Каждый выбирает по себе (книга 2)

    — Собрать валежник для костра?

    — Зачем? — удивился Отлюдок, — тут рукой подать до нашей стоянки. Не орал бы, а подумал, так сам бы скоро вышел к ней. Поднимай сестру и неси туда, а я пройдусь вокруг, поищу, мне немного надо.

    Вздохнув, парень поднял на руки девушку, прислонил к себе и поразился — кожу сквозь рубаху, будто утюгом, прижгло. Куда её ещё греть? И без того, словно печка, жаром пышет. Впрочем, не его дело в колдовские дела лезть, сказал "нести" — куда деваться? Хоть догадается Отлюдок направление показать или опять гадать придется?

    — Тебе туда, — словно прочитав мысли, махнул тот на едва заметный просвет между двух стрельчатых елей в паре метров от них, — прямо иди, не сворачивай никуда, пусть эти красавицы за спиной остаются. — Сам Антон ни за что бы не догадался туда сунуться, да ещё и с нелегкой ношей на руках. Узко, впору только собаке пролезть в эту щель. — Сумку с грибами я заберу, не зря ж ты ходил... Я вот пустой вернулся.

    Парень подошел ближе к деревьям. Тревожился он напрасно — промежуток оказался весьма приличным. Даже не слишком напрягаясь, прошел между деревьями и выбрался с опушки-заманихи, а там и сам уже сообразил, как идти. Действительно, совсем рядом плутал.

    Несмотря на все прежние старания человека затушить огнище, костер ещё теплился. Антон ухватил едва тлеющую головню, перетащил в сторонку и, перемазавшись в золе, ухитрился раздуть огонь, подбросил сухих веток, оставшихся с ночи, подвесил на треноге котелок. В баклаге, благополучно забытой обоими, ещё плескалась вода. Немного, конечно, но кто знает, сколько её надобно?

    Делать было больше нечего, а просто спокойно ждать возвращения ведьмага не получалось.

    Время тянулось словно резиновое.

    Пошатавшись без толку по поляне, парень присел на корточки около девушки, разглядывая её. Если б не знал, в каком виде он её нашел, то подумал бы, что девушка спит — безмятежно, как младенец, и ни одна ресничка не дрогнет. Почему-то очень захотелось, чтобы она открыла глаза. Прямо сейчас... Антон явственно представил себе удивленный и одновременно благодарный взгляд её синих глаз. В том, что они окажутся именно прозрачно-синими, как небо в погожий осенний день, парень не сомневался. С чего он так решил, не смог бы объяснить и сам себе, просто мелькнуло в мыслях, а потом словно воочию увидел...

    — Что, очувствовалась? — подошедший Отлюдок бросил наземь метелку ярко-желтых соцветий на длинных безлистных стеблях.

    Антон безмолвно покачал головой. Что зря воздух сотрясать, если и так все видно?

    Колдун оборвал цветы, всыпал их в закипавшую воду, отодвинул котелок в сторону и принялся насаживать грибы на прутики. Неторопливыми размеренными движениями, словно рядом и не лежал почти мертвый человек. Несколько минут парень молчал, а потом все ж не выдержал:

    — А ты уверен, что она очнется? Хоть бы посмотрел, что ли, помогло твое лечение или нет!

    Скептически глянув на Антона, ведьмаг нехотя отложил грибной "шашлык". Невнятно пробормотав себе под нос "ох, человече, раз только поможешь, сразу норовят в дугу согнуть...", вскользь коснулся недвижного тела и, в одно мгновение вскочив на ноги, крикнул:

    — Воды давай!

    — Нет больше... — растерялся парень, — всю нагрел...

    — Копай яму, — склонившись над телом, приказал колдун, — поглубже.

    — Где? — не понял Антон.

    — Да где хошь, — с остервенением встряхнув девицу, рявкнул Отлюдок.

    — Большую?

