Отдышавшись и переждав девятый вал боли, Артём прикинул, что забраться в маленький чудо-корабль и оттолкнуться от берега в его нынешней форме будет сложно и осознал, что пойдет по колее. Иного выбора не дано. Он тяжело, словно подбитый танк времен первой мировой войны — два снаряда под башню, гусеницы еле ворочаются, пробуксовывают, развернулся и услышал приближающиеся голоса.
Люди! Ура!
Забыв о собственных сомнениях, Артём попытался позвать на помощь. Но крикнуть, то ли к счастью, то ли нет, не получилось. Дыхание перехватило, и крик умер на полпути между мозгом и гортанью, так и не выплеснувшись наружу. Стрельцов закашлялся, салфетка промокла и по пятерне, зажимающей нижнюю рану, побежали теплые струйки, а еще в очередной раз накатил багровый туман. Когда туман отступил, Артём уже не хотел рвать глотку. Недолго накликать...не неприятности даже — по сравнению с тем, что с ним произошло за последние сутки любая неприятность не страшнее щекотки — просто смерть.
Кто направляется сюда? Случайные прохожие? Искатели приключений? Или же старые добрые знакомые, раскатывающие на 'БМВ' с заляпанными грязью номерами? Звук работающего мотора до Стрельцова не доносился, но при его 'превосходном' самочувствии и надсадный рев самолетных турбин пропустить не мудрено.
Голоса раздались еще ближе. Они уже не сливались в одно невнятное 'бу-бу-бу', сквозь фон прорывались отдельные реплики. Артём расслышал нечто вроде: '...поищи...' или '...ищи...', произнесенное голосом, напоминающим раздраженно-холодный баритон главаря похитителей.
Или это только показалось?
Нет, похож!
Артём заметался. Скорее мысленно, чем наяву. По понятным причинам он не совершал резких телодвижений, не суетился, а судорожно, если так позволительно выразиться, думал, выбирая, куда броситься. К руинам деревянного сарая, чтобы там спрятаться, в кусты с аналогичными целями или к лодке. Решил совместить второе с третьим и подстреленным медведем ломанулся по кустам к плавсредству. Отпихнул лодку от берега, прыгнул — громко сказано — в нее, присел возле правой уключины, сделал несколько коротких гребков свободной рукой и обессилено стёк по борту в узкое ущелье между скамеек.
На дно.
И через мгновение багровый туман окрасился в иссиня-черные тона. И стремительно темнеющее небо обрушилось на голову лежащего лодке человека, увлекая его душу на дно миров.
На дно...
* * *
Кнопка дверного звонка мягко поддалась внутрь, в квартире раздалось мелодичное чирикание. Величев опустил кулак. Даже находясь в крайней степени раздражения, едва не скрипя зубами от злости на своих тупоголовых помощников, он не забыл об элементарных мерах безопасности. На кнопку звонка давил костяшкой мизинца, дабы не оставить ненароком отпечатков пальцев. А отпечатки кожи на костяшках пусть легавые снимают. По ним Велика не найдут. Ведь помимо подушечек пальцев другие участки кожи уникальным рисунком не обладают. Вроде бы...
Секунду подумав, Серега рукавом протер корпус звонка и выпуклый гривенник кнопки. Береженого, как говорится... Он потому и пацанов с собой не взял, чтобы не создавать излишнюю многолюдность, не привлекать внимания. А то ввалится такая толпа орясин в подъезд, шуметь начнет, топать — соседи заинтересуются. Бабки-пенсионерки к глазкам прилипнут. Хотя в подобном доме старух поискать еще надо; в центре, постройка сталинских времен, почти все квартиры наверняка давно выкуплены 'деловыми' и чинушами. В подъезд-то еле попадешь, хорошо, что Величев заранее отобрал ключ у ныне покойного 'клиента'. Все равно — лишний риск ни к чему. Особенно, если учесть в какой боеготовности пребывают Митяй и Чалдон. Правильно он сделал, что отправил их в сопровождении Химика к 'своему' доктору.
После мелодичного чирикания ничего не изменилось. За дверями не захлюпали тапочки по полу, не застучали каблуки ботинок, впускать незваного гостя никто не спешил.
