/* — букв. "мясная кукла": запечатанный в мёртвое тело, опутанный ограничивающими волю печатями человеческий дух, т.е. попросту разновидность зомби./
Всё это, особенно в сумме, тяготит любого мыслящего. Но лично мне почти физически дурно не из-за материальных предметов, собранных в давилке. Меня гнетут — в порядке усиления — собранные в одном месте следы тёмных эмоций, чужого ужаса и чужой боли. Очень плохо действуют на хирватшу, даже свёрнутое до самого минимума. Очень. Также мне крайне неприятны ментальные сигналы, излучаемые нику нингьё и теми бакэмоно, что сидят в большой ловушке духов в юго-восточном углу. Да и сам Резчик лучится... не благодатью. И, наконец, от чего хочется попросту бежать как можно быстрее и дальше, — так это от скромно выглядящей чёрно-багровой каменной колонны в два локтя высотой и две трети локтя диаметром, притулившейся в юго-западном углу обширного помещения.
Алтарный камень, посвящённый Куро Айджин*.
/* — букв. Тёмная Мастерица. Богиня чёрного колдовства, покровительница палачей и отравителей, олицетворяющая мучительную смерть и имеющая ряд иных неприятных аспектов./
Симомуро Кийоши, помимо прочих его... достоинств — действующий каннуси, угодник этой... в общем, этой. Даже рядом с капищем Куро Айджин, а тем более внутри него, разумно контролировать свои мысли, направленные на... точнее, к... в общем, лучше направлять мысли на другое. И нет, я не суеверен, просто хочется никоим образом не касаться такого божества. В сравнении с коим большинство демонов — даже Великих Древних — образцы чистоты и света.
В общем, лучше мне сейчас думать о Ясу и о Катсуо. Ответственность перед ними и за них да станет моим щитом от тьмы, прочно угнездившейся здесь!
Пока я собирался с духом, нику нингьё забрали у нукэкуби шестерых безумцев и распихали их по клеткам. Позже Резчик проведёт над ними ритуал исторжения духа, подготавливая вместилище для бакэмоно, или использует в каких-то своих опытах... этого я не знаю и, прямо говоря, знать не хочу. В данный момент я хочу побыстрее завершить все необходимые действия с двумя разумными людьми, которых привёл в давилку, и вместе с ними убраться отсюда. О чём и сообщаю во всеуслышание.
— У-фу! Танака Хачиро, ты такой суровый... — Кийоши начал с неприятной клыкастой улыбки — и резко переключился на редкостно фальшивые жалобы. — Мне не нравится, нет, не нравится это! А как же наблюдения за результатами? Как же... контроль? Записи об... изменениях?
— Наблюдения, записи, всё прочее — сколько угодно... — твёрдо начал я.
— У-фу-фу! Какая радость!
— ...но не в давилке. Не здесь.
— Ну Хачиро, малышочек наш, драгоценненький, добренький...
— Приказ Ловца, Кийоши, — отрезал я, глядя прямо в выпученные буркала демона, не обращая внимания на пожар злобы, что полыхал в их глубине. — Ты помнишь, не так ли?
— Помню. Добренький йобидаши Хачиро. Я... всё-всё-всё... помню. Не сомневайся.
— Тогда приступим. Катсуо — первый.
Если бы не наведённая мной вовремя иллюзия сонливого, расслабленного покоя, — парня вряд ли удалось бы оторвать от Ясу без совершенно лишнего скандала. А уж раздеть, уложить на холодный каменный стол и зафиксировать — тем более.
Вообще я был бы счастлив, если бы всё это не потребовалось. Но... четырнадцать лет! Катсуо, к сожалению, вышел из возраста, в котором его ещё можно было передать в ведомство Клинка Небес для обучения на мага или хотя бы абордажника. Удзо Масакару и без того в своё время пошёл навстречу моим просьбам, так что его встречные требования к принятым я игнорировать не мог. Хорошо уже то, что так я мог избавить от давилки хотя бы часть малолетних пленников. А вот Катсуо оставался только тот же выбор, что и Ясу: демонизация. Либо добровольная, либо нет.
