— Запад… — вновь закусила губу девушка. — Значит, исследовательский центр?
— Похоже на то, — кивнул лейтенант, переключая канал связи и, спустя секунду, уже сообщая Аобе новые данные.
Позволив себе задержать взгляд на сосредоточенном профиле парня лишние пару секунд, Кацураги сама вернулась к работе.
Следующие полтора часа пролетели, как одно мгновение. Атака гипермаркета «Новый рассвет», попытка захвата гостиницы «Mandarin Oriental» и первой муниципальной средней школы Токио-3, взрывы на трёх станциях лёгкого метро, разрушенная дорожная развязка между центральным районом над Геофронтом и гражданской частью города, подрыв одного из складов-арсеналов с оружием для Ев, нападение на центральную проходную в Геофронт, засады на колонны японских сил самообороны, целый батальон ряженых в американскую морскую пехоту не пойми кого, пытавшихся прорваться к исследовательскому лагерю Рицуко, и, как будто это мало, ещё и диверсия на линиях энергоснабжения Геофронта, из-за чего половина оборудования штаба просто встала, блокируя возможность нормально управлять обстановкой, пока не были запущены все резервные генераторы.
По данным Второго отдела, накануне вечером, при въезде в город, ими был задержан грузовик со стройматериалами, где, за рядами мешков с цементом, перевозили несколько боксов со стрелковым оружием. Водителя только начали допрашивать, но, очевидно, тот ничего не знал, а захватить получателя не успели — тот исчез, а уже на следующий день начались атаки. И пусть Мисато хотелось выместить злость на Втором отделе и заявить, что те полностью провалились, но нет — у ряженых «американцев» на руках были все действующие пароли и документы, которые меняются каждую неделю, а такое невозможно получить извне — налицо было предательство и предательство кого-то сидящего очень высоко. Во всём отделении людей, которым хватило бы полномочий провернуть нечто такое имелось меньше десятка, и при этом никто из них не смог бы разорваться, чтобы всё скоординировать — нужны были помощники тоже имеющие полномочия и тоже посвящённые в план, а это уже ни в какие ворота не лезло.
Словом, ближайшие день-два Мисато уже не надеялась получить шанс сомкнуть глаза, к тому же…. была ещё одна проблема. Хотя, если подумать, то была там она не одна, а целый букет. И этот букет звали Икари Синдзи.
Всё это время парень работал наравне с ней, включившись сразу и мгновенно. Полицейский бронежилет смотрелся на нём слегка комично, но сейчас и она, и Аска с Рей сидели в таких же, и в ракурсе последних событий, это было единственно верное решение и плевать на всякие АТ-поля. Сейчас и тройное кольцо оцепления вокруг штабной машины, и контроль спецназа над всеми близлежащими высотами уже не казались Кацураги надёжной гарантией от возможных осложнений. К тому же, после применения АТ-поля, (а это точно было АТ-поле!), Синдзи стал выглядеть заметно бледнее, хоть и не показывал вида, что ему плохо, отмахнувшись и от врачей, и от успокоительного.