'Хоть здесь не облажались, не топают, проверяются', — мысленно одобрил осторожность пацанов Величев, но тут же сам себя одернул. — 'А за косяк сердце вырежу'.
Разозлился он на пацанов серьезно. Мало того, что эти дуболомы, рискуя не кисло запалиться, на квартиру покойного ныне кренделя его жену повезли, вместо того, чтобы по-тихому на даче или в гараже отсидеться, или хотя бы на хате съемной, так еще и...
Выждав для надежности секунд тридцать, Велик демонстративно повернул голову вправо-влево перед окуляром видеоглазка и тихо процедил:
— Открывай, я.
Волшебные слова подействовали, дверь радушно распахнулась и на пороге возникла долговязая жилистая фигура Алика. Харя у него была столь кислая, что хоть в чай добавляй вместо лимона. Чует подлец, что рыльце в пушку.
Величев резко шагнул вперед, заставив Алика распластаться по косяку, и оказался в просторном — квадратов сорок — холле. Слева тянулась великая китайская стена встроенных шкафов и вешалок, слева сверкала жемчужной белизной стеклянная ширма, по полу разливалась елочка паркета. Прямо по курсу виднелась широкая арка, за которой то ли продолжался тот же холл, то ли начинались комнаты. Велик сходил, проверил. Обнаружил, что холл продолжается, изгибаясь поваленной на бок буквой 'Г', а комнаты в количестве трех расположены за поворотом. Огромные, кстати, и шикарно обставленные комнаты. На Рублевке бы, конечно, только презрительно скривились, в хоромах сибирских алюминиевых и никелевых королей — тем паче, да и в домах местных нуворишей квартира вызвала бы в лучшем случае снисходительную улыбку, но по среднестатистическим меркам...очень даже ничего. У самого Сереги, например, берлога, попроще. Жилплощадь более габаритную и роскошную из величевских знакомых имел лишь Туманов, но ему по статусу положено.
Кратковременный осмотр притаившейся за стеклянной ширмой кухни и зимнего сада подтвердил первоначальное впечатление — квартирка большая и богатая. Величев выразил мнение вслух:
— Шикарная нора. Сам бы от такой не отказался.
— Я тоже, — поддакнул Алик.
— Хрен на роже, — передразнил его Серега.— Ты сначала научись ширинку расстегивать, а потом на телку лезь. Вы какого хрена сюда поперлись? Не могли на дачу бабу увезти или, типа, в гараж?
— Ну, думали ...
— Что?
— Ну, удобнее. Когда бы нам гараж искать? А тут ключи есть от хаты, вот...
— Удобнее на потолке без штанов спать, понял! А если кто вас срисовал?
— Не, Серега, никто, ни одна падла, в натуре.
— Подумали они, кретины. Нет бы, на любую дачу отвезти и, типа, расслабиться, так они в центр города поперлись, по людным улицам. Смотрите, граждане, пацаны быкуют. Берегов совсем, типа, не видишь?
— Е-моё, про дачу как-то вылетело. И ты не говорил.
— Дятлы! Я что, должен на каждом шагу сопли подтирать, над каждой мелочью, типа, башку ломать? Своих мозгов совсем нет?
— Серега, я же... мы же... — снова начал лепить отмазки Алик, но Величев только махнул рукой:
— Где герой дня?
— В сортире.
— А баба где? Я ее почему-то не заметил. Тоже в сортире?
— Нет, в спальне. В той дальней комнате, за кроватью лежит. Ее от входа не видно.
— Ясно. Пойдем, посмотрим.
В дальней комнате, оформленной в голубых и розовых — полный абзац! — тонах, чувствовалось женская рука. Шторочки, оборочки, люстры, шкатулочки, столики и вазочки не оставляли сомнений — настоящая хозяйка спальни — женщина, а ее муж, буде таковой имеется, здесь только спит. Величев заглянул за огромную, как провинциальный аэродром, кровать.