И теперь ему — нам — предстояло встретиться с итогами сделанного выбора.
Со сноровкой, выдающей огромный опыт, Резчик подготовил сосуд. Обрил голову, в несколько касаний нанёс на лоб, виски и темя, а также на грудь и живот нужные цем-знаки; при изготовлении нику нингьё их татуируют, потому что полноценного соединения духа с телом не происходит и надо как-то удерживать их вместе, а вот при демонизации обходятся особым клейким красящим составом — в живую-то оболочку подселённый сам вцепляется — не оторвать. Наконец, завершая процедуры, влил в безвольно приоткрытый рот строго отмеренное количество зелья Чёрного Сна.
(Та ещё дрянь, кстати, очень сильно угнетающая сознание. Легко способна превратить человека в слюнявого идиота, если превысить дозу. Я в своё время попробовал половинную порцию — и оказался заперт во внутреннем мире на три большие черты, пока тело не перебороло отраву. Но опыт всё равно вышел интересный: хотя под зельем я, вопреки своим надеждам, не смог управлять сеф, зато действие моих хирватшу в результате заметно усилилось.
При всей неприятности общения с Кийоши он временами выбалтывает важные вещи, особенно если немного подтолкнуть. Так вот: в действиях хозяина давилки и всём, что с нею связано, от бесцельного мучительства живых меньше, чем может показаться. Взять хотя бы катакомбы. Сводить людей с ума перед исторжением духа — причём именно таким образом — необходимо, чтобы облегчить ход ритуала и уменьшить вероятность гибели сосудов. Само исторжение духа требуется, чтобы расчистить "место" для бакэмоно — ведь человеческий дух, даже принадлежащий ребёнку, вообще-то сильнее младших демонов и большинства средних... особенно в своём "родном" теле.
Что же до зелья Чёрного Сна, то оно временно подавляет "свою" душу, почти не мешая "чужой", подселённой. А когда действие зелья сойдёт на нет, подселённый дух успеет закрепиться. Тут-то и начнётся решающий этап. Человек может полностью вытеснить чужую сущность, может слиться с ней, может частично ей уподобиться, может умереть от различных, возникших при слиянии дисбалансов и отторжений, может утратить некоторые качества — например, потерять память, а может и приобрести какое-то ватшу, иногда даже не одно... полная непредсказуемость, с последствиями вселения бакэмоно в "очищенный" сосуд всё намного проще и понятней).
Пока я отвлекался на очередные несвоевременные размышления, Резчик едва не преподнёс мне неприятный сюрприз. То есть мне — неприятный, а для Катсуо, возможно, смертельный.
— Ты что творишь? — зашипел я, преграждая Кийоши дорогу.
— Эхм... интересненько ведь, что может выйти...
— Интересненько? Погань полоумная! У парня главенствует Камень, а ты ему дух Дерева чуть не сунул? Ещё бы духа Воздуха выбрал, вр-р-редитель!
— У-фу-фу-фу! Но мне интересно!
— Это не оправдание порче материала! Тащи сюда духа Камня, быстро!
— Милашечка совсем разбушевался... ладно-ладно, не надо пых-пых. Я всё... понял.
— Вот и умница. А для рискованных опытов у тебя вон те, в клетках есть. Только помни, что если опять угробишь больше половины, Ловец будет ОЧЕНЬ недоволен. Люди на деревьях не растут.
— Зна-а-аю... милашечка. Танака. Хачиро. Знаю.
— Тогда чего ждёшь?
Половина малой черты — и дух Дерева водворён обратно в ловушку. Ещё две трети малой черты — и вот уже Кийоши несёт к столу с бессознательным сосудом хитро сложенную бумажку "временного" сикигами*. На этот раз с духом нужной стихийной принадлежности.
