Кирхе замешкалась. Что он делает?
— Что случилось? Насколько я помню, огонь — ваша стихия, или я не прав? — спросил Гито с вызовом.
— Это будет не просто ожог, — подмигнула Кирхе.
— Нет проблем. Покажите свой лучший удар. Только не говорите мне, что от Цербстов вам достались только рыжие волосы.
Обычная приятная улыбка исчезла с лица Кирхе. Она вынула свою палочку из декольте, ее огненно-рыжие волосы распушились и потрескивали как пламя. Кирхе взмахнула палочкой, и в ее ладони появился небольшой огненный шар. Она продолжала читать заклинание, ее огненный шар превратился в огромную сферу около метра в диаметре. Студенты в панике попрятались под парты. Кирхе взмахнула запястьем и пустила огненный шар.
Гито не пытался уклониться от гигантского шара, летящего на него. Он поднял свою палочку и волнообразно замахал ею, словно мечом. Внезапно в классе поднялась неистовая буря, которая в мгновение ока рассеяла огромный огненный шар, и даже бросила на пол Кирхе, стоявшую в другом конце аудитории.
— А теперь я объясню, почему ветер является сильнейшей стихией. Все очень просто. Ветер может смести все. Огонь, вода и земля не смогут противостоять, если столкнутся с достаточно сильным порывом, — бодро объявил Гито. — К сожалению, реальность не дает мне возможности проверить, но даже мощь Пустоты, вероятно, не сравнится с ветром.
Кирхе стояла, в гневе сжав кулаки. Не обращая на нее внимания, Гито продолжил: "Ветер — это невидимый щит, который окружает каждого, это копье, которое расталкивает врагов. И есть еще одна причина, по которой ветер является самым мощным... — он поднял палочку и начал читать заклинание, — ВЕЗДЕСУЩИЙ УНИЧТОЖАЮЩИЙ ВЕТЕР..."
Однако в этот самый момент дверь в класс открылась, и вошел учитель Кольбер. Было очевидно, что он очень взволнован. На его голову был надет странный золотой парик. При ближайшем рассмотрении было видно, что его костюм был отделан богатой каймой и покрыт сложными узорами. "Почему он так одет?" — недоумевали студенты.
— Учитель Кольбер? — поднял брови Гито.
— Aххх! Извините, пожалуйста, простите за вторжение, учитель Гито.
— Идет урок, — сухо заметил Гито, глядя на Кольбера.
— Все оставшиеся занятия сегодня отменены, — строго объявил Кольбер. В зале раздались аплодисменты. Чтобы остановить их, Кольбер взмахнул руками и продолжил, — Я сейчас все объясню.
Учитель слишком сильно мотнул головой назад, и его парик соскользнул на пол. Напряжение, созданное учителем Гито, тут же лопнуло, и класс наполнился смехом.
Табита, которая сидела на первой парте, указала на его лысину и вдруг констатировала:
— Сияет.
Смех стал просто оглушительным. Кирхе, смеясь, хлопнула Табиту по плечу:
— Умеешь же ты выбрать время, когда говорить.
Кольбер покраснел и крикнул:
— Тихо! Только простолюдины смеются в голос! Дворяне должны тихо хихикать, опустив головы, даже если находят что-то смешным! В противном случае Королевский Двор задастся вопросом о том, чему мы учим в нашей школе!
Услышав это, класс наконец-то успокоился.
— Ладно. Сегодня один из самых важных дней для Академии Волшебства Тристейна. Это день рождения нашего великого Основателя Бримира — великий праздник.
Кольбер выпрямился и заложил руки за спину.
— Весьма вероятно, что дочь Его Величества, прекрасный цветок, которым мы, жители Тристейна, можем похвастаться перед всей остальной Халкегинией, принцесса Генриетта, к нашей величайшей радости посетит нашу Академию, возвращаясь из своей поездки в Германию.
Шепот и тихие переговоры поползли по аудитории.
