Из разношёрстной экскурсионной группы выделялись Билл Таннер, Джон и Джим. Оба подручных, — телохранители и помощники в одном лице, — не сговариваясь, надели на экскурсию одинаковые тёмно-серые костюмы в чёрную полоску, свободного покроя пальто, начищенные туфли с подбитыми подошвами и солнцезащитные очки. Билл, заранее подозревая, что его сопровождающие оденутся в точном соответствии со стереотипами тайных агентов, вырядился в джинсы, высокие ботинки, линялый свитер и кожаную куртку. При нулевой температуре воздуха шефу аналитиков было отчаянно жарко, но, по крайней мере, теперь их троица напоминала не секретных сотрудников в разгар тайной миссии, посмотреть на которую приходят жители всех окрестных деревень, а экстравагантного миллионера с глуповатыми, но старательными телохранителями.
Лица телохранителей, внимательно слушавших экскурсовода, были нежно-салатового цвета.
— Этот дворик же всего семь на десять ярдов! — придушенно сказал Джим. — После казни ста пятидесяти человек тут по щиколотку должно было натечь...
Джон, не глядя, заткнул рот Джима рукой. Второй рукой Джон затыкал собственный рот. Цвет физиономий оперативников подсказывал, что их отношение к рассказу экскурсовода вот-вот вырвется наружу и зальёт брусчатку двора. Возможно, тоже по щиколотку.
— Граф лично наблюдал за казнью с балкона, — девушка показала на нависающий над двориком балкон второго этажа. — Легенда утверждает, что он очень любил свою жену. Прямо в процессе наблюдения. Это служило дополнительным унижением для турецких пленных; таким образом, граф показывал им, что он дарит новую жизнь, тогда как они пришли на его землю, как захватчики, которые могут принести и заслужить только смерть.
Билла передёрнуло.
— Легенда, конечно, врёт, — мило улыбнулась девушка-экскурсовод. — Достоверно известно, что графиня не переносила вида льющейся крови.
— Ну правильно, зачем разбазаривать хорошую еду, — полушёпотом произнёс Билл. Экскурсовод бросила на него быстрый, внимательный взгляд и хлопнула в ладоши:
— Давайте, пройдём внутрь! У нас впереди ещё осмотр кухни, столовой, рабочего кабинета, ванной комнаты и графской спальни.
Японцы, шумно обсуждая странные привычки местечковых европейских правителей, потянулись в открывшиеся двери. За ними протиснулись итальянцы. Джон направился было следом, но Билл поймал его за рукав и показал вниз.
На тёмной от дождя плите мощёного двора белыми шрамами выделялись параллельные щербины. Кто-то долго и упорно молотил по камню топором. Не меньше ста пятидесяти раз. Джон пожалел о том моменте, когда пошёл служить в MI6, и заодно о том моменте, когда родился. Билл пожал плечами и направился к дверям как раз в тот момент, когда к ним подошла парочка туристов из России.
— А вы, я вижу, наш? — улыбнулся круглолицый юноша.
Аналитик окинул взглядом парочку, первым делом обратив внимание на девушку.
Круглолицая, раскрасневшаяся то ли от лёгкого морозца, то ли от непривычной обстановки, девушка явно радовалась жизни. Она, очевидно, то ли не понимала экскурсовода вообще, то ли просто не вслушивалась в её объяснения, предпочитая полным садизма объяснениям удовольствие от созерцания действительно красивой архитектуры замка, а может, просто общество спутника. Одета девушка была вполне по-зимнему; из-под вязаной шапочки с легкомысленным помпончиком задорно торчал кончик тёмной косы, лёгкий белый вязаный шарфик украшал тонкую шею. Худенькая точёная фигурка была скрыта пурпурной нейлоновой курткой, видимо, не по сезону жаркой и поэтому расстёгнутой до талии. Под курткой красовался чёрный свитер, ножки были затянуты в джинсы и угги[182]. Её спутник был одет несколько более элегантно: тёмные брюки из тонкой шерсти, приталенное пальто и ослепительно белый шарф, хорошо подобранный под цвет волос, виднеющихся из-под головного убора.
