— Восемь десятков гигантов, живут в горах, и их никто не заметил?! — лютовала Эм. — Карту мне! Несчастные случаи с альпинистами... Где будут ближайшие горы, если от Дижона ехать через Польшу и Минск? Урал?! Какие альпинисты на Урале?! Там скалолазы, а не альпинисты! Кавказ?.. Тогда почему бы им через Венгрию не ехать? Тянь-Шань... Может быть, конечно; туда поездом лучше через Москву добираться. Кроме того, в тамошних горах можно хоть Шамбалу спрятать, и никто её не найдёт, в том числе сами шамбалийцы... Проверьте сводку по несчастным случаям с туристами в Саянах, в Верхоянском хребте, в обоих хребтах Черского и в окрестностях Станового нагорья!
— Ну, вы увидели их, и что потом? — поторопил Джеймс.
— Дождались утра, не хотели в темноте приближаться, опасно. Часа в три ночи они заснули, прямо где сидели. А мы боялись спать. Во-первых, мало ли кто там проснётся и к нам подойдёт, а потом — храп там был такой, что и представить-то нельзя. Под утро из-за этого храпа лавина случилась. В общем, как рассвело, пошли к ним.
— Там лежит снег — в июне или в июле! Наблюдаются сходы лавин, — продолжала Эм. — Спутниковые снимки сюда. Гиганты будут храпеть каждую ночь, лавины должны сходить так часто, как позволит прогревание земли, создающее слой смазки между снегом и почвой! Давайте, давайте, давайте! Гористые районы России, Восточной Европы, Азии, выполните наложение, ищите лавиноопасные участки! Поднимите данные за прошлые года, они будут кочевать, но вряд ли слишком далеко! Племя гигантов — это восемьдесят туш по двадцать-двадцать пять футов размером, им нужно много еды! Ищите отчёты охотников, жалующихся, что в привычных охотничьих угодьях охота внезапно стала плохой... Или, наоборот, слишком хорошей, потому что животные ушли в предгорья из гор, где на них охотятся гиганты!
— Прямо так и пошли? — благоговейно произнёс Рон. — Прямо в лагерь великанов?
— Ну, Дамблдор сказал нам, как к ним подступиться. Принести подарки гургу, уважение оказать, одним словом.
— Кому подарки? — переспросил Джеймс.
— А-а, гургу, — вождю то есть.
— «Гург» — это «вождь». Лингвиста сюда! Откуда я знаю, какого? Какого-нибудь! В каком языке у нас сохранилось звукосочетание типа «гург», обозначающее «вождь»?
— А как понять, кто там гург? — спросил Рон. Хагрида вопрос позабавил.
— Проще простого. Как в Министерстве — самый здоровый, самый уродливый и ленивый. Сидит и орёт, чтобы жратву ему таскали. Мёртвых козлов и прочее. Зовут Каркусом. Фута, чтобы не соврать, двадцать два — двадцать три, а весом — с пару взрослых слонов. Шкура как у носорога.
— И ты к нему подошёл? — с трепетом спросила Гермиона.
— Ну... Спустился к нему. Он в ложбине лежал, между четырьмя довольно-таки высокими горами, возле горного озера. Лежит этот Каркус и орёт остальным, чтобы харч таскали ему и его жене. Мы с Олимпией спустились по склону...
— И они не захотели убить вас, когда увидели? — изумился Рон.
— Кое-кто там точно об этом подумал, — Хагрид пожал плечами, — но мы сделали, как велел Дамблдор, — подарок поднять повыше и ни на кого не смотреть, только на гурга. Так и сделали. Остальные там держались смирно, смотрели, как мы идём, а мы подошли к ногам Каркуса, поклонились и положили перед ним подарок.
— Что вы поднесли великану? — спросил Джеймс, остро жалея, что он не может конспектировать, и надеясь, что металлическая пуговица работает, как надо. — Еду?
— Нет, еды у него сколько влезет. Мы ему волшебство принесли. Великаны любят волшебство, не любят, чтоб его против них применяли. Короче, в первый день мы дали ему ветку Губрайтова огня.
«Значит, еды у него сколько влезет, но он должен орать остальным, чтобы ему эту еду таскали», — отметил Джеймс.