— Таким образом, мы не должны ударить в грязь лицом. Пусть это была довольно неожиданная новость, мы уже начали подготовку к приему наших дорогих гостей. Из-за этого все сегодняшние занятия отменяются. Всем студентам надеть официальную одежду и собраться у главного входа.
Студенты одновременно кивнули. Кольбер ответил поклоном и громким голосом продолжил:
— Это — отличная возможность предстать перед Ее Высочеством Принцессой как истинно созревшие дворяне. Каждый должен тщательно подготовиться к встрече Ее Высочества. Разойдись.
* * *
Четверка жеребцов в золоченых черпаках медленно везла карету по дороге в Академию. Экипаж был украшен золотыми, серебряными и платиновыми скульптурами. Эти скульптуры являлись символами королевства. Одна из них — единорог, перекрещенный кристальным посохом — означала, что эта карета Ее Высочества Принцессы.
При ближайшем рассмотрении можно было заметить, что экипаж везли не обычные лошади. Это были единороги, как и тот, который был изображен на королевском гербе. По легенде только непорочные девы могли оседлать единорогов, поэтому это был лучший выбор для транспортирования экипажа Принцессы.
Окна кареты были тщательно зашторены для защиты от лишних взглядов. Следом за экипажем принцессы ехал Кардинал Мазарини, который железной рукой правил Тристейном с тех пор, как скончался Его Величество Король. Его экипаж ни в чем не уступал экипажу Принцессы, и даже был украшен ещё роскошнее. Разница между этими экипажами ясно показывала, кто на самом деле правит Тристейном.
Вокруг экипажей двигалась Королевская Стража, состоящая из магов-охранников. Составленная из членов самых известных дворянских фамилий, Магическая Королевская Стража была гордостью всего дворянства страны. Каждый благородный мужчина мечтал о черной накидке мага-охранника, а каждая благородная женщина мечтала быть женой такого мага. Королевская Стража была символом процветания и гордости Тристейна.
Дорога кортежа была усыпана цветами, с обочин слышались приветствия простолюдинов: "Да здравствует Тристейн! Да здравствует Принцесса Генриетта!", а иногда даже: "Да здравствует Кардинал Мазарини!", хотя крики в честь Мазарини бледнели перед приветствиями, обращёнными к Принцессе. Его не очень ценили в обществе, поскольку ходили слухи, что Мазарини был простолюдином. Поговаривали, что это — зависть к его успехам. Шторки на окнах передней кареты открылись, и толпа смогла увидеть Принцессу, отчего хвалебные крики стали еще громче. Принцесса добродушно улыбалась в ответ.
* * *
Генриетта задернула шторки и тяжело вздохнула; улыбка, которой она только что одаривала народ, увяла. Принцесса погрузилась в глубокую печаль, нехарактерную для людей ее возраста. В этом году Генриетте исполнилось семнадцать лет. Стройная фигура, небесно-голубые глаза, вздернутый носик — она была воплощением красоты. Ее тонкие пальцы поигрывали кристальным посохом. Будучи королевской крови, она, конечно же, была магом.
Ни приветствия, ни лепестки, пролетавшие в воздухе, не могли ее развеселить. Она была подавлена политическими и романтическими заботами.
Мазарини сидел рядом с Принцессой и посматривал на нее, пощипывая свою бородку. В шляпе священника и сером официальном костюме, он был тонким и хрупким человеком сорока с лишним лет. Его волосы и борода поседели, и даже пальцы выглядели так, как будто кожа была натянута на кости. Он выглядел слишком старым для своего возраста. С тех пор, как Его Величество умер, он железной рукой руководил внешней и внутренней политикой, что плохо сказывалось на его внешности.
Кардинал только что покинул свою карету и присоединился к Принцессе.
Он хотел поговорить о политике, но Принцесса только вздохнула, не обратив на него внимания.
— Это был тринадцатый раз за сегодня, Ваше Высочество, — отметил Мазарини раздраженным и озабоченным тоном.
— Хм? Вы о чем?
— Эти вздохи. Правительница не должна делать это на глазах у своих подданных.