Но, как ни странно, смущала её совсем не вся эта мистика, творящаяся вокруг парня, и уже ставшая привычной профессиональность в штабной работе. Нет, вернее не так, её не смущала «мистическая» составляющая всего этого, в конце концов, она присутствовала на синхротестах, видела таланты Синдзи, испытывала их на собственном опыте и давно допускала, что он может достигнуть и чего-то куда большего, но… это не объясняло другого. Рефлексов, навыков, выдержки. Он зарезал вооружённого мужчину портняжными ножницами, а потом расстрелял второго, буквально вырвав оружие из мёртвых рук врага, ломая ему пальцы. После чего ещё и обыскал труп! Сосредоточенно, деловито… привычно. Психологи и психиатры могли пороть любую чушь, инструктора — сгонять по семь потов, но первый бой вообще и, тем более, первое осознанное убийство человека, да ещё и в ближнем бою… Аску, которая просто была рядом и даже не успела толком ничего понять до сих трясёт в углу машины, несмотря на выданное медиками успокоительное, и это — нормальная реакция нормального человека. Её саму, в своё время, после первого боя потряхивало так, что зубы на горлышке фляжки со спиртным отбивали ту ещё морзянку! Рей… Рей только казалась спокойной, но Кацураги уже успела неплохо изучить её и прекрасно видела, что и ей пришлось нелегко, тем более, что обе девочки сидели откровенно прижавшись друг к другу боками и неосознанно сцепив руки. А вот Синдзи… даже сейчас он вёл себя, словно матёрый ветеран, для которого резать людям глотки — привычное дело, рутина и «просто работа». У него и прежде проскальзывало что-то подобное, особенно в начале знакомства, но если раньше его боевые навыки ещё хоть как-то можно было списывать на Евангелион и его рефлексы, а поведение на психологические травмы и характер, то теперь… Всё это могло говорить лишь об одном. У парня был реальный опыт реальных боевых действий. Не в Еве, не во всяких этих «аркадных автоматах», а настоящий опыт настоящей войны. Вот только… откуда он мог взяться у четырнадцатилетнего подростка с совершенно «гражданским» личным делом?!
— Синдзи, — позвала девушка, снимая гарнитуру. Всё, что она могла — она уже сделала и последний разговор наконец-то дал возможность отключиться от непрерывных звонков во все части города, — ты как, нормально?
— Да, — односложно ответил парень, не поворачивая лица.
— Ты же понимаешь, что убивать людей — это не самое привычное для четырнадцатилетнего парня занятие? — серьёзно спросила Мисато, краем глаза заметив, как при этих словах встрепенулись и напряглись девочки, всё это время просидевшие в закрытом кузове штабной машины рядом с ними.
Синие глаза пилота оторвались от мониторов, чтобы встретится с ней взглядом. Спокойные синие глаза сосредоточенного на деле человека. Уравновешенного. Уверенного в себе. И бесконечно далёкого от истерики и нервного срыва. Кацураги вглядывалась в такие привычные и уже ставшие родными черты лица подростка и не видела в них ничего, совершенно ничего, что могло бы говорить о проблемах с его душевных равновесием. В облике Синдзи не было даже самых крохотных намёков на испытываемый стресс — размер зрачка, движения глазных яблок, мимика, язык тела — всё это было в норме. Всё было точно таким, как всегда. И только непривычная бледность и капельки пота на висках выдавали, что произошедшее ему всё-таки далось тяжело, но в том-то и дело, что и то, и другое появилось у него на лице аккурат после использования АТ-поля. Ни раньше, ни позже, а ровно в тот момент, когда пули террористов отскочили от невидимой преграды...
— Да, понимаю, — наконец ответил Икари-младший, сам снимая с головы наушники с гарнитурой и разворачиваясь к ней всем корпусом. — Но ты ошибаешься, если считаешь, что сегодняшние смерти, были первыми, что случились на моих глазах.
— Когда?… — с замиранием сердца, вытолкнула из груди вопрос начальница Оперативного отдела, в голове которой тревожно закрутилась мешанина догадок одна страшнее и неприятней другой.
— Когда мне было три, — начал подросток каким-то особенно сухим и бесцветным голосом, — моя мать — Икари Юи, растворилась в LCL на моих глазах... — шумный вдох со стороны девочек заставил обратить на себя внимание и Мисато увидела, как поражённо выпучились глаза Аски. — Это была одна из первых попыток активации Евы-01, — чуть довернув взгляд, чтобы смотреть мимо неё, продолжил Синдзи, как будто ничего не заметив. — Она тогда не была даже покрыта бронёй. Незавершённый прототип, который пытаются привести в действие. Родители тогда взяли меня на работу. Планировалось, что это будет успех... Мама облачилась в контактный комбинезон. Сказала мне какие-то тёплые слова. И залезла в капсулу. Я был в комнате управления испытаниями. Изображение из контактной капсулы выводилось на экран… И я увидел всё в подробностях.
