Девочка сквозь слёзы и туман наблюдала, как её хозяйка, вместе со своим маленьким отрядом, нетронутыми покидают поле разгоревшейся битвы. Прошло мгновение, и только тогда Девочка поняла, что спасения больше не от кого ждать и чуда не произойдёт. Хозяйка, на которую так привыкла полагаться молодая рабыня, не вернётся, а значит надо самой как-то выпутываться из создавшегося положения. Только тут она осознала, что всё это время спокойно висела, обхваченная грубыми руками, пока её тащили не известно куда, и не известно с какими намерениями. Она уже что-то начинала различать в значительно посветлевшем лесу. Вокруг начали проплывать знакомые лица воинов госпожи со вспоротыми животами и разбитыми головами. Чуть поодаль она заметила знакомую рабыню не давно купленную господами на невольничьем рынке, специально для молодой госпожи. Женщина эта, говорили, умеет чудесно вышивать, но свои навыки она так и не успела продемонстрировать другим рабыням, как никогда теперь уже не успеет и впредь. Поскольку теперь она лежала с широко открытыми глазами и перекошенным от боли и страха лицом, шея была изогнута под невообразимым неестественным углом. Подол платья задран, открывая любопытным глазам непристойную наготу до самого пояса. Верх его, на голой теперь уже груди, изорван в ошмётки. Рядом стоял только что поднявшийся незнакомый мужчина, по всему виду один из разбойников. Он поймал на себе удивлённый взгляд Девочки и, продолжая подвязывать штаны, сделал неприличный выпад бёдрами в её сторону, высунув при этом из беззубого рта длинный язык. Вот когда Девочка по-настоящему испугалась, и представила, что за участь может её ожидать в ближайшем будущем. Она резко закричала, словно загнанный в угол зверь, