— Посмотрим, — решил перенести эту тему на актуальный момент я. — Вы все вещи привезли? — вопросительно киваю на вертолёт. Больше десяти часов в контактном комбинезоне, удовольствие не то чтобы слабое, в этом плане контактник довольно удобен, но переодеться уже хотелось. Для начала, в плавки.
— Да, можешь забирать, — развернулась в ту же сторону Кацураги. — Кстати, а где Аска? — огляделась она, наконец-то заметив, что рядом со мной находилась только Рей, что с лёгким любопытством в эмоциях, постепенно перешедшим в глубокое согласие с Мисато, наблюдала за нами весь разговор.
— Прячется вон за тем мыском, — указываю подбородком на горку из песка и бетонного лома вперемешку с арматурой, что возвышался на левом краю пляжа.
Бой проходил на месте разрушенного ещё Вторым Ударом поселения, так что следов цивилизации тут хватало, в заливе даже можно было разглядеть несколько не до конца ушедших под воду домов, что все эти годы упорно сопротивлялись разрушению. По сути, горка эта и появилась из-за этих следов, точнее из-за того, что купаться в месте, где в любой момент можно было напороться под водой на арматуру, мне не хотелось, в результате чего я и поработал слегка руками Евы, выравнивая и вычищая пляж. И это мы ещё потрудились слегка отойти от непосредственного места действия, а то там осколки снарядов и прочего барахла, вываленного на нас военными, боюсь, заставили бы меня позорно капитулировать перед этой задачей.
— И что же ты такого сделал, что она прячется? — вздёрнула точёные бровки кареглазая красавица.
— Ничего, — пожимаю плечами. — Просто ждать вас было долго, делать было нечего, мне было скучно…
— И?
— Ну, сперва я решил объяснить Аске, что поворачиваться спиной к противнику, не удостоверившись в его смерти, это опрометчиво, но она это и без меня понимала, так что тема быстро себя изжила. Я-то больше рассчитывал на долгое противостояние и горячую оборону её гордости — спор из принципа, ради искусства и всё такое, но, как оказалось, когда Аска чувствует мои эмоции, она не может долго поддерживать темп и накал сопротивления. В итоге я объяснил ей, как она может попытаться закрыться, и теперь она медитирует, — тот факт, что из меня это объяснение вытребовали, практически взяв за грудки, я предпочёл опустить, как малосущественный и даже вредный для моей репутации.
— И как? Думаешь, у неё получится? — заинтересовалась Мисато.
— Не сегодня. Но в перспективе — да… Если она, конечно, действительно захочет закрываться.
— Прозвучало двусмысленно, — с осуждением прищурилась девушка.
— По-моему, вполне однозначно, — пожимаю плечами. — Но хватит разговоров. Меня ждут плавки, а ты обещала взять купальник. А посему, объявляю начало выходного. Весь мир подождёт.
— Правильный настрой! — похвалила девушка, после чего сцапала Рей и потащила её переодеваться...
Ночь того же дня...
Дрова тихо потрескивали в костре, заливая пляж оранжевыми отблесками огня. Я сидел рядом и любовался языками пламени, между делом лениво шевеля угли палкой, чтобы те не отскакивали слишком далеко, когда очередное прогоревшее полено норовило развалиться алыми кубиками. На небольшом отдалении за моей спиной располагался ряд раскладных шезлонгов, предусмотрительно прихваченных нашей бандой на вертолёте, и на одном из них сейчас самозабвенно бренчал на гитаре что-то медитативное Аоба. В его аккордах угадывались намёки на хэви-металл, но исполнялись они в столь расслабленной и умиротворённой форме, что под них можно было рассказывать колыбельные. Чуть в стороне Майя негромко болтала о чём-то с Аской, глядя на шелестящий в заливе прибой. Обе до сих пор были в купальниках, закрытых и одинаковых, правда, уже накинули сверху форменные куртки, спасаясь от редких порывов посвежевшего с наступлением темноты ветра. Макото дремал в шезлонге недалеко от своего приятеля, мудро пользуясь возможностью отоспаться после суточного марафона и накануне нового, что неизбежно наступит завтра, когда надо будет организовывать транспортировку, ныне замерших за нашими спинами, Ев обратно в Токио-3. Мисато где-то пропадала, убежав пять минут назад отвечать на звонок по мобильному. Ну а Рей, тоже уже с бежевой курткой на плечах, безмолвно сидела рядом, как и я, гипнотизируя пылающие угли и наполняя этот момент для меня ещё большим умиротворением.
Экипаж вертолёта, как и младший технический персонал NERV, находившийся ближе всего к месту боя, отдыхал сотней метров правее, будучи отделёнными от нас как самой вертушкой, так и искусственной насыпью из техногенного мусора, возведённой моей Евой. И дело было не в том, что мы тут все ощущали себя элитарными небожителями, которым западло дышать одним воздухом с народом, просто, даже в самых банальных разговорах у нас могла всплыть совершенно секретная информация, которая не предназначена для ушей простых сержантов и прапорщиков, пусть они даже все служат в центральном отделении NERV. На всякий случай Мисато это даже отдельно пояснила, когда мы только устраивались на отдых. Думаю, не столько для меня, сколько для Аски.
— Скажи, — неожиданно нарушила тишину Аянами, продолжая задумчиво глядеть в огонь, — ты боишься Ангелов?
— Почему ты спрашиваешь об этом? — поворачиваюсь к девочке, чья кожа в отблесках костра казалась ещё более бледной, чем обычно, но самое важное — её эмоции в момент вопроса нисколько не изменились и даже сейчас оставались ровными и мягкими.
Рей было хорошо и спокойно рядом со мной, она была рада, испытывала нежность и благодарность, тепло и чувство уверенности. Она хотела быть ближе, слушать мой голос и ощущать эмоции. Она тянулась ко мне и любила, сама, возможно, не зная что это за чувство, но во всём этом не было ни толики страха или фальши. Ни грана трепета и подозрений. Вопрос задавался без задней мысли, без малейшего подтекста, даже связанного с её собственной природой.
— И почему сейчас? — дополнил я фразу, как ни странно, тоже не испытывая каких-то особых чувств по поводу поднятой темы, кроме небольшого любопытства.
— Они меняются. Адаптируются, — в чувства Аянами примешалась толика грусти. — Каждый второй намного опаснее предыдущих. Рамиил легко уничтожил бы обычный Евангелион с обычным пилотом, а этот как будто создавался специально, чтобы измотать тебя и Еву-01. Будучи слабее, он мог победить намного более сильного противника... — девочка в белом закрытом купальнике подтянула ноги к лицу и уткнулась в колени подбородком. — Если бы бой затянулся ещё на несколько часов… — фраза повисла в воздухе, а к грусти добавилась нотка опасения перед неслучившимся.
Мы сидели на гладком бревне, прибитом прибоем к берегу и уже мной лично перенесённом к костру, так что я просто подвинулся ближе и одной рукой обнял своего голубовласого ангела, транслируя на неё поднявшиеся изнутри нежность и чувство поддержки.
Она верно всё поняла, хоть и зря переживала — я бы в любом случае победил этих двоих, на крайний случай сымитировав пробуждение Евы, но вот обычный человек, даже пилотируй он робота схожей мощи с Евой-01, действительно имел мало шансов на выживание. К такому противнику надо готовиться, готовить поле боя, просчитывать тактику и знать, что делать. Попытка же задавить его наскоком, не зная о свойствах Ядра, скорее окончится гибелью смельчака, ещё до того, как тот поймёт в чём дело. Разумеется, здесь и сейчас, у NERV была возможность скинуть на Ангела N-2 бомбы, тем самым выиграв время, или даже добившись успеха, ведь взрыв ударил бы одновременно по обеим «половинкам», особенно если бы ещё пилот Евы пожертвовал собой, в момент взрыва подавляя АТ-поле противника, но это частный случай и речь совсем не о нём. Ведь и для Рей сейчас стоял вопрос не выживания человечества, а выживания конкретного человека.