— Синдзи… — запоздало осознав насколько личную и травматическую вещь ей рассказывает пилот, Кацураги неловко попыталась это прервать, но парень полностью проигнорировал её попытку.
— Это воспоминание намертво отпечаталось у меня в памяти, хотя долгое время я отказывался это признавать, — без тени шутки и легкомыслия, но в то же время спокойно и безмятежно продолжил ронять слова подросток. — Возможно, так бы и прожил в самообмане до старости, но случилось так, что меня вызвали в Токио-3 и я начал пилотировать Еву, — синие глаза вновь прямо посмотрели на Мисато. — Ты слышала моё условие к отцу, — чуть более живо, но всё ещё холодно напомнил лейтенант. — Он выполнил свою часть и дал мне прочесть материалы о смерти матери. Наверняка вырезал оттуда добрую половину, но мне хватило. Я всё вспомнил в мельчайших подробностях и регулярные погружения в LCL неплохо помогли этому делу. Все переживания от лицезрения смерти, все эмоции и потрясения я для себя пережил задолго до сегодняшнего дня. А если ты переживаешь о самом методе… — Синдзи перевёл взгляд на свою правую ладонь, которой и наносил удар, — это ничем не отличается от того, что я делал с Ангелами. Ощущение рвущейся под ударом плоти оно одно для всех, разнится лишь её прочность. И, если уж на то пошло, — очередной контакт взглядами, но на этот раз в голосе и мимике парня звучит предложение расслабиться и не переживать, — я далеко не из тех людей, которые разделяют идею о священности всякой жизни. Скорее уж наоборот.
— Синдзи, прости, я не должна была… — почувствовала себя очень погано девушка. Она ведь прекрасно знала, что у него в семье далеко не всё гладко, но всё равно умудрилась разбередить раны, вместо того чтобы подбодрить и помочь. А ещё выходило, что она до отвращения слепой и беспомощный друг, раз не смогла даже заподозрить, что такое происходило перед её носом. Совершено никчёмный опекун. Ужасная, эгоистичная женщина...
— Не надо, — парень встал и в один шаг заключил её в объятья, заставляя уткнуться лбом себе в бронежилет где-то в районе солнечного сплетения, — ты ни в чём не виновата. Никто из вас не виноват. Просто я — чудовище, оказавшееся в человеческой шкуре. Демон убивающий Ангелов и людей, потому что могу это делать и потому, что мне есть за кого их убивать. Если для того, чтобы защитить вас мне потребуется это сделать, я убью в сотни тысяч раз больше. И не сомневайся, я сделаю это не поведя и бровью.
Кацураги уже хотела возразить, потребовать не бросаться словами или попытаться свести всё к шутке — она ещё не успела и сама определиться, но тут по позвоночнику пробежала дрожь, как от разряда электричества, а в следующий миг её бросило в жар и на чувства обрушилось… Мисато не могла подобрать этому названия. Решимость, уверенность, непреклонность… Её как будто завернули в огромное, тяжёлое, тёплое и невероятно мягкое одеяло, поцеловали в лоб и закрыли от всех бед мира разом. Эмоции Синдзи были такими сильными, твёрдыми, концентрированными… Он понимал все её чувства и переживания, горести и тревоги, поддерживал и ободрял… любил и обещал любить всегда. Это на самом деле были его эмоции. Не такие, как у неё — чужие, инородные, неподдельные… И бескомпромиссно принадлежащие обнимающему её парню.
— Син… — сипло-неверящий звук покинул губы, не решающейся даже шелохнуться девушки, а в чувства уже проникли новые дуновения.
Беспокойство, страх, сожаление, чувство вины, сочувствие… от Рей… по отношению к Синдзи. И одновременно с тем, надежда, счастье, любовь, нежность, благодарность, желание помочь, поддержать, обнять и ещё столько всего, от чего у далеко не самой скудной на эмоции женщины просто разбегались глаза, не в силах уследить за всеми цветами и оттенками.
