Каждый выбирает по себе (книга 2)

   ... поторопился вернуться обратно. На какой-то миг стало страшно. Вдруг комната за спиной внезапно исчезнет? Что он будет делать здесь, на этих "елисейских полях"?

   Но вот ночной пейзаж за другим окном ему так и не удалось рассмотреть в прошлый раз, а ведь там, похоже, будет поинтереснее. Антон ухватился за шелковистую ткань портьеры, но раздернуть занавеси не успел.

   — Не надо этого делать... — негромко прозвучало сзади.

   — Почему? — парень поспешно обернулся. Он не узнал низкого вибрирующего голоса, и поскольку не ожидал никаких гостей, немного струхнул. — Баюн, ты? А что так таинственно?

   — Уходи отсюда, — кот сидел на пороге. Шерсть его встала дыбом, желтые глаза стали абсолютно круглыми, а узкий зрачок бешено пульсировал, то заливая чернотой всю радужку глаз, то превращаясь в едва заметную вертикальную полоску. Хвост котофея раздраженно хлестал по бокам. Антон потянулся закрыть занавесью окно, распахнутое в лето. — Оставь все, как есть. Чародейка вернется — поправит...

   — Да я и сам могу... Мне не влом... — попробовал отшутиться парень. Баюн игры не принял, глухо зарычал. Острые когти наполовину вылезли из подушечек агрессивно растопыренных пальцев передних лап. Антону показалось, что он сейчас кинется на него и располосует на мелкие кусочки. Он отогнал наваждение и немного смущенно добавил: — А что, не надо?

   — Уходи... немедленно.

   Кот, не дожидаясь решения Антона, развернулся и скрылся в закоулках дома.

   Парень недоуменно пожал плечами. Да что за секреты такие? Сначала Людмила, теперь вот этот, но спорить не стал. Пусть остается все, как есть.

   Кота он нашел на кухне — тот деловито вылизывал шерсть и на Антона никакого внимания не обратил, сделав вид, что очень занят. Ну, как хочет! Парень в поисках еды (желудок уже усердно напоминал ему о том, что хотя бы изредка, но есть надо) зашарил по полкам и шкафчикам. Их, на его взгляд, было слишком много — вполне хватило бы и одного, доверху забитого съестными припасами. Не выдержав молчаливого осуждения котофея, в сердцах шарахнул дверцей последнего, и заорал:

   — Ну, что я опять не так сделал, а? Чего злобишься? Не можешь по человечески объяснить?

   — Могу, — невозмутимо ответил Баюн, — по всякому могу. Да только тебе уразуметь надо, что ты не дома и не стоит лезть всюду, где тебя не просят. Баба-яга не просто так охранное кольцо ставит, не только от врагов таится, но и от излишне любопытных глаз.

   — Да что тут такое спрятано, что ты так взъярился?

   — Я спокоен, абсолютно спокоен, — скорее для себя, чем для парня, произнес котофей, но хвост, стегнувший по бокам, выдал его. — В любом случае поговорить надо, пока ты дел не наворотил... — Баюн немного помолчал и трагическим тоном продолжил: — Видишь ли, Антон, абы кто эту комнату даже не видит, никто из побывавших в доме, а их не так много. Даже Кимря о ней даже не догадывается, а уж она-то по всем закуткам здесь пошмыгала, одно слово, домовиха... Я вижу, но войти туда не могу, а тебе удалось даже через барьер пройти без всякого труда, так что я не ошибся в тебе.

   — А что за комната такая хитрая?

   — Это пусть тебе сестра рассказывает, если посчитает нужным, а я пока не буду. Главное уразумей для себя — не зная броду, не суйся в воду, чревато может быть.

   — Так что мне, сиднем сидеть, пока ты по своим неведомым делам шляешься, ничего толком не объясняя.

   — Почему по неведомым, я ведь не только о себе, но и о тебе позаботился, — кот шмыгнул в коридор и вернулся с птичьей тушкой в зубах. — Вот... хочешь, сырой ешь, хочешь, изжарь, а потом Бабу-ягу искать пойдем.

   Громадная печь занимала большую часть стены напротив окошка. На ее фоне и стол, и лавки казались игрушечными — белёный "монстр" своим размером внушал невольное уважение. Кокетливая цветастая занавесочка, скрывавшая вместительную лежанку, смотрелась нелепым украшением.

   — Изжарить хорошо бы, да только я сроду печей не топил, — Антон снял внешнюю заслонку печи, слегка приоткрыл вторую, полукруглую, и заглянул внутрь, — хотя тут дрова лежат, только поджечь осталось. Знать бы ещё как...

   — Кимрю попроси, — предложил кот, — что-то давненько её не видно.

   — Кимря, покажись, — несмело сказал парень. Никто, конечно, не вышел, в чем он и не сомнвался. — Да ерунда все это, как в детстве "Елочка, зажгись".

   — А ты настойчивее, — хитро усмехнулся кот, — все равно нам с ней поболтать надо.

   — Кимря, выходи, — чувствуя себя полным дураком, во весь голос крикнул Антон.

   Никакой реакции.

   — Всему тебя учить надо, — вздохнул кот, вспрыгнул на полку, словно невзначай, толкнул лапой небольшой горшок. Тот качнулся, завис в неустойчивом положении, а потом все-таки свалился на пол. Грохоту от него было, как от большого, но ещё громче разоралась неизвестно откуда вынырнувшая домовиха, тянущая за собой веник:

   — Если дом пустой стоит, так можно все, что угодно творить? Пришли, насорили, а я за вами убирай...

   — Ну-ну, Кимря, хватит, хватит, успокойся... — принялся увещевать её Баюн.

   — Чего надо? — никак не успокаивалась та.

   — Кимря, скажи, а куда ведьма делась?

   — Кака така ведьма? Нет никакой ведьмы... Видишь, дом нового хозяина ждет, а я его сторожую, от зверя лесного, человека лихого.

   — А старая куда делась?

   — Ничего не знаю... — отозвалась домовиха, собирая осколки в фартук. Горшок едва ли не больше самой Кимри был, а она все осколочки до единого в свой передник, оказавшийся просто безразмерным, ухитрилась вместить.

   — Баюн, — жестом подозвал кота Антон, — ты же сам сказал, что никто ничего не помнит, чего к ней пристал.

   — Всяко бывает... Вчера не помнили, сегодня память прорезалась. Кимря...

   Поздно. Сгинула домовиха, как и не было её. И веник прихватила.

   — Жаль, не поговорили толком, — закручинился котофей. — Ещё раз кликнуть, что ли?

   — Если она так быстро исчезать будет, ты всю посуду перебьешь. Людмила вернется, ей даже воды не во что набрать будет, — усмехнулся Антон.

   — А мы аккуратненько, — кот одним махом вспрыгнул на стол, хищно оглядываясь по сторонам.

   Вскоре Антон хохотал во весь голос.

   Это стоило видеть — как только Баюн протягивал лапу к чему-либо хрупкому, как рядом возникала кикиморка, изо всех цеплялась ручками-веточками за домашнюю утварь, оберегая ту от падения, и тут же пряталась, как только угроза проносилась мимо.

   — Ну и долго вы будете в кошки-мышки играть? — утирая слезы от смеха, поинтересовался парень.

   — Вот упрямая... — котофей растянулся на полу. Бока его ходили ходуном. За короткое время он несколько раз вихрем пронесся по всей кухне, но обогнать бдительную Кимрю так и не смог. — Как же её выманить?

   — А если вы кого ищете, — донеслось откуда-то из-под пола, — так это вам к Отлюдку надо. Ежели захочет, поможет...

   — Точно, Отлюдок... — хлопнул себя по лбу котофей. — Только я к нему не пойду. Сам справишься?

   — А кто это?

   — Да есть здесь один такой, — туманно ответил Баюн, — анахорет. Тогда поешь и пойдем.

