Выскажи бывалый человек подобные мысли вслух, господин Туманов непременно подтвердил бы эти предположения. И оставалось бы только подивиться его дьявольской предусмотрительности.
Впрочем, посетители кабинета едва ли даже в мечтах и грезах позволяли себе съездить по морде хозяину кресла. Разве что, самые отмороженные и в глубине души, куда ни один психиатр не заглядывал.
Серега Величев по кличке 'Велик' о подобном героическом поступке иногда грезил, пусть, будучи человеком здравомыслящим, отдавал отчет в их неисполнимости. В фантазиях Велика количество мысленных апперкотов и хуков, разминающих лоснящуюся физиономию шефа, всегда было прямо пропорционально количеству и качеству 'пилюль', полученных в служебном кабинете Туманова. Да, того самого Алексея Михайловича Туманова, председателя совета директоров банка 'Монолит', в узких кругах известного под 'погремухой' Леха-Туман, а широкой общественности знакомого по репутации криминального авторитета и должности депутата Законодательного Собрания Белореченска.
Сегодня Алексей Михайлович вставлял пистоны Сереге за вчерашнюю драку в ресторане, где Велик со товарищи славно повеселились. Не одно мурло славно начистили, и за дело — нечего нормальным пацанам хамить. Ну, ущипнул один из них официантку за ягодицу, с кем не бывает, а челядь шум подняла, давай их выставлять из кабака. Ясен пень, не утерпели. И погромили кабак маленько. А шеф теперь гневается, кричит, что имидж ему портят. Туманов собирался выдвигать свою кандидатуру на выборах главы городской администрации и на имидже просто помешался. Уже почти час нотации читал. Хотя Туман чихвостил Серегу вяло, без энтузиазма, поэтому в величевских грезах шеф тоже получал меньше обычного. Но получал, поскольку нотации Велик вообще с трудом переносил, а на похмельную голову — просто не переваривал. На двадцать втором апперкоте Туманов упал на спину и взмолился о пощаде. Велик попинал его для порядка и отпустил.
— Ты не уснул случайно? — приторно ласковый голос шефа бесцеремонно вырвал Сергея из страны фантазий.— А то, может, подушку выдать?
В устах Тумана вопрос прозвучал угрожающе. Понятно, какую подушку он выдаст — каменную плиту на могилу!
— Нет, шеф! Я слушаю! — дабы не искушать начальство, бодро прохрипел Велик и пошевелился в кресле. В голове неприятно зазвенело, незримые кузнецы пару раз врезали тяжеленным молотом по черепной коробке, желудок совершил кульбит. Очень захотелось опохмелиться, но сегодня вряд ли получится. Пока, по крайней мере.
— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнул хозяин кабинета.— В общем, я тебя воспитывать не буду, еще один такой косяк, и пойдешь рынок охранять. Понял? А там косорезить начнешь, уволю.
Это уже серьезно. Велик не припоминал, чтобы кого-то из окружения Туманова увольняли. Вперед ногами выносили, с пулей в башке в реку бросали, а вот на вольные хлеба — не было. Более того, Сереге совсем не понравилось, как шеф говорил об охране рынка. Как о свершившемся факте. Совсем на выборах свихнулся.
— Шеф, да я больше ни-ни, ни в жизнь, блин, в натуре! Ни одну гниду в кабаке пальцем не трону! — поклялся Величев, преданно и искренне глядя в глаза Алексея Михайловича. Поклялся настолько рьяно и истово, что от переизбытка чувств едва не перекрестился.
— Артист! — умилился Туманов. — Грех такому не поверить. Короче, Смоктуновский, даю тебе шанс исправиться. Есть одно маленькое дельце...
'Как обычно — грязное!' — подумал Серега, но вслух, естественно, ничего не сказал. С детских лет Величева отличала повышенная брезгливость, к примеру, запачканные руки раздражали его невероятно. Смешно, но кровь, наряду с прочими выделениями человеческого организма, он также не переносил. Поэтому холодным оружием никогда не пользовался, предпочитая огнестрельное. Ни на разборках, ни в драках, ни при наказании проштрафившихся перед Туманом должников. Кулаками помахать для забавы или пулю в затылок пустить с дюжины шагов — это душа Велика принимала, а вот против того, чтобы пырнуть заточкой кого в пузо, рискуя измазать одежду и руки кровавыми брызгами — протестовала. Тошнотой и мерзким привкусом во рту.
По молодости Сереге пришлось сунуть перо в бок одному кренделю. В результате всю рубашку кровью уделал. На лицо немного попало. После этого Велика пару дней мутило. И рвало с желчью. Со стволом же — другой разговор, плюнул огнем и свинцовым шариком, и привет. Никакого контакта, кровища вся на земле — полу — асфальте. Чистота и красота.
Жаль только, в кабинет к Туманову с верной 'Береттой' не войдешь. Отобрали...
-... потянешь его — не пожалеешь, — продолжил хозяин кабинета. — А нет, тогда... — Туманов развел руками. Мол, не обессудь. Что означал этот незатейливый жест, Велик догадывался. К несчастью.
— Что за работа? Типа, завалить какого-нибудь фраера? — без лишних экивоков спросил Серега. Подобными делами для шефа он занимался не раз. И не два.
Туманов поморщился.
— Все бы тебе, Велик, валить. Нет, тут потоньше работа требуется. Не знаю даже, справишься ли. — Алексей Михайлович окинул взглядом крепкую фигуру ерзающего в кресле Сереги.
— Когда я подводил? — ровным голосом попытался выразить возмущение Величев. Несмотря на отсутствие приличного образования (девять классов средней школы) Серега довольно много читал, особенно в сравнении с другими 'бригадирами' и 'торпедами' Туманова, по большей части — произведения детективной и приключенческой направленности, и оттуда вынес убеждение, что спокойный тон и краткость изречений повышают авторитет в глазах собеседников. А уж постараться выглядеть достойным уважения и доверия в глазах шефа — то, что доктор прописал. Для здоровья.
Возмущение Сереги Туманов пропустил мимо ушей.
— Хотя нюх тебя не подвел. Упокоить кое-кого придется, но есть нюанс... — Алексей Михайлович сделал паузу и еще раз взглянул на самого исполнительного из своих бригадиров, будто прикидывая, знает ли тот значение последнего слова, — надо, чтобы подозрение пало на одного человека. Даже не подозрение, а чтобы в прокуратуру попали веские доказательства его вины. — Туманов понизил тон и не говорил, а скорее шелестел, а слово 'веские' вообще прошипел рассерженной змеей. И не ужом.
— Типа, подстава, — выказал сообразительность Серега. До сего дня задания шефа действительно были попроще: того замочить, этого припугнуть, из того выбить долги. А тут — прямо комбинация! Растет, значит, Серега Величев в глазах начальства. Поэтому Велик поспешил уверить Туманова в том, что с поручением справится, соорудив на морде деловитое выражение:
— Без базара! Сделаю, шеф! Кого валить и кого подставлять?
— Моего конкурента на предстоящих выборах знаешь?
— Что?! Калинина?! — удивился и слегка напрягся Серега. Мочить председателя Законодательного Собрания области или подставлять его — это... боязно. У него ведь и в охране целая толпа гамадрилов ошивается, и бывшие спецы ФСБ-шные, и юристов куча, и адвокатов. И, вообще, подступиться к фигуре такого масштаба было нереально. Он ведь по второсортным кабакам не шныряет. Это все равно, что на Туманова нацелиться. Как бы тут самого не подставили. Или не замочили при исполнении должностных обязанностей.
— Ты охренел?! — зашипел Туманов. Он вылез из-за стола, подошел к креслу с Величевым и навис над непонятливым бригадиром. — Думай башкой своей дырявой, дебил, что метешь! И без фамилий, даже здесь! Глушилки работают, конечно, но и языком молоть тоже...
— Молчу, молчу, — покорно поднял руки Серега, и с тоской подумал, как бы все-таки славно было подняться с кресла и напинать по толстому тумановскому заду. Тогда бы сразу стало ясно, кто дебил, а кто уважаемый пацан.
— Придурок! Я не о самом говорю, а о его любимом сынке. Об идиоте, вроде тебя!