Билл моргнул. Головной убор на макушке молодого человека представлял собой нечто среднее между грузинской кепкой-аэродромом и французским беретом. Сочетание элегантного пальто и авангардного берета было настолько шокирующим, что на секунду выбило аналитика из колеи.
— Он не наш, — парень повернулся к девушке. — Жаль, по виду и не скажешь.
Билл, разумеется, знал русский язык. Невозможно подняться до сколько-нибудь значительных постов в аналитическом отделе MI6, не понимая тонкости и нюансы психологии жителей страны, которая на протяжении семидесяти лет, с короткими перерывами, считалась наиболее вероятным противником. Невозможно адекватно оценивать психологию людей, чьего языка ты не понимаешь. Плюс, знание дополнительных языков повышает зарплату.
— Как это «я не ваш»? Ваш, разумеется, — улыбнулся Билл. — В смысле, наш. Откуда сами-то будете?
— Рудня, — юноша с улыбкой развернулся и спокойно протянул руку. — Это городок на границе с Белоруссией. А вы?
Если бы Россия была размером с Люксембург, Биллу пришлось бы несладко. Но бескрайние просторы страны матрёшек, балалаек и «Тополь-М» позволяли надеяться, что не все её жители побывали во всех её уголках. Более того, некоторые уголки своей страны россияне прямо-таки настойчиво отказывались посещать по своей воле. Например, диковатые, но живописные просторы Колымы или Магадана...
— Я из Синегорья[183], — Билл с размаху хлопнул своей лапой по тонкой руке юноши. — Бывали у нас на Колыме?
Молодого человека передёрнуло:
— Бог миловал.
— А зря, — поддел нового собеседника Таннер. — У нас потрясающая рыбалка. Вот такой величины налимы! Обязательно выкройте время и приезжайте.
Собеседник беспомощно оглянулся на свою девушку. Та явно с трудом удерживалась от хихиканья.
— Нет уж, спасибо, лучше вы к нам, — наконец, нашёлся он. — У нас на Березине...
— Да знаю, знаю, — отмахнулся Билл. — Рудня, население около десяти тысяч человек, успешно маскируется под региональный центр сельского хозяйства. На самом деле в городе и его окрестностях расположены десяток сверхсекретных крупных производственных предприятий чёрной и цветной металлургии, работающих на оборонную промышленность[184]. Из-за чего содержание формальдегида в воздухе в шесть раз выше нормы, а в водоёмах плавают вот такого размера куски оружейной стали.
— Ну... Да, бывает, — признал молодой человек. — Но редко. Они ж обычно на каменноугольный кокс берут, а народ всё больше на червя да на опарыша ловить пытается. Конечно, с голодухи они и на опарыша ловиться будут, но не из-за червя, а из-за стального крючка-«троечки».
Таннер попытался переварить последнюю фразу. Молодой человек несколько секунд изучал выражение его лица, а затем хлопнул в ладоши:
— Купился! Нет, он и правда купился!
Билл выдохнул.
— Как вас зовут-то, молодые люди?
— Я Леонид, а это моя невеста, Ольга.
Имена ухнули в безразмерную картотеку памяти аналитика. Выдавленный ими по ассоциативной цепочке из глубин подсознания пузырь с некоторым количеством других имён, предположительно — русских, определил ответную реакцию Таннера:
— Меня зовут Варфоломей, а эти два чудака — Никодим и Евлампий.
Джон и Джим переглянулись. Оперативники низшего звена, досконально выучить русский язык они пока ещё не усели, но общую канву разговора уловили. Теперь оперативники пытались решить, надо ли им оскорбляться на мимоходом брошенную в их сторону тираду, и если да, то какое из двух слов более обидное.