— Я не боюсь, — тихо отвечаю, так, чтобы слышала лишь она. — Ни сражаться с Ангелами, ни самих Ангелов.
— Когда я только переехала к вам с Мисато, ты сказал, что тебе всё равно, умрёшь ты или нет, и что твоя смерть для тебя ничего не значит, — ничего не спрашивая и ни в чём не обвиняя, произнесла девушка, оторвав лицо от колен и взглянув на меня. В эмоциях её всколыхнулась робкая просьба объяснить.
— Это так, — признал я, ничуть не кривя душой. — Но ещё я дал обещание.
— Какое? — тихо спросила Аянами, не понимая о чём я.
— Что я тебя не брошу. Никогда.
Удивление. Понимание. Смятение. Радость. Благодарность. Стыд. Неловкость. Счастье и трепет… Калейдоскоп эмоций девочки-ангела был столь силён, что её щёки вспыхнули румянцем, а сама она отвернулась и вновь укрылась за своими коленками, но на этот раз не облокачиваясь подбородком, а по-настоящему пряча за ними носик.
— Это самоуверенно, — пересиливая себя, постаралась образумить меня рубиновоокая красавица.
— Страх был бы не лучше.
— Но страх может помочь выжить.
— Не в моём случае.
— Я не понимаю… — от Аянами потянуло грустной растерянностью. Взгляд алых глаз вновь уткнулся в костёр, а ладошки девочки чуть шелохнулись, сильнее обхватывая подтянутые к лицу ноги. — Ты всегда так уверен и так спокоен… Так не должно быть. Я не хочу, чтобы это менялось, но я не понимаю, как это возможно.
— И? — ощущая, что она замолчала, так и не сказав того, что её волнует, помогаю продолжить.
— Я боюсь, что это исчезнет, — призналась Рей, в духовном фоне сжимаясь в настороженный комочек и явно вспоминая в этот момент что-то отпечатавшееся в её памяти неприятным шрамом. — Что появится Ангел, к которому ты не будешь готов, или просто… перестанешь быть готов.
Растерянная маленькая девочка… Не жившая — существовавшая, до моего прибытия в Токио-3. Подопытный образец, инструмент, который всегда можно заменить. Ангел Одиночества, рождённый в нём и обречённый на него до конца дней, согласно изначальному плану Гендо. Не знавшая человеческого тепла и жизни вне лабораторных стен, просто игрушка, до которой нет дела даже тем, кто её создал.
Я дал ей ласку и нежность, окружил заботой, открыл то, чего она никогда не знала, а мир, в лице двойного Ангела, в очередной раз напомнил, что всё это может прекратиться в один миг. Умри я — и она вновь окажется одна, но уже зная, чего лишилась… что могла иметь. И навсегда потеряв то... что уже имела.
Так это выглядело для неё. Самоотверженное чистое сердечко дрожало в страхе за свою тайну и не понимало моей. Страх раскрыться. Страх отпугнуть. И страх блуждать в неведении, в любой момент ожидая конца...
Растерянная маленькая девочка… Моя противоположность, которую я люблю и ради которой сожгу этот мир не задумываясь. Что я мог ей сказать, чтобы успокоить? Как объяснить? Я ведь тоже… боялся отпугнуть её правдой.
— Всё будет хорошо, — глупая банальность, за которую откровенно стыдно, — я буду готов всегда, — окутывая её сжавшуюся духовную силу своей, дублируя объятия физические духовными. — Верь в это и не сомневайся. Я никогда тебе не врал, и даже если тебе сейчас кажется, что не в моих силах давать такие обещания, я прошу тебя поверить. Что бы ни случилось, кто бы ни стал нашим противником, я не оставлю тебя одну. Ведь я люблю тебя, Рей.
И будь я проклят, если соврал хоть в одном слове… И, спаси Тьма, как же у меня горят уши! Как же хорошо, что сейчас ночь и этого никто не заметит. Я себя с первой жизни так не чувствовал.