— Типа, о Сашке? Который Паровоз?
— О нем!
— Это его надо, типа... того? — Велик провел ребром ладони по горлу, демонстрируя повсеместно известный жест недобрых намерений.
— Олигофрен! Ничего лучше не придумал? Что-то мелковато, размах не тот. Может, еще на президента замахнуться? Доведешь ты меня когда-нибудь до греха. Пошевели извилинами; если труп этого щенка найдут на помойке, на кого пальцем показывать начнут? И обвинять во всех тяжких? Правильно! На его конкурентов по предвыборной борьбе. А кто у папы главный конкурент, соображаешь?
— Понятно.
— Во-во. Допер, кабан лесной. Мне лишние проблемы сейчас — как собаке велосипед. Планов — громадьё, на кон многое поставлено, а бабки такие заряжены, что тебе и не снились. Обратку включать уже нельзя. А случись бяка с сынком, папа вонь поднимет до небес. Резонанс пойдет, в газетах начнут мусолить, на телевидении склонять, и прокатят меня тогда... бочкой по дорожке. С аплодисментами. На хрен мне эти кренделя?
Серега поерзал в кресле и кивнул, мол, понимаю, шеф, кренделя не нужны.
— Но... — воздел палец в потолок Туманов, — бяка с сынком случиться должна. Просто обязана. Догоняешь?
— Пока, типа, не очень, — честно признался Велик.
— Диспозиция такая... — Алексей Михайлович демократично присел на подлокотник кресла и по-приятельски положил руку на плечо Величева.
'Слов-то нахватался!', — мелькнула мысль в похмельных Серегиных мозгах. Скорее — скрипнула.
-... на днях одну девку отправят к праотцам. Наденут на конкретный тесак, выкидуху, которую менты найдут на месте преступления. Девку зовут Наташа Климова, она подружка Паровоза. Бывшая подружка. Теперь у нее другой хахаль. Пока врубаешься?
— Ясен пень, девку на перо воткнуть. Как два пальца об асфальт!
— Тихо! — прошипел Туманов и едва ли не зашептал в ухо Сереге:
— Наташа наша живет на Коммунальной двадцать пять, в одной из химкомбинатовских хрущовок. Там пролетарии да старушки с ветеранами обитают, поэтому проблем быть не должно. Зайдешь с пацанами, слесарями там или электриками, представляетесь, сам решай, и аккуратно валишь девочку. Если рядом хахаль нарисуется, валишь и его в штабель. А выкидуху в подъезде сбрасываешь. Будто впопыхах, в расстройстве чувств уронил. Дырки делаешь осторожно, в перчатках.
— Понятно.
— Смотри пока Наташино фото, чтобы не обознаться. — Туманов встал, вытащил из ящика стола кипу глянцевых листков и протянул Сереге. — Сейчас и тесак будет.
Пока Величев разглядывал фотографии будущей жертвы, Алексей Михайлович вызвал в кабинет своего помощника и одновременно главного охранника — Костю Масальского по прозвищу Мосол. Костя прихватил с собой какой-то бумажный пакет. Развернув его, Туманов извлек на свет затейливо украшенный нож с выкидным лезвием. Рукоять ножа была обмотана полиэтиленом и скреплена скотчем.
— А обмотано на кой хрен? — поинтересовался Серега, принимая из рук шефа нож.
— Не лапай, держи аккуратно! Для того и обмотано, чтобы отпечатки не стереть. Там пальчики Паровоза остались, в полной комплекции. Тесак держи осторожно, чтобы не стереть ничего. Вот здесь и здесь — лучше вообще не трогай.
— А как я телку тогда валить буду? Тут, блин, и взяться-то не за что.
— На то ты у нас и профи, а не лох помоечный. Свяжи предварительно, примерься и тогда бей.
— Легко сказать...
— Алексей Михалыч, спец, криминалист, сказал, что держать нож можно как угодно. Отпечатки под пленкой не смажутся и не сотрутся, — вмешался Мосол.
— Костя, а ты почему еще здесь?! Принес ножик и вали в приемную, без тебя разберусь,— нахмурился Туманов.
— Понял,— Масальский испарился со скоростью развоплощенного молитвой привидения.