   — А печь растопить чем? Не буду ж я и вправду сырое мясо есть? Непривычно как-то...

   — Эй, Кимря, — не успокоился кот, — ты бы хоть огонь в печи разожгла. А то вдруг мы здесь навсегда жить останемся? Ой и лихо тебе будет...

   — Нет, хозяева не так в дом приходят, а сначала разрешения спрашивают, с добром и лаской ко мне подходят.

   — А гостей привечать надо?

   — А званые гости с дарами прибывают, а не так, как вы, — маленькая Кимря стояла перед кошачьей мордой, сурово наморщив лоб.

   — А ты нас накорми, напои, мы и уйдем восвояси.

   — Точно?

   — Не сомневайся, — заверил её кот.

   В печи громко ухнуло.

   — Давай жарь цыпочку... — пригласил Баюн до сих пор ухмыляющегося Антона, словно зажженный огонь в печи оказался его личной заслугой.

   Парень наклонился, отодвинул полукруглую заслонку и отпрянул от пламени, полыхнувшего в лицо.

   — Там же сгорит все!

   — Не боись, — оптимистично заявил кот, — это ж дрова, враз прогорят, потом ты тушку на шестОк положишь, и она быстро зажарится.

   — Всяк сверчок знай свой шесток... — задумчиво проговорил Антон, оглядывая белёного "монстра" и гадая, что в нем может быть шестком. Почему-то шесток прочно ассоциировался со словом шест, но ничего похожего на длинную палку из печи не торчало, разве что за печью глянуть. Он заглянул в уголок. Нет, эти длинные рогатые штуки назывались ухваты, точно такие же видел на рисунках к детским сказкам. — Баюн, а куда птичку-то класть? Покажи...

   — Вот сюда, — котофей ткнул лапой в промежуток между двумя заслонками, где плашмя лежал кованый лист металла, — но лучше жарь на сковороде, надежнее будет. И быстрее...

   Антон поставил сковороду в печь и задумчиво уставился на тушку, что приволок кот. Разделать труда не составит, но вот ощипывать... Намного проще обмазать глиной и запечь на углях. И возни меньше, и вкуснее намного будет. Рот наполнился слюной от предвкушения сытного обеда. Решено, так и сделаю. Он потянулся убрать сковороду на место.

   — Черт, черт, черт... — парень запрыгал по кухне, зажав обожженную руку подмышкой. Кто мог подумать, что за несколько минут эта злосчастная железяка так раскалится? Огонь уже едва горит.

   — В воду сунь, легче будет, — предложил Баюн.

   — Да пошел ты... советчик... — но все-таки сунул кисть в стоявшую у дверей бадью. Боль немного утихла, но не надолго. Стоило вытащить руку, как она снова вернулась и вцепилась с новой силой. Блин, уже и волдырь надулся...

   — Держи... — Кимря сунула ему в ладонь какую-то скользкую дрянь. Антон с отвращением отдернул руку. Гнилостным запашком шибануло будь здоров. — А ты не брезгай, не брезгай... Замотай и посиди в сторонке, а я туточки сама управлюсь...

   — А что это? — спросил парень домовиху, когда стало немного легче.

   — Настой жабьего яда на перебродившей лягушачьей моче.

   — Фу... — Антон отбросил тряпку (ещё не хватало заразу какую-нибудь подхватить), глянул и удивился: вместо вздувшегося пузыря розовела молоденькая кожица. Вот и не верь потом в народные методы. Результат налицо.

   — Прошу...

   — О... — удовлетворенно протянул парень. — Баюн, да здесь прямо пир горой. Откуда что взялось? И грибочки соленые, и каша гречневая, и молочко холодненькое. — Он деловито потер руки, усаживаясь поближе, и не тратя времени зря, разломал на куски слегка подсохшую пресную лепешку. — А дичь?

   Кимря молча поставила на стол блюдо с целиком зажаренной птицей.

   Баюн голодным взглядом проводил исходящую духовитым паром дичь.