Рон недоуменно нахмурился:
— Ветку чего?
— Вечного огня, — раздражённо пояснила Гермиона. — Пора бы знать. Профессор Флитвик как минимум два раза говорил о нем на занятиях!
— Короче, — поспешил вмешаться Хагрид, не дав Рону огрызнуться, — Дамблдор заколдовал эту ветку, чтобы она всегда горела, — а это не всякий волшебник умеет. Я, значит, кладу её в снег к ногам Каркуса и говорю: «Подарок гургу великанов от Альбуса Дамблдора, который шлёт ему почтительные приветствия».
— Эти два огромных полувеликана провезли через всю Европу нашим, наземным транспортом вечно горящую ветку, и мы ничего не заметили? — риторически поинтересовалась Эм. — Билл, проверьте, как этот факт меняет ваши аналитические прогнозы.
— И что сказал Каркус? — поинтересовался Джеймс.
— Ничего. Он не говорит по-английски.
Бонд не сумел сдержать широкую улыбку:
— Да ну?
— Подумаешь, какое дело, — невозмутимо ответил Хагрид. — Дамблдор предупреждал нас, что может так случиться. Смекалки у Каркуса хватило кликнуть парочку великанов, которые разумели по-нашему — толмачей, значит.
— А подарок ему понравился? — спросил Рон.
— Ещё как — чуть не запрыгали, когда поняли, что за штука. — Хагрид перевернул свой драконий бифштекс, чтобы приложить к подбитому глазу холодной стороной. — О-очень были довольны. И я говорю: «Альбус Дамблдор просит гурга поговорить с его посланцем завтра, когда он придёт с новым подарком».
— А почему сразу нельзя было поговорить? — удивилась Гермиона.
— Дамблдор велел нам подъезжать потихоньку. Пусть, мол, видят, что мы держим слово. «Завтра придём ещё с одним подарком», — и приходим с ещё одним. Производит хорошее впечатление, поняла? А они пока что первый испробуют, поймут, что вещь хорошая, и ещё захотят. В общем, великаны вроде Каркуса, если их мозги чересчур нагружать новостями, они тебя убьют, чтобы думать было проще. Короче, откланялись мы, нашли себе уютную пещерку для ночлега, а наутро пришли обратно, и на этот раз Каркус уже сидел, ждал нас прямо с нетерпением.
— Лингвист ещё тут? — орала Эм. — Пусть объяснит мне, как существа, склонные решать проблему избытка новостей методом убийства вестника, смогли выучить английский язык! Да одна только наша таблица неправильных глаголов вызывает желание убийства даже у самых флегматичных существ! Или самоубийства, — тут уж как повезёт...
— И ты поговорил с ним?
— Ну да. Сперва мы поднесли ему ладный боевой шлем, ну, гоблинской работы, непрошибаемый, а потом сели потолковать.
— Что он сказал?
— Немного. Больше слушал. Но признак хороший. Про Дамблдора он слышал, слышал, что Дамблдор был против того, чтобы убивали последних великанов в Британии. И вроде Каркусу было интересно, с чем к нему пожаловали гонцы от Дамблдора. И ещё сколько-то ихних, в особенности которые знают по-английски, подошли и тоже слушают. Так что уходили мы в тот день обнадежённые. Обещали назавтра прийти, опять с подарком. А ночью все поломалось.
— Почему же? — спросил Рон.
— Я же говорю: они не приспособлены жить сообща, — грустно сказал Хагрид. — Такой большой компанией. Не могут с норовом своим совладать — у них прямо смертоубийство. Мужчины друг с другом дерутся, женщины друг с дружкой дерутся, остатки старых племён стенка на стенку идут — и не то чтобы харч не поделили, или костры какие получше, или место для ночлега. Казалось бы, коль весь род твой почти перевёлся, ну не долби ты друг друга, так нет же... — Хагрид грустно вздохнул. — В ту ночь завязалась драка. Мы сверху видели, из пещеры. И час за часом дерутся, шум невообразимый. А когда солнце встало — снег кругом красный, и голова его на дне озера.