    — Копай! — "Мертвая" девица, не открывая глаз, клацнула зубами в сантиметре от лица отпрянувшего от неё колдуна, полоснула длинными когтями по его обнаженной груди. — Да копай же... — ведьмаг коленом придавил к земле страдалицу, вмиг превратившуюся в разъяренную фурию, с воем рвущуюся из мощного захвата.

    Антон, заметив, как буграми вздуваются мышцы на спине колдуна, кинулся к своей сумке, и придвинулся к месту сражения, примериваясь, как половчее ударить ножом, чтобы не задеть ненароком ведьмага. Тот, краем глаза уловив маневры парня, скорчил ужасающую гримасу, недвусмысленно приказывая — "Делай, что сказано, а я сам тут...".

    Отскочив от борющихся, парень воткнул лезвие в дерн, вывернул пласт земли. Обнажилась рыхловатая влажная почва в переплетении мелких белесых корешков. Антон, стараясь не вслушиваться в жуткие звуки за спиной, торопливо рыл яму — где ножом, а где и руками, срывая ногти и сдирая кожу об острые срезы перерубленных ножом корней. Истово, не раздумывая, зачем и для чего... После хищного оскала девицы как-то враз пропало желание переспрашивать колдуна и думать о том, зачем тому понадобилась яма.

    Наверное, у каждого есть свой скрытый талант, проявляющийся только в стрессовых ситуациях. Стоя по пояс в круглой ямине с осыпающимися краями, Антон не верил своим глазам. За такое короткое время и столько земли перекидать голыми руками! Однако толком полюбоваться "плодами своего труда" ему не дали — Отлюдок швырнул ему под ноги брыкающуюся пленницу. "Черт, совсем отключился от реальности..." — парень отшатнулся от неё, словно от чумной, в два счета выскочил из ямы. Говорят, безумие заразно...

    — Чего встал? Помогай... — Антон малодушно отвел взгляд в сторону. В душе тяжело заворочался громадный червь сомнения — не то делают, не то, стоило тащить на себе бездыханную девушку, чтобы, едва она ожила, заживо похоронить, но спорить не стал. Стоя на четвереньках, молча сбрасывал перемешанную с травой и хвойным опадом землю на дно, не заглядывая в середину ямы.

    — Довольно... — окликнул его ведьмаг, — отходи...

    Парень поднялся. Невысокий округлый холмик слегка шевелился. С него медленно осыпались комья влажной почвы.

    "Неужели больше никак нельзя было? Уж лучше бы убил её сразу, чем вот так — живьем..." — Антон торопливо сглотнул. К горлу подступила тошнота — настолько мерзко ему давно уже не было, хотя... В памяти, как по заказу, всплыли Кащеевы подземелья: — "Но там рядом всегда были друзья, а тут...". — Он с ненавистью глянул на Отлюдка, копошащегося у свежезасыпанной могилы. А как её ещё назвать?

    — Пошли отсюда, — буркнул парень.

    — Погодь чуток... — отмахнулся от него ведьмаг.

    Внезапно воздух рядом с ними сгустился туманной дымкой и весьма ощутимо задрожал.

    Антону показалось, что он стоит под высоковольтной ЛЭП — короткие волоски на теле поднялись дыбом, недолеченные до конца зубы невыносимо заныли, а все внутри затрепыхалось мелкой дрожью. Парень поежился, тело, словно ватой, набито. Он отступил на несколько шагов в сторону, оперся спиной о ствол старой ели, прикрыл глаза, стараясь справиться с подступившей слабостью. Трясучка вроде слегка утихла.