Хозяйка комнаты лежала на полу, на сползшем с 'аэродрома' покрывале, согнувшись почти пополам, лицом к стене, связанные впереди руки прижаты к животу и упираются локтями в бедра. Рядом с животом растеклась солидная лужа крови, по которой рассыпались длинные светлые волосы. Женщина была одета в легкое платье. Ключевое слово — была, потому что назвать платьем состоящее из трех порванных кусков ткани одеяние язык не поворачивался. Плачевное состояние одежды позволяло увидеть многое. Например, что часть нижнего белье отсутствует. Из-под полы платья, простите, из-под обрывков великолепно просматривалась голая... хм... просматривалось то место, на котором обычно сидят.
Зрелище довольно омерзительное, но весьма и информативное. Теперь становилось понятно, что здесь произошло...
Велик не знал, то ли ему смеяться, то ли плакать. Подарочек ему торпеды приготовили классный. Откровенно говоря, окончательного решения, что делать с женой недавно преставившегося... как его там... Стрельцова он не принимал. Однако склонялся к тому, чтобы оставить ее в живых. Незачем руки о бабу марать. С учетом того, что она ничего и никого не видела, Алик с Барсуком и Кривым должны были работать в масках, примет их описать бы не смогла, номера на машине — левые, да и запомнить их за те секунды, пока ее забрасывали в тачку и упаковывали невероятно сложно. Нереально. А насчет упокоившегося муженька, ей бы по ушам проехали: мол, наши требования не выполнил, ввязался в пьяную драку и схлопотал перо в сердце. Случайность, судьба. И пусть мусора бы грузились, головы ломали, есть ли связь между похищением и мокрухой. Концов все равно не отыскать. Даже если бы возникли подозрения, то ничего путного бы у них не вышло. Следов-то нет, улик тоже.
Пусть бы баба жила. Вреда от нее нет. Однако один озабоченный урод рассудил иначе. И зачем он Кривого подтянул? Ведь только два дня назад румбу на его боках плясал, маслинами башку нафаршировать хотел, ненадежный же тип, а на дело подписал. Невзирая на то, что боец из Кривого сейчас никакой, полрожи в синяках и пара ребер сломано — ходит в корсете не сгибаясь и поминутно охает. Все из-за нехватки людей. И так в резерве одни невменяемые остались. Не привлекать же к работе вечно бухого Профа или Плафона, который и кличку получил по причине исключительной тупости. Засунул голову в плафон, а вытащить не сумел. И хоть произошло сие знаменательное событие в нежном возрасте, кличка прилипла намертво.
И Барсук тоже подвел. Едва бабу спеленали, соскочил. Правда, заранее предупреждал. Жена, видите ли, рожает. Нашел причину. Тут и Кривой, пусть ненадежный и побитый, пригодится. За баранку сесть, хотя бы. К тому же пасти бабу в одиночку — маловато. Конечно, сейчас Величев предпочел бы отправить с бабой на хату одного Алика, но поздно пить боржоми.
Промашка вышла. Серега рассчитывал, что Кривой для исправления из кожи вон полезет. Кривой и полез. Судя по ситуации, трахнул или попытался, а потом завалил. Интересно, как он это проделывал со сломанными ребрами? Кстати, а замочил ли? Велик ткнул тело женщины, брезгливо поморщился и спросил у Алика:
— Точно зажмурилась?
— Да.
— Проверял? Может, дышит? Просто в отключке или, типа, клиническая смерть?
— Отошла, сто пудов. По щекам бил, зеркало ко рту приставлял. Голяк. Да ты потрогай, она уже холодеет.
— Сам трогай, дебил! Давно окочурилась?
— Нет, и часа не прошло, как Кривой это... мне сказал.
— Что сказал?
— Что биксе плохо.
— Ага! — фыркнул Велик и показал рукой на разорванное платье.— Она, по-твоему, от сердечного приступа загнулась? Или от несчастной неразделенной любви к Кривому?
— Серега ты чё? Я же понимаю. Кривой ее...
— Проехали! Почему решил, что баба холодеет?
— Трогал.
— Ясно. Все с тобой ясно. Еще один извращенец на мою шею. Лишь бы потрогать.
— Велик!