— Ладно, раз спец сказал, то держи его как хочешь. К тому же там еще гравировка есть, — смилостивился Алексей Михайлович.
Действительно, по лезвию змеилась мелкая надпись: 'Саше Калинину от Димы'. Да, удружил неведомый Дима Паровозу... Теперь замысел Туманова стал ясен Сереге. Труп в квартире, перо с гравировкой, где фамилия хозяина выкидухи указана, пальчики на рукоятке — надо быть совсем тупым, чтобы не повесить труп на Паровоза. Среди ментов тупых, может, и полно, но настолько... Ухватятся за труп Наташи, как за квартальную премию, очередную галку или палку срубят, раскрываемость, типа, отчетность. Сынка подтянут, трупец повесят, и папке жарко станет. Калинин, ясен перец, крендель крутой, но здесь покувыркается. И, хрен знает, отмажет любимого сынульку или нет. Но кресло мэра, верняк, накроется медным тазом. Или еще чем, похлеще. А погоняло у Паровоза прямо пророческим оказалось, пустят его локомотивом, разве что вагоны цеплять не будут. Групповуху не пришьют, некого, да и Туман указаний не дал.
Красивый расклад. Интрига, блин. Шито-крыто, и Туман, типа, не при делах. Хотя он-то, как раз, в теме. Наверное, Денисюк подсказал, советник и правая рука Туманова, он горазд на подобные штучки, даром, что бывший мент. Серегины брови невольно поползли вверх. В знак уважения к хитроумию и дальновидности шефа и его приближенных.
Алексей Михайлович обратил внимание на мимическую гимнастику Величева:
— Вижу, доходит.
— Есть малость. Шеф, а перышко-то такое славное, типа, откуда?
— Любопытство, Велик, это порок! И, как правило, наказуемый. С ним бороться следует. Еще небезызвестной Варваре шнобель на базаре... того. За любопытство. В пословицу вошло. Тебе свой не жалко?
— Шеф, я, типа, без задней мысли.
— Шучу-шучу! Для дела тебе знать это, конечно, не обязательно, но, учитывая мое к тебе доверие, расскажу. Цени! Ножичек свой именной сынок в кабаке забыл. Фрукты резал, пальцы гнул, телкам басни рассказывал о том, какой он крутой, и заболтался. Прошляпил выкидуху. А она еще и с пальчиками его оказалась. Четкими. Грех не использовать столь вопиющее свидетельство человеческой глупости. Теперь ножичек и пригодится для благого дела.
Серега еще раз подивился, насколько гладко чешет Туманов. Во, насобачился. Величев знал, что шеф уже довольно давно каждую неделю занимается со специалистами по, как ее там... культуре речи. А ведь еще пять лет назад одними матами сыпал. Всех в хвост и в гриву метелил. И феней не брезговал, даром, что не ни одной ходки за плечами. Хотя и сам Серега к хозяину не хаживал, имел лишь две условные судимости: за хулиганство и хранение огнестрельного оружия. Да что там феня с матами, прежде Туман и в рыло норовил заехать. По поводу и без оного. А ныне заслушаться можно: '...вопиющее свидетельство...', '...для благого дела...', '...как правило, наказуемый...'. Даже завидно. Может, тоже к мастеру разговорного жанра на прием записаться.
— И ножичек пригодится, и пальчики. — Туманов еще раз покатал на гортани и языке фразу, словно опробуя на вкус, как звучит.— Ты, вообще, сынка хорошо знаешь?
Серега пожал плечами:
— Не, слышал просто.
— А подружку его?
— Первый раз сейчас, блин, увидел.
— Значит, проблем возникнуть не должно. Ты их не знаешь, они тебя — тоже, мотива нет, претензий — тоже. Все супергут! — едва ли не стихами заговорил Туман. — Да и алиби тебе и пацанам мы обеспечим. Ладно, ты понял?
— Типа, да?
— Не типа, а да или нет?
— Да.
— Срок тебе до пятницы, потом сынок на отдых улетает в Сочи, там у папы дачка. И проторчит на море хренову тучу времени. Поэтому решай проблему до пятницы! Справишься — не пожалеешь!