    Что за ерунда? И только тут сообразил, что около деревьев тихо, а слабый гуд, похожий на гудение потревоженного пчелиного роя, идет от Отлюдка. Хорошо видная полупрозрачная воронка локального смерча закручивалась над его головой, свивая в жгут пряди длинных белоснежных волос. Колдун обходил по кругу насыпанный ими холмик, изредка наклонялся и, подхватывая в горсти землю, бросал её вверх. Вскоре между ними возникла рыжевато-коричневая завеса и скрыла от взгляда изумленного парня ведьмага. Крупицы перепрелой лесной почвы зависали в воздухе вопреки законам земного притяжения. Приблизиться к нему Антон не рискнул, просто присел под деревом и не сводил глаз с медленно вращающегося порошистого облака. Эх, хуже нет, чем ждать, а ещё тяжелее ждать, не понимая, что к чему....

    — Что, сморило тебя?

    "Неужели прикемарил? Так, может, мне все приснилось? Нет... — Антон сильно потер обеими руками лицо, разгоняя кровь. Проклятый колдун никуда не делся, и рьяно тормошил вялого парня. — Что он от меня хочет? — Плавающий спросонья взгляд остановился на ведьмаге. — Видок у него... Как из-под земли вылез... Да и я не лучше выгляжу, наверное... А девушка?".

    — Ты не кори ни себя, ни меня, — заметив, как заиграли желваки на скулах парня, сказал Отлюдок. — Я ничего плохого сестре твоей не делал. Земля она ведь чем хороша? Любая погань ею примется и чистой вернется, потому всякая нечисть так и любит в норах хорониться, иначе скверной своей раньше времени бы захлебнулась. Смотри...

    Нехотя повернул голову Антон туда, куда указал ведьмаг. Девушка лежала на прежнем месте у костра — измызганная одежда разодрана в клочья, а в прорехи тело светится, словно после бани розовато-матовое. Сердце на миг замерло и резво переместилось в низ живота, чтобы забиться там с удвоенным рвением. Парень стыдливо отвел глаза. Не то, чтобы он таким уж скромнягой был, но предпочитал разглядывать обнаженных девушек в более интимной остановке, а не так вот, исподтишка...

    — Но разве это не жестоко? Вот так, не разобравшись...

    — Иногда уяснять не стоит, что к чему. Ворочаться шибче надо... — Колдун закаменел лицом. — И что ты можешь знать о жестокости?

    ...Жадно хватая воздух раскрытым ртом, вынырнул мальчишка на поверхность реки. Охваченный пламенем крабль выносило на стрежень. Река, подхватившая погребальную лодку, ярилась, пытаясь перевернуть её, но широкая долбленка упорно держалась на плаву. Тоскливым взглядом проводил Родослав крабль, уносимый течением, потом развернулся и размашистыми саженками поплыл к берегу.

    Почувствовав ногами илистое дно, встал во весь рост и медленно побрел к угрюмо замершим у самой кромки воды родовичам. Назад пути не было...

    Увидел, как схватила за плечи мать метнувшуюся к нему навстречу Синеоку, прижала, всхлипывая, к себе, как вышел вперед князь... Одного лишь не заметил — как поднялся из воды громадный черный котище, сверкнул желтыми глазищами, брезгливо отряхнулся и двинулся следом за ним.

    — Слова не держащим один путь в изгои... — Словно наотмашь хлестнул мальчика приговор князя. — Давший кров и хлеб следом пойдет... Все сказал. — Он развернулся и размашистым шагом пошел прочь.

    Родослав с надеждой глянул на людей, застывших, как изваяния: суровые вои, хмурые мужики, зареванные бабы, не смеющие поднять глаз на отщепенца... Напрасно... ни один не пойдет против воли старшего, ибо выжить в лесах в одиночку... Даже слова не дали молвить в оправдание, точно не знали его с измальства...

    — Трус! Предатель! — и толпа взорвалась криками.

    Понурив плечи, мальчик медленно побрел по берегу, чтобы не слышать криков за спиной, потом, едва сдерживая рвущие грудь рыдания, побежал, стараясь как можно скорее убраться подальше от селения, куда дорога ему теперь заказана навечно.

    Темная четвероногая тень, не обгоняя человека, шаг в шаг следовала за ним.