— Правительница?! Я? — Генриетта была потрясена. — Разве не вы — истинный правитель Тристейна? Или Ваша Светлость не знает, какие слухи ходят по улицам?
— Не осведомлен, — ответил Мазарини равнодушно. Он лгал. Он знал обо всем в Тристейне, и даже в Халкегинии, вплоть до количества чешуек у огненных драконов, живущих в вулканах. Он знал все обо всем и просто притворялся неосведомленным.
— Тогда я вам скажу. Королевская семья Тристейна обладает красотой, но не властью. Кардинал, вы единственный, на ком держится государство. Птичий скелет в серой шляпе...
Мазарини моргнул. Казалось ему больно слышать это от Принцессы.
— Пожалуйста, не повторяйте слухи, которые рассказывает чернь — это так неосторожно...
— Почему нет? Это просто слухи. Я выхожу замуж за Императора Германии, как вы советовали.
— Мы ничего не можем сделать. Союз с Германией чрезвычайно важен для Тристейна, — сказал Мазарини.
— Я знаю.
— Ваше Высочество помнит о восстании, поднятом этими идиотами в "Белой Стране" Альбионе? Те люди заявляют, что не могут мириться с существованием монархии в Халкегинии, — он нахмурился.
— Грубые, неотесанные дураки! Они даже пытались повесить бедного Принца! Даже если весь мир сможет простить их, Основатель Бримир не простит. Я бы не простила.
— Действительно. Однако, дворянство Альбиона очень сильно. Королевской семье Альбиона не победить. Возможно, они падут уже завтра. Одна из трех королевских династий, основанная самим Бримиром, может исчезнуть. Хмм... Страны, которые не могут сами справиться со своими внутренними проблемами, не имеют права на существование.
— Альбионская Королевская семья намного слабее Германской. Но они все — мои родственники. Вы не имеете права так говорить, даже если вы Кардинал.
— Я искренне раскаиваюсь. Я буду молить о прощении Основателя Бримира, перед тем, как лягу спать. Вместе с тем, то, что я только что сказал — правда, Ваше Высочество.
Генриетта только грустно покачала головой. Даже такой жест подчеркнул ее красоту.
— Говорят, что объявленная во всеуслышание цель тех глупых дворян из Альбиона — объединить всю Халкегинию в единое целое. Это, несомненно, означает, что после свержения своей монархии их взгляды устремятся на Тристейн. Если так и случится, то будет уже слишком поздно, именно поэтому мы должны уже сейчас предпринять свои шаги, — объяснял Генриетте Мазарини. Она смотрела в окно, делая вид, что не обращает на него внимания. — Предугадывать действия противника и готовиться к борьбе с ним при первой же возможности — основа политики, Ваше Высочество. Если мы сможем создать союз с Германией, мы сможем договориться о совместной борьбе с новым правительством Альбиона и обеспечить безопасность нашей страны.
Генриетта продолжала вздыхать. Мазарини откинул занавеску, посмотрел на улицу и увидел тень своей гордости. Молодой, притягивающий все восхищенные взгляды, дворянин, в шляпе с пером и с длинными усами, двигался в конвое снаружи. Медаль Грифона была приколота к его черному плащу, и одного взгляда на его "скакуна" было достаточно, чтобы понять, почему. С головой, крыльями и когтями орла, с туловищем и задними ногами льва. Это был грифон.
Всадником был предводитель одного из трех подразделений Магической Стражи, Рыцарей Грифона, капитан Вард. Его подразделение является самым запоминающимся среди Магической Стражи, и особенно для Мазарини. Владея грозной магической силой, каждый маг-охранник должен был пройти чрезвычайно тщательный отбор, и каждый член Стражи получал магического зверя в соответствии с названием подразделения. Они были символом и гордостью Тристейна.
— Вы звали меня, Ваша Светлость? — глаза Варда мерцали, когда он подъехал к окну кареты на своем грифоне. Окошко медленно открылось. Мазарини выглянул из него.