   — Не мылься, — предупредил его Антон, разламывая мясо на куски, — мне и одному мало. Что тут двоим есть?

   Котофей печально вздохнув, покинул кухню. Ну и правильно, чего людей смущать... Сам-то давно уже сыт... наверное...

   Осоловевший после еды парень подпер рукой щеку и лениво наблюдал за домовихой, возившейся с самоваром. Неудержимо тянуло прилечь и заснуть как минимум на сутки.

   — Отужинал? — толкнула его под локоть Кимря, потом, видя, что он дремлет, довольно ощутимо ущипнула парня за бок, — ну так и ступай, ступай себе...

   — Куда ступать? — не понял спросонья Антон, как сомнамбула бредущий за неугомонной домовихой.

   — А куда с котофеем давеча собирались, туда и ступайте... — она вытолкнула его на улицу. Дверь тут же захлопнулась за его спиной.

   Летняя ночь с любопытством уставилась на парня миллионом светящихся глаз, оценивая, примеряясь. То ли добыча, то ли ловец? Еле слышно вздохнули деревья, зашелестели кронами, перешептываясь. Прохладный ветер забрался под рубаху, легкими пальцами скользнул вдоль тела, ощупывая крепость мышц. От его прикосновения мгновенно заледенела спина. Парень застыл на месте, охваченный неясным предчувствием. "Добыччча... — пронесся еле уловимый шепот, — нашшша...".

   — Без паники, — не разворачиваясь, он изо всех сил пнул ногой запертую дверь. Та даже не шелохнулась. — Кимря, зараза, открой...

   Ни шороха за дверью. И тишина вокруг, только слабый посвист ветра в ушах.

   — Почудилось, — облегченно выдохнул Антон. — Что за дурь? Как маленький, темноты испугался...

   "Человечек... сладкий... нашшшша добычччча..." — туманное марево затянуло подножие ближайшей сосны. Белесые колеблющиеся силуэты поднялись над ним и медленно поплыли к затаившему дыхание человеку. Липкий пот щекочущей кожу струйкой потек вдоль позвоночника. Мерзкое ощущение... но ещё омерзительнее ощущение полнейшего бессилия... и обмякшие от испуга ноги... и сухость в горле...

   Антон изо всех сил вжался в дверь, чтобы хоть на миг отсрочить приближение призрачных тварей, обличья которых непрестанно менялись. Перед глазами парня прокручивался дьявольский калейдоскоп леденящих душу образов: оскаленные звериные пасти, сочащиеся клейкой слизью; черепа с остатками гниющей плоти; плоские хари с холодным изучающим взглядом...

   Кулаки непроизвольно сжались, да толку драться с туманом, хотя и дрожать, как заяц, тоже смысла нет...

   "Иди ко мнееее..." — Длинный раздвоенный язык одной из тварей мелькнул у самого лица парня. Полупрозрачная гадина с раздутым капюшоном нависла над его головой, гипнотически раскачиваясь из стороны в сторону. От её ядовитого дыхания нещадно засвербело в носу. Оглушительный чих отбросил фантомов на несколько метров назад. В тот же миг дверь распахнулась. Оказавшийся без надежной опоры парень кувырнулся назад, успев увидеть, как твари ринулись за ним. Рядом, припав на передние лапы, оглушительно взвыл Баюн, следом гулко хлопнула закрывшаяся дверь.

   И вот тогда Антона встряхнуло реально. Все тело задрожало противной мелкой дрожью, которую никак не удавалось унять. "Не пития ради, а здоровья для..." пробормотал котофей, всовывая в руку парню чарку с медовухой. Тот залпом, не чувствуя обжигающей крепости напитка, выпил.

   — Фу, вроде отпустило... — немного погодя, когда благословенное тепло растеклось по жилам, а зубы перестали выбивать чечетку, выдохнул парень, облокачиваясь на стол. Как-то сразу стало все безразлично. Не иначе котофей какую-то дрянь в медовуху подмешал. А что? С него станется, уж больно морда у него красноречивая... ну да пусть тешится.