/* — в земной японской мифологии сикигами — это призванные оммёдзи и служащие ему духи. Однако в "КС" возможности оммёдо изрядно понерфлены. Поставить себе на службу дракона грозовых туч или отряд призрачных самураев, всего лишь нарисовав несколько знаков на листах рисовой бумаги, нельзя. Собственно, здесь сикигами — это вообще не призывные сущности, а сочетание подконтрольного духа (не сильнее младших демонов), бумаги и чернил. В более узком смысле — только две последних составляющих. Бумага служит материальным якорем для бакэмоно, знаки цем-печати связывают "тело" и "дух", а заодно, если брать по минимуму, придают привязанному бакэмоно способность понимать команды колдуна, так как младшие бакэмоно в своём естественном виде редко имеют ума больше, чем у мыши или хомяка./
Завершающее действие выглядит простым и быстрым. Резчик опускает колдовское оригами на грудь Катсуо, точно на оставленный для него в рисунке круг... и отступает. Складки бумаги медленно, но вполне очевидно для стороннего взгляда расправляются, искра силы бакэмоно — вернее, учитывая его главенствующую стихию, щепоть — впитывается в человеческое тело. Дальнейшее... что ж, теперь участь Катсуо — во власти ками и отчасти его самого.
— С карапузом... всё. Теперь, — выпученные серебристые глаза, нацелившись, словно бы разом выпучились ещё сильнее, — самка. Иди сюда, милашечка, ложись... у-фу-фу, как мило!
— Ясу, — сказал я, отвлекая отравительницу от ужимок Кийоши. А когда отвлеклась, напомнил предельно кратко:
— Дети.
Результат в чём-то превзошёл действие иллюзии, которой я "успокоил" Катсуо. Женщина силой принудила себя дышать глубже. Загнала панический страх внутрь, заперла его и сковала цепями воли. С лицом неподвижным, как лик статуи, подошла к свободному столу, полностью разделась, забыв о пристойности и стеснении. Легла. Всунула конечности в крепления.
Сама.
Чтоб мне переродиться червём и жить им ещё тысячу лет, если я не помогу ей всем, чем сумею! Даже... да. Думаю, можно использовать... это.
Заодно и Катсуо подстрахую, чего уж. Если силы останутся.
Вот только сперва снова осажу Резчика.
— Нет.
— Но почему? — ха. Впервые за день я заставил его снять ВСЕ маски. Теперь его удивление несомненно. И даже чисто, хоть и несколько извращённым образом... ну так демон ведь. — Её стихия — Вода, этот бакэмоно — тоже Вода, что тебе не нравится?
— Результат. Делать из взрослой женщины очередного младшего демона-силовика...
— Понял. У-фу-фу! Неужели наш милашечка-йобидаши начал... осознавать... радости искусства изменений и случайностей? Искусства... опыта... и риска?
— Нет. В отличие от тебя, меня волнует не риск, а выигрыш. Поэтому прибереги зелье Чёрного Сна для других... и достань мне... да. Пожалуй, кьёфу-сейшин подойдёт.
— У-фу-фу-фу! У-фу-фу-фу-фу! Какой... жестокий... мальчик! Мне нравится! Я быстренько!
Пока Резчик возился с ловушкой духов, возвращая стихийного и извлекая заказанного, я тихо подошёл к Ясу и зашептал ей в ухо:
— Я обещал тебе страх, и скоро ты узнаешь новые оттенки страха. Сотни и тысячи их. Но ведь твоя суть, отражённая в сеф — Вода. Я верю, что ты сможешь не только принять страх, но и растворить в себе, и взрастить до пределов, которые очертит твоя воля. Ты ведь помнишь написанное в Священной Дюжине? Люди сильнее демонов. Помни об этом. Бойся, но помни. И гордо ступай вперёд...
* * *
Ясу удивила меня, как мало кто мог удивить. Я планировал помочь ей, проникнув в обличье Юрэй-нин в её внутренний мир и покрыв струны человеческой души ядом кьёфу-сейшин, духа страха. Но этого не понадобилось. После того, как сикигами расправился на её груди, позволяя бакэмоно упасть в плоть и закрепиться возле сердца, Ясу сама встала со стола. Когда нику нингьё, повинуясь приказу, освободил Катсуо — она взяла парня на руки и покинула давилку, не приняв ничьей помощи. Хотя буквально обливалась холодным потом от навеянного ужаса.