— А как вы узнали, что я — ваш? — поинтересовался Билл.
— Ой, ну это очень просто, — отмахнулся Лёня. — Кожанка, джинса́ и две «торпеды» за спиной. Однозначно — или бывший комсомольский деятель, или мафиозо низкого пошиба. На комсомольского деятеля вы не похожи, так что... — Лёня испуганно взглянул на вытянувшееся лицо аналитика и поправился: — С другой стороны, одежда очень практичная и ноская. Вопросов не вызывает.
— Я понял, — задумчиво кивнул Таннер. — Значит, мафиозо[185]?
— Скорее, подручный, — встряла в разговор Оля. — Из тех, что на подхвате. Ну, знаете, такие, которые думают, что они что-то значат, но которые на самом деле всего лишь выполняют всю грязную работу, и которых настоящие крупные рыбы всегда могут сбросить со счетов. Можно спросить, а что у вас?..
— Вольха, ну нельзя же так! — скривился Лёня. — Мы ещё толком не познакомились...
— Можно, Лён, можно, — успокоила его девушка. — Надо же знать, с кем мы ведём беседу.
Обалдевший Билл в определённых условиях соображал не хуже кадрового спецагента уровня «два нуля», и знал это. Правда, он предпочитал не задумываться, является ли этот факт комплиментом: с одной стороны, агенты уровня «два нуля» нередко получали по голове, что не могло не сказываться на их умственных способностях, а с другой, плохо соображающего человека на пост главы аналитического отдела не поставят.
— Можно, разумеется, — успокоил собеседников Таннер, — но будет честно, если сначала на этот же вопрос ответите вы. В конце концов, это ведь вы его задаёте.
Логика, прямо скажем, хромала, но Лёня — Лён? — внимания на это не обратил:
— Разумно. Ну что ж, я крышую городок, а вот она занимается травкой.
— А у меня небольшой прииск, — приврал Таннер. — Серебряный.
Дверь снова открылась, высунулась девушка-экскурсовод:
— Вы решили покинуть экскурсию? Деньги не возвращаем!
— Нет-нет, мы идём, — Билл широким жестом пригласил молодых людей пройти вперёд и гостеприимно распахнул перед ними дверь.
Остальная группа уже прослушала объяснение о кухне, в которой красовался один из первых в округе холодильных аппаратов, специально модернизированный для охлаждения больших объёмов жидкости, и проследовала в рабочий кабинет графа, где он предавался своему любимому занятию — анатомии. Стены были увешаны плакатами, изображающими человеческое тело в разрезах. Разрезы были очень натуралистичными, и Джон с Джимом в очередной раз позеленели.
— Здесь граф Джакопо изучал загадки человеческого тела, — с восхищённым придыханием продолжила девушка-экскурсовод. — Особенно его интересовала одна из главных тайн нашего организма, кроветворная функция костного мозга. Сейчас уже не осталось сомнений, что граф Джакопо изучил и детально описал механизм образования эритроцитов в процессе гемопоэза человека значительно раньше Максимова[186]. Наследники графа уже обратились в европейский суд в Гааге, чтобы обеспечить их именитому предку достойное место в плеяде учёных.
Экскурсовод развернулась и зацокала по облицованному каменными плитами полу:
— Прошу за мной... Вы видите малую боковую столовую. Здесь граф и его супруга принимали менее именитых гостей, ради которых не было смысла открывать большую центральную гостиную. В основном посещения этой залы удостаивались жители деревень, расположенных на землях графа.
Билл осмотрелся. Не слишком просторное помещение было уставлено мягкой мебелью, явно принесённой сюда впопыхах и из других комнат. Цвет обивки не сочетался с цветом драпировок на стенах; витые вычурные ножки в стиле барокко не создавали единого гарнитура. Общее впечатление откровенно диссонировало с уже увиденными другими помещениями, обставленными каждое в своём, едином стиле и с безупречным вкусом. Царапины на известняковом полу не соответствовали расстоянию между ножек мебели, да и не было в этой комнате мебели, способной процарапать известняковые плиты. В дальнем углу гостиной находилась совершенно неуместная здесь четырёхгранная каменная колонна.