— Что, Велик? Кому Велик, а кому Сергей Васильевич. Черт с тобой, давай, кайся, что тут у вас конкретно стряслось. С какого перепуга этот недоделок на бабу полез? И ты где был, что делал, почему ему не помешал, я ведь, типа, старшим тебя поставил. Вообще, что за самодеятельность? Я же русским языком все разжевал, только в пасть, типа, не запихал. Кайся! В деталях!
— Чего каяться-то?Ну, приехали мы с бабой сюда, все по плану. Вошли тихо, ни одна курва не засекла. Сидим, паримся, звонка ждем. Часа через три, как приехали, Кривой заходит и говорит...
— Стоп! Куда заходит? Почему? Он выходил из хаты?!
— Нет, в комнату заходит.
— Слава богу, хоть перед соседями не засветились! Что это вы по разным углам разбежались? Рожа Кривого настолько опротивела что ли?
— А чё? Не гомики, чтобы друг на друга пялиться. Да и сначала мы вместе были, бабу на диван определили, сами телик включили. А когда футбол начался, Кривой ее в спальню увел и сам ушел, сказал, что присмотрит.
— Присмотрел, сука! Отлично, присмотрел! Теперь разгребай его присмотры. Ты-то чем думал, задницей?! Или тебе пять лет, и ты, типа, не знаешь, что мужики с бабами в спальне делают?
— Велик, падлой буду... я ни сном, ни духом, что он сорвется! — Алик рванул футболку на груди. Но поскольку данный предмет гардероба ворота не предусматривал, эффект получился смазанным. — Думал, ему обрыдло футбол смотреть. Он все ныл: переключи, переключи! Ты же знаешь, что он от спорта человек далекий, больше по телкам и по бухалову специалист. Клипы хотел... или на диске боевик посмотреть. А в спальне еще один телик стоит.
— И этот 'специалист' идет в спальню, типа, порнуху смотреть. И бабу с собой берет. Догадаться, зачем берет, конечно же, трудно. Мало ли! Может, приспичило с культурной, образованной женщиной произведения Шекспира обсудить. А заодно художественную ценность порнографических фильмов. Но не бабу попользовать. Ни-ни! А ты как приклеенный сидишь у ящика, фанат недоделанный.
— Откуда там порнуха?! В спальне и видика даже нет. И разговора такого не было про порнуху, только про боевик.
— Заткнись! Ты хоть его там, в спальне проверял, Перетурин?
— Не-а.
— Блеск! А когда баба кричала, почему не помешал?
— Не слышал я криков.
— Не слышал, не видел, не состоял. Ты, милый мой, просто находка для мусарни. Идеальный свидетель, твою мать!
— Я реально не слышал, падлой буду!
— Только не надо втирать, что она молчала, когда Кривой ее пер во все щели. Судя по натюрморту,— Величев ткнул пальцем в распростертое на полу тело, — она должна была орать, типа, хряка недорезанного. Я бы послушал, как бы ты вопил на ее месте.
— Ни звука, чем хочешь поклянусь! Он ей рот заткнул... рукой или подушкой. Точно — вон наволочка жеваная.
— Красиво поешь. Аргументировано. А может, проще было? Ящик включил на полную катушку и, типа, расслабился. Тут сирену ментовскую прошляпишь, не то что бабьи вопли. Не так было?
— Серега, телик тихо работал, я же в теме, понимаю, что шуметь в чужой хате со связанной хозяйкой... Да и за шум ты предупреждал.
— Мало предупреждал. По гвоздю в башку каждому вбить надо, тогда бы... Ни на что не способны.
Алик потупился и виновато пожал плечами.
— Н-да! — во вздохе бригадира свозили тяжесть навьюченного на горб груза и мировая скорбь по неисправимости бестолковых подчиненных.
— Кто играл-то?
— 'Спартак' с 'Зенитом'.
— И?..
— Один-один.
— И здесь не покатило? — посочувствовал Серега — Алик слыл яростным фанатом 'Спартака'. — Бедолага. Пошли на кухню, что-то атмосфера тут не располагает.
На кухне бригадира поджидал еще один сюрприз.