Пока мы шли к казарме, пока поднимались под крышу, к выделенным для меня и "моих" демонов комнатам, пока устраивали тело Катсуо на футоне — Ясу не позволила себе ни единого звука. Когда я уложил её по соседству, она уже мелко дрожала, но иных проявлений падения не позволила себе. Я же решил начать с Целительного Касания, чтобы расслабить сведённые мышцы...
— Не... надо, — сквозь стиснутые зубы. — Сама. Моя... битва.
Я присел рядом в ожидании.
Спустя три малых черты, показавшихся мне очень длинными, кьёфу-сейшин растворился в сути Ясу до конца. Более быстрое падение я видел только один раз — когда пала Лейко Кубара.
Но это стало только началом.
Лицо новорождённой демоницы, искажающееся всё сильней и сильней, чуть ли не на глазах прорезали новые морщины. Она уже не просто дрожала и потела — тряслась и обливалась потом. В её лимонного цвета косодэ, облепившем истончившееся тело, не осталось ни единой сухой нити. А страх всё рос и рос, превосходя положенные естеством пределы...
И наступил момент, когда Ясу сделала резкий, почти судорожный, глубокий вдох — а потом медленно выпустила воздух с длинным стоном, от которого волосы у меня на голове встали дыбом. Чёрная щетина, оставшаяся у неё на голове после бритья, пошла в рост с невозможной скоростью. Вот только уже не чёрной. В момент перехода она полностью поседела... даже брови её, даже ресницы — и те выцвели до пепельного серебра, который поэт наверняка назвал бы "оттенком сгоревшей надежды".
Однако и это не стало концом.
Я не выдержал, всё-таки применив Целительное Касание, потому что иначе усилившиеся во много раз судороги грозили порвать демонице связки и переломать кости. Это помогло, но не до конца. Более того: стоило бушующему вихрю ужаса прикоснуться к передаваемой мною сеф, как эта сеф тотчас же была использована для дальнейшего усиления происходящих изменений. В первый (и очень хотел бы надеяться, что в последний) раз я видел, как от моих попыток исцеления пациент с совершенно неестественной скоростью стареет, подходя к границе смерти от истощения...
И пересекая её.
Сердце Ясу, не выдержав нагрузки, задрожало мелкой дрожью. Встало. Сама же она широко открыла рот — слишком широко, как не смог бы ни один человек. Но ни звука не донеслось из него, ни даже слабого дыхания.
Зато по моему хирватшу слепящим прессом, напрочь вышибающим способность ясно мыслить, прокатилась волна чистейшей паники. Хорошо, что я заранее, ожидая чего-то такого, свернул своё хирватшу до предела, как в давилке с её остаточными следами разнообразных деяний тьмы, и частью сознания ушёл во внутренний мир. Потому что второй, классовый переход Ясу и моё сердце остановил на время половины вдоха.
Да-да. Та волна паники, которой завершилось её падение, — это было ничто иное, как новое, атакующего типа ватшу, которое позже получило имя хораватшу. А сама Ясу, таким образом, в самые краткие сроки стала средним демоном с уникальной способностью, заняв достойное место в иерархии власти Дикой Гавани.
...правда, её детей мне всё равно пришлось пристраивать в приёмную семью на другом краю Шани-Сю. Та скелетообразная старуха, в которую превратилась Ясу, мало походила на их маму. Да и спустя десятидневье, когда усиленное питание вернуло старухе внешность лишённой возраста девушки, которой можно было дать и шестнадцать, и тридцать лет, — внешность эта мало походила на ту, что была до ритуала и падения. Я, конечно, предложил Ясу вернуть детей...
— Им не место рядом с демоном, — ответила она ровно. Она вообще стала очень спокойной — не хуже, чем самая бесстрастная из юкки-онна. — Они живы и благополучны, и это хорошо.
Может, и так, подумал я тогда.
Может, и так.