— Цветные спутниковые снимки гор сюда! — распорядилась Эм. — Следы такой масштабной битвы должны быть видны! Пусть Эс припряжёт свои компьютеры, запустит сличение снимков и найдёт мне эту долину! Раз там снег в июле лежал, и от крови не до конца растаял, есть шанс, что он и потом тоже продержался!
— Чья голова? — ужаснулась Гермиона.
— Каркуса, — внушительно произнес Хагрид. — И у них новый гург, Гильгамеф... Не, Голгомаф. Мы-то не ждали, что будет новый гург — два дня только, как с первым в дружелюбные сношения вошли, — и чувствуем, этот Голгомаф не так уж захочет нас слушать. Но деваться некуда.
— И вы пошли с ним говорить? — изумился Рон. — После того, как на ваших глазах он оторвал голову другому великану?
— Пошли, конечно... Что же мы — в такую даль тащились, и через два дня на попятный, всего-то из-за одной оторванной головы? Пошли с подарком, который Каркусу приготовили. Но только я ещё и рта не успел открыть, а понял уже, что толку не будет. Он сидел в шлеме Каркуса, а как подошли, оскалился. Здоровущий, из самых больших там. Черные волосы, зубы им в тон и ожерелье из костей. Частью вроде бы человеческие. Я, однако, попробовал: протягиваю большой рулон драконьей кожи и говорю: «Подарок гургу великанов...» Оглянуться не успел, как повис вниз головой: двое его приятелей меня за ноги держат.
Гермиона закрыла ладонями рот.
— Как же ты от них освободился? — спросил Джеймс, мысленно прикидывая усилия, необходимые, чтобы поднять Хагрида вниз головой.
— Да без Олимпии ни за что бы. Вынула палочку — такой быстрой волшебной работы я сроду не видел. Чудо, иначе не скажешь. Обоих, что держали меня, стеганула по глазам заклятием Конъюнктивитус, и они меня сразу выронили. Головой вниз, я им там немного камня переколол. — Хагрид потёр лоб. — Но теперь совсем беда — против них магию употребили, а они за это и ненавидят волшебников. Пришлось удирать, и обратно к ним на стоянку нам теперь ход заказан.
— Дела, — прошептал Рон.
— Почему же вы так долго добирались домой, если пробыли там всего три дня? — спросила Гермиона.
— Мы не три дня там были! — с негодованием ответил Хагрид. — Дамблдор положился на нас!
— Но ты же сам сказал: пути обратно не было.
— Днём не было, верно. Пришлось заново все обдумывать. Дня на два притаились, сидим в пещере, наблюдаем. И то, что увидели, нам не понравилось.
— Он ещё кому-то головы отрывал? — скривив лицо, спросила Гермиона.
— Если бы так, у нас не было бы проблем с великанами, — наставительно пояснил Джеймс, а Хагрид продолжил:
— Нет. Похуже. Парочка Пожирателей Смерти каждый день к нему ходила, таскали подарки гургу, и вверх тормашками он их не вешал. Я узнал одного, — прорычал Хагрид. — Макнейра помните? Его прислали казнить Клювокрыла. Форменный маньяк. Убивать любит не меньше Голгомафа; немудрено, что они поладили.
— Значит, Макнейр уговорил великанов присоединиться к Ты-Знаешь-Кому?
— Придержи своих гиппогрифов, я ещё не кончил! — рявкнул Хагрид. Притом, что вначале он совсем ничего не хотел рассказывать, сейчас явно получал от этого удовольствие. Джеймс заметил столь потрясающее отношение к секретности и улыбнулся. — Мы с Олимпией обсудили и решили: если гург благоволит Сами-Знаете-Кому, это не значит, что остальные тоже. Надо потолковать с другими, которые не хотели Голгомафа в гурги.
— А как вы поняли, которые из них? — спросил Рон.
— Да их же измордовали, — терпеливо пояснил Хагрид. — А у кого немного соображения в голове, те от Голгомафа убрались подальше, отсиживались в пещерах вокруг долины, как мы. И мы решили сунуться к ним ночью — не удастся ли кого уговорить. Только беспокоились насчёт Пожирателей Смерти. Когда собирались, Дамблдор велел не связываться с ними, если можно без этого обойтись, но в том беда, что они про нас знали — Голгомаф, я думаю, рассказал. Ночью, когда великаны спали, и мы хотели полазить по пещерам, Макнейр и другой шастали по горам, нас разыскивали. Насилу удержал Олимпию, чтобы на них не бросилась, — сказал Хагрид, и видно было сквозь косматую бороду, как поднялись у него углы рта. — Прямо рвалась... Это надо видеть, когда её рассердят, Олимпию... Коня на скаку остановит, в горящие избы так и рвётся. Верно, французская кровь сказывается.