И снова страх, но уже от Аски. И вместе с ним сочувствие, понимание, неловкость, благодарность, смущение, тепло и переживание. Рыжеволосой девочке было тяжело, жутко, противно и до отвращения на саму себя стыдно за свою слабость, но эмоции Икари-младшего пронимали и её, успокаивая, лаская, обещая никогда не бросать, не предавать её доверия, не смеяться над неудачами и защитить от всего, что только посмеет бросить против неё этот мир.
Синдзи словно обнимал их всех одновременно, реагировал на эмоции каждой, отвечал на малейшие изменения чувств. И не врал. Не фальшивил ни в одной ноте. Он любил их всех. Каждую по-своему. Каждую иначе, чем другую. Но всех. И безусловно. И он даже не думал скрывать от них эти свои чувства...
— Прости, — с новым пробежавшим по позвоночнику разрядом тока наваждение схлынуло и жар начал утихать, — я очень сильно выложился там на повороте. Долго не могу держать, — пилот разомкнул руки и чуть пошатнулся с явным трудом направляясь обратно в своё кресло. Его лицо было белее мела, а крупные капли пота буквально на глазах проступали сквозь кожу покрывая лицо, шею и открытые участки рук.
— Ты что наделал?! — подорвалась с места Кацураги, бросаясь поддержать глупого подростка, явно совершившего какую-то большую, даже огромную глупость, из тех, которые так любят устраивать слишком много на себя берущие мужчины.
— Синхронизировался с тобой, давая почувствовать всё, что испытываю, — успев рухнуть в кресло, ответил лейтенант, устало прикрывая глаза. — Не волнуйся, всё будет в порядке.
— Идиот! Что мне делать, если ты тут отрубишься и начнёшь помирать?!
— Я не начну, — не размыкая век ответил парень. — Просто небольшое переутомление — первый же контакт с Евой всё уберёт, да и пока Аска с Рей рядом я буду в порядке — их присутствие ускоряет восстановление.
— Откуда тебе знать?
— Я же всё чувствую, Мисато, — губы Икари дрогнули в подобии мимолётной улыбки. — Та штука, из которой состоит АТ-поле, она есть у всех. Это как свет души… духовная энергия, если хочешь. У пилотов её просто больше, чем у обычных людей и выпускают они её в окружающий мир в большем объёме. Я свою сейчас потратил, но она восстановится. Тем быстрее, чем больше её будет вокруг меня.
— Проклятье, Син... — Кацураги схватилась за виски, с силой жмуря глаза, — почему о таких вещах, ты всегда говоришь в последний момент?
— Просто не люблю быть подопытным кроликом в лаборатории, — беззвучно вздохнул подросток.
— Болван… — плечи Мисато сами собой в бессилии опустились. — Но… хоть ты и сказал… — девушка замялась, избегая смотреть на любого из подопечных, однако всё-таки решившись продолжить: — я всё равно не понимаю.
— Чего?
— Твоих навыков, — с неожиданной внутренней горечью призналась майор. — Они ненормальны, Синдзи. Даже я не смогла бы так сработать с теми двумя. Я вообще не знаю никого, кто бы смог. Ты не должен такого уметь. Не можешь уметь. Но ты умеешь… — в горле девушки встал ком, а в животе разлилось омерзительное сосущее чувство, как бывает, когда понимаешь, что совершаешь огромную ошибку, но уже ничего не можешь с этим поделать и остаётся только идти вперёд. Всё доверие, вся близость между ними, всё семейное счастье, которых она достигла за последние месяцы… всё это могло сейчас рухнуть навсегда и безвозвратно. Что он ответит? Что скажет? В чём признается? И как это всё поменяет? От ожидания ответов на эти вопросы становилось жутко. Намного более жутко, чем когда на неё навёл оружие террорист, а трое детей, за которых она отвечала, беспомощно застыли на полу за столом продавщицы...