— Господин Вард, Ее Высочество расстроена. Можете ли вы что-нибудь сделать, чтобы развеселить ее?
— Понял.
Вард кивнул и внимательно посмотрел на дорогу. Он быстро нашел небольшой свободный участок улицы и направился к нему. Вытащив длинный посох из-за пояса, он быстро взмахнул им и прочел короткое заклинание. Легкий порыв ветра пронесся над землей, собирая лепестки с земли в руки Варда. Капитан вернулся к карете с букетом и передал его Мазарини. Кардинал погладил бороду и предложил:
— Не могли бы вы, капитан, сами вручить букет Ее Высочеству?
— Это будет большая честь для меня, — Вард отсалютовал и повернулся к другой стороне экипажа. Генриетта медленно открыла окошко и протянула ему левую руку. Вард галантно ее поцеловал.
— Как вас зовут? — грустно спросила Генриетта.
— Маг стражи Вашего Высочества, капитан Рыцарей Грифона, лорд Вард, — поклонившись, ответил он.
— Вы — образец для дворянства. Как мило с вашей стороны.
— Я всего лишь скромный слуга Вашего Высочества.
— В последнее время становится все меньше дворян, способных сказать это. Когда мой дед был еще жив, боже мой... В правление великого Филиппа III, каждый дворянин был образцом рыцарства.
— Печальные времена настали, Ваше Высочество.
— Могу ли я рассчитывать на вашу искренность, если вы мне снова понадобитесь?
— Когда это произойдет, независимо от того, где я нахожусь — в бою или на небесах, независимо от того, что я должен покинуть, я примчусь, чтобы послужить Вашему Высочеству.
Генриетта кивнула. Вард козырнул еще раз и отъехал от кареты.
— Этот дворянин выглядит довольно надёжным, да? — спросила она Мазарини. — Господин Вард. Его руническое имя "Молния". Даже в Альбионе только несколько человек могут тягаться с ним.
— Семейство Вардов... Кажется, я уже где-то слышала об их землях.
— По-моему, их владения расположены рядом с владениями лорда Вальера.
— Вальер? — вспомнив, Генриетта кивнула. Это имя значилось в донесении из Академии Волшебства.
— Кардинал, вы помните имена тех, кто поймал Фуке Глиняный кулак?
— Боюсь, что нет.
— Вы не посвятили их в шевалье? — удивилась Генриетта.
Мазарини не выявил особой заинтересованности:
— Я думаю, пора бы уже поменять правила присвоения званий. Чтобы получить звание, для начала неплохо бы послужить в армии. Неужели вы считаете, что нужно посвящать в шевалье всякого, кто поймал вора? В любом случае, у нас назревает конфликт с Альбионом, не стоит подрывать лояльность дворянства завистью.
— Вы приняли многие решения без моего ведома.
Мазарини не отвечал. Продолжая бормотать, Генриетта вспомнила, что имя Вальер было в списке тех, кто поймал Фуке. "Со временем, разберемся", — подумала Принцесса, успокоившись.
Мазарини взглянул на нее.
— Ваше Высочество, кажется, что есть некоторые... трения между Королевским Советом и частью дворянства.
Генриетта вздрогнула.
— Кое-что, мешающее браку Принцессы и способное разрушить наш союз с Германией.
Холодный пот выступил на лбу Генриетты.
— Вы случайно не выдали им свою слабость, Ваше Высочество?
После долгого молчания, Генриетта с досадой ответила:
— ...Нет.
— Тогда я поверю слову Вашего Высочества.
— Я принцесса. Я не лгу, — Генриетта вздохнула с облегчением.
— ...Четырнадцатый раз, Ваше Высочество.
— Просто все мои мысли перепутались. Все, что я могу сделать сейчас — это только вздыхать.
— Как принцесса, вы должны понимать, что благо государства важнее, чем ваши личные чувства.
— Я ощущаю это каждую минуту, — ответила Генриетта безучастно. Она посмотрела на цветы в руках и сказала уныло — ...разве цветы на дороге это не благословение, Кардинал?
