевич от щедрого предложения благородно отказался, уведомив собеседника, что на днях все равно навестит раненного в больнице и дополнительно допросит его, а заодно и за материалами заскочит.
На том и порешили.
Кроме того, Данилец еще успел вкратце выспросить, о чем поведал коллеге муж погибшей, но ничего толкового не услышал. И понял, что подробности придется выяснять самостоятельно.
Кстати, завтра есть время, можно и в Березовку наведаться, даже любопытно, каким боком господин Стрельцов причастен к убийству собственной супруги. Ранения ведь он получил там же, где обнаружили трупы.
Любопытно и для дела полезно.
* * *
Артём проснулся рано. Именно проснулся, а не очнулся, что радовало... чрезвычайно. Вкусив в полной мере те состояния, которые обозначаются оборотами типа: 'пришел в себя', 'пришел в сознание', 'очнулся', Стрельцов по настоящему оценил прелесть обычного сна. И особенно пробуждения.
Отныне, читая роман какого-нибудь мастера детективного жанра, герой которого в промежутках между перестрелками и постельными сценами только и делает, что дерется, сознание теряет и, соответственно, в себя приходит, Артём, наверное, плеваться будет. Смачно и прямо на страницы книги. Плеваться и костерить лживых авторов, описывающих акт возвращения сознания как нечто легкое, безболезненное, мимолетное.
Бац! Главный герой по башке пистолетом получает, но уже через пару абзацев быстренько в себя приходит, бодрый, здоровый и готовый к новым подвигам во имя добра и справедливости. Нечто подобное происходит на сороковой, восемьдесят пятой, сто девятнадцатой и двести тридцатой странице. И еще на десятке других. Лишь предмет, с помощью которого героя привели в бессознательное состояние, меняется: где оружие, где кулак, где дубинка, где бутылка. Попробовали бы эти писатели сами очухаться после удара по голове, не говоря о ножевом ранении.
По-иному бы запели.
И что теперь читать прикажете?
Глотка исторгла вздох. Средней степени тяжести. Артём невольно скривился, у него жизнь в одночасье рухнула, а он о детективах размышляет. Критик литературный.