Джеймс удачно перевёл смех в кашель. Хагрид растроганно глядел в огонь.
— Ну и как? Добрались вы до этих других великанов?
— А?.. Что?.. Да, добрались. В третью ночь после того, как убили Каркуса, вылезли мы из своей пещеры и стали спускаться в долину. Ушки на макушке — не попасться бы Пожирателям. В одну пещеру залезли, в другую — пусто. В шестой уж, наверное, нашли-таки трёх великанов.
— Много пещер, значит, горы должны быть из мягких пород! — лютовала Эм. — Найдите мне геолога! Красноярск? Значит, всё-таки Саяны?
— Они на вас не напали, когда увидели? — спросила Гермиона.
— Может, и напали бы, если бы силы нашлись, но все трое были очень избиты. Голгомафова свора избила их до бессознательного состояния, а когда очнулись, заползли в самое ближнее укрытие. Один из них немного понимал по-английски и переводил остальным, и, похоже, им было по душе, что мы говорили. Словом, стали мы ходить к раненым. И одно время шестерых или семерых удалось убедить.
— Шестерых или семерых? — обрадовался Рон. — Неплохо. Значит, согласились прийти сюда и сражаться против Ты-Знаешь-Кого вместе с нами?
А Гермиона спросила:
— Хагрид, почему ты сказал «одно время»? Хагрид печально посмотрел на неё:
— Голгомафовские сделали налёт на пещеры. Те, что живы остались, после этого не хотели иметь с нами дела.
— Значит... Значит, великаны не придут, — разочарованно протянул Рон.
— Нет. — С тяжёлым вздохом Хагрид перевернул свой бифштекс и приложил его к лицу холодной стороной. — Но мы сделали, что должны, передали им слова Дамблдора, и кое-кто из них слышал нас и, думается, запомнит. Может статься, те, которые с Голгомафом не хотят жить, уйдут с гор и, кто их знает, может, вспомнят, что Дамблдор им дружбу предлагал... Глядишь, и придут.
Снег лепился к окну. Джеймс почувствовал, что ноги у него намокли — Клык все время держал у него на коленях голову и пускал слюни.
Немного погодя Гермиона робко сказала:
— Хагрид? А почему ты столько времени не возвращался? Нюхалз говорит, что мадам Максим уже давно вернулась... И кто на тебя напал?
— Да не нападали на меня! — с жаром воскликнул Хагрид. — Я...
Но речь его прервал внезапный стук в дверь. Гермиона охнула, кружка выпала у неё из рук и разбилась. Клык залаял. За тонкой занавеской маячила приземистая тень.
— Это она! — прошептал Рон. — Та-Кого-Нельзя-Выносить!
— Залезайте! — быстро сказал Джеймс. Схватив мантию-невидимку, он накинул её на себя и Гермиону; Рон бросился к ним с другой стороны стола и нырнул под мантию. Кучкой они отступили в угол. Клык исступлённо лаял на дверь. Хагрид выглядел совершенно растерянным.
— Хагрид, спрячь наши кружки!
Хагрид схватил кружки Рона и Джеймса и засунул под подстилку в корзине Клыка. А сам Клык прыгал на дверь. Хагрид отодвинул Клыка ногой и открыл её.
Там стояла профессор Амбридж в зелёном твидовом плаще и такой же шапке с наушниками. Она поджала губы и отклонилась назад, чтобы видеть лицо Хагрида — головой она едва доставала ему до пупа.
— Та-ак, — громко произнесла она, словно обращалась к глухому. — Вы Рубеус Хагрид, так?
И, не дожидаясь ответа, вошла в дом, шныряя своими выпученными глазами.
— Пшёл, — рявкнула она, замахнувшись сумкой на Клыка, который бросился к ней, норовя лизнуть в лицо.