    Когда уже не было сил сдерживаться, Родослав заголосил навзрыд, напрочь позабыв отцовское напутствие "Слезам воли не давать". Чуть успокоившись, зло отер горящие щеки, прислушался. Тишина вокруг стояла мертвая: ни шороха листьев, ни птичьего посвиста, ни гуда вездесущей лесной мошки.. Обступивший мальчика лес замер от всплеска человечьего отчаяния, даже бродун ветер, беззаботно гуляющий в кронах деревьев, притих. Далече ноги занесли, да делать нечего — теперь это его дом... Придется отлюдком жить. Он снова всхлипнул, представив ожидающую его участь. Не может человек жить один! Не может!

    — Беда, что текучая вода — набежит, да схлынет...

    Родослав резко развернулся на голос. Неужто кто-то осмелился последовать за ним? Неужто?..

    Неясная тень, сливающаяся с кустами, скользнула к мальчику. Тот едва удержал вскрик — хоть и старались жить родовичи с лесом в мире, да только потаенок много скрывалось в пущах. А о таком и знающие не сказывали... Черный, как смоль, котище встал перед человеком, плотоядно облизнулся, прищурил медовые глаза.

    "Ужель лесовик самолично познакомиться вышел? — Родослав напрягся. — И то дело, нечего зазря по лесу кажному бродить...".

    — Не гневись, Лесной Хозяин, я не со злом пришел. Дозволь гостем быть...

    — Да ладно тебе, живи, сколько хочешь, — внезапно хмыкнул "лесовик", — мне-то все одно, я сам здесь такой же гость.

    — Как это? — не сводя глаз с ухмыляющейся физиономии кота, справился мальчик. — Разве ты не дух лесной?

    — Скорее я перелетная птица — сегодня здесь, завтра там... Что дальше делать будешь?

    Родослав озадаченно оглянулся. Вопрос застал его врасплох. Как выжить в лесу без оружия, без огня? Об этом ещё не думалось, глаза застили горе и обида... Ведь не его вина, что нарушил обряд, что не смог проводить отца в Ирий, он просто ... От внезапно мелькнувшей догадки мальчик замер:

    — Ты?

    — Да, — с легким сердцем ответил кот, — я полагаю, крода — лишенный смысла обычай. Дурашка, подумай сам, зачем мертвому свита? — Он воинственно встопорщил усы. — На Калиновом мосту всегда есть кому встретить и проводить, там каждый в ответе сам за себя...

    — Зачем? Кто тебя просил? — От бессильной ярости у Родослава сжались кулаки, да что такому громадине сделаешь.

    — Тебе ещё жить и жить... Пошли, провожу тебя.

    — Куда?

    — За Кудыкину гору... — котеич развернулся, и, не глядя, идет ли мальчик за ним, исчез в колючих зарослях ожины.

    Родослав, охнув, кинулся за ним. Все же лучше такой наперсник, чем одиночество... Лихо продравшись через ежевичник, догнал кота, пошел рядом, благо, что тот никуда не торопился, спросил:

    — А как величают тебя, чудо-юдо лесное?

    — Баюн, — отозвался кот, не повернув головы, — и давай без всяких этих "любезностей", а то разорву!

    Мальчик едва увернулся от зубок, клацнувших рядом с плечом, опасливо покосился на загадочного спутника и решил до поры до времени держать язык за зубами, хотя расспросить хотелось о многом...

    Отлюдок замолчал так надолго, что Антону стало не по себе. Дальше делать-то что? И не спросишь — сидит ведьмаг, словно истукан деревянный. Наконец, парень не выдержал, коснулся руки молчащего.

    — А с ней что? — он кивнул на девушку.

    — Скоро придет в себя... Отваром отпоишь, отлежаться дашь, да идите себе своей дорогой, как на роду написано... — Колдун встал, подхватил свой мешок, забросил на плечо. — Ну, всё, прощай... — Он потянулся за луком.