Девушка-экскурсовод тем временем продолжала:
— Граф Джакопо очень любил, фигурально выражаясь, держать руку на пульсе; знать, как живут и чем дышат его ленные крестьяне. Для своего времени он был крайне прогрессивным общественным деятелем, — что называется, плоть от плоти и кровь от крови своего народа. Конечно, доступ в замок даже столь либерального лендлорда требовал специального приглашения. Крестьяне в основной своей массе не умели читать, поэтому приглашение выбранным крестьянам передавал специальный герольд в сопровождении почётного эскорта. Посещение деревни герольдом считалось у крестьян поводом для праздника.
Билл восхищённо покачал головой, оценивая искусно поданную правду, которая создавала абсолютно ложное впечатление. Что может быть естественнее для вампира, чем держать руку на пульсе? Если облагодетельствованный вниманием сюзерена крестьянин артачился, эскорт, несомненно, помогал ему принять приглашение, а то и доставлял его в замок волоком. И, разумеется, остальные крестьяне радовались, что внимание кровососа на сей раз их миновало.
Экскурсовод собрала группу у ряда небольших дверей в одной из стен столовой:
— Народное предание гласит, что складские помещения, которые находятся вот за этими дверями, на самом деле предназначались для деревенских жителей. Видите, в них есть вторые двери, открывающиеся наружу? Якобы, граф сделал попытку предоставить кров в своём собственном замке нескольким семьям с детьми, чтобы морально оправдать получение пищи от крестьян. Конечно, народное предание ошибается; как вы можете увидеть, в этих каморках совершенно недостаточно места для нормальной жизни. Эти помещения изначально были построены исключительно для хранения пищи. Доказательство прямо перед вами: если вы внимательно осмотрите ведущую наружу дверь любого помещения, вы увидите, что запоры на ней находятся только с внешней стороны, что не имеет смысла, если каморка предназначена для жизни людей внутри. Но это, несомненно, ложное предание иллюстрирует нам, что в глазах простых крестьян граф Джакопо был крайне высокоморальным человеком, стремящимся компенсировать тяжесть принятых в его время норм.
Японцы залопотали и защёлкали вспышками фотоаппаратов. Билл Таннер усмехнулся: во всей высокопарной тираде не было и намёка на то, что люди не считались пищей.
— Прошу прощения, — поднял руку один из обливающихся потом итальянцев, — Но разве граф не был вампиром?
Экскурсовод блеснула глазами на Билла и на парочку из России.
— Ну что вы, конечно, нет! Вампиров не существует, — ответила она. — Граф был несколько эксцентричен, это верно, но не более эксцентричен, чем любой другой лендлорд того времени. Да, в его окружении ходила байка, что можно вернуть себе молодость, искупавшись в крови сорока юных дев, которую немало популяризовал Жиль де Ре, сподвижник Жанны д'Арк. Но у нас нет доказательств, что граф Джакопо хоть сколько-нибудь интересовался продлением собственной жизни, тем более, таким бесчеловечным способом.
— Тогда что же за еда хранилась в этих клетушках? — итальянец в ожидании ответа начал обтирать голову и шею платком. Из-за большой площади, подлежащей обтиранию, этот процесс грозил затянуться надолго.
— Сыры, — отрезала экскурсовод. — Идём дальше. — И, цокая каблучками по каменному полу, направилась к выходу из столовой.
Группа потянулась за ней. Билл на секунду задержался и подошёл к возвышавшейся в углу четырёхгранной каменной колонне. Углы колонны на высоте от пояса до груди были сбиты, известняк процарапан вглубь почти на сантиметр. Очевидно, сырам крайне не нравилось, что их ели, и поэтому их приходилось приковывать к колонне кандалами.