— Я… — тихий голос вспыхнувшей настоящей бурей в эмоциях Аянами был прерван явлением третьего действующего лица, которое я совсем выкинул из головы, но которое, единственное, имело возможность заметить, что у нас тут творится.
— Что у вас тут происходит? Вы меня за полпляжа в краску вгоняете! Ни на чём сосредоточиться нельзя! — уперевшая руки в боки, фройляйн Цеппелин в свете костра также сверкала раскрасневшимся личиком, да и голос, несмотря на попытку в агрессию, явно норовил свалиться во что-то куда менее однозначное.
— Мы признаёмся друг другу в любви, — отрицать не имело смысла, да и, странным образом, явление Лэнгли разрядило обстановку, смыв накал неловкости, что у меня, что у Рей.
— Ты чего сразу признаёшься?! — возмутилась Сорью. — В таком! — дополнила она, своим голосом отвлекая Аобу от очередного аккорда на гитаре.
— Ты всё равно всё чувствуешь, — уже почти полностью вернул контроль над собой я, усилием воли прогоняя жар из ушей.
— Но это не повод говорить такое!
— Зачем тогда ты подошла и спросила? — ответа я, кстати, на самом деле не знал, так как по её эмоциям ничего не было ясно. Ну или она буквально делала что-то, не зная зачем.
— Откуда я могла знать, что ты ответишь правду, а не попытаешься заговорить мне зубы?! — я ещё и виноват, да?
— Ты хотела, чтобы Синдзи заговорил тебе зубы? — тоже не преуспевая в том, чтобы разобраться в эмоциях Рыжика, поинтересовалась Рей, подняв лицо от колен.
— Нет, конечно! — вновь возмутилась Сорью, рефлекторно встряхивая своей шевелюрой.
— Ты хотела на меня обидеться за то, что я заговариваю тебе зубы? — сделал вторую попытку уже я.
— Ещё чего!
— Поня-ятно, — комментирую всколыхнувшуюся в душе голубоглазой красотки нотку однозначного вранья.
— Дурак! — сразу поняла, что я понял и так далее, Аска, всё-таки найдя повод обидеться.
— Да ладно тебе, — мягко улыбаюсь девушке, после чего слегка наклоняю голову, чтобы разглядеть, как некий лейтенант Ибуки старательно делает вид, что ну совсем не подслушивает и вообще занята архиважным делом по сворачиванию полотенца на своём шезлонге. — Совсем Майю-тян засмущала, — не отказал себе в удовольствии прокомментировать это я. — А ведь она старше тебя по званию… Как тебе не стыдно перед Фридрихом Великим и славными немецкими традициями чинопочитания?
— На себя посмотри, извращённый японский отаку — позор всех самураев! — быстро нашлась с ответом девушка, гордо вскинув носик и даже не глянув в сторону Майи.
— Тоже думаешь, что мне не хватает поместья с садом камней и десятка наложниц?
— Думаю, тебе не хватает фингала под глазом! — показательно размяла кулак Лэнгли, ощущая первые уколы паники от сдаваемых в словесной дуэли позиций.
— Ну хоть не причёски чонмаге или сакаяки, боюсь такие вкусы в мужских образах сильно омрачили бы твой светлый образ в моём восприятии, — повторно улыбаюсь, одновременно транслируя в эмоциях миролюбие и симпатию, с ноткой предложения прекращать.
— Чего? — в недоумении сощурилась немка, явно не разобрав смысла пары слов.
— Традиционные самурайские причёски с выбриванием центральной части головы. Частичное бритьё позволяло избежать появление вшей в походных условиях. Высоко приподнятый пучок волос на затылке смягчал удар под шлемом, который носили воины. Волосы фиксировались специальным воском, добываемым из лакового дерева. У европейцев, вроде бы, тоже было что-то подобное, только там волосы заплетали в косы и ничего не брили.
— А… ясно, — уже совершенно остыла рыжая, теперь испытывая некоторую неловкость от того, к чему пришёл её «праведный наезд», и выразительно отвела взгляд с нас в сторону моря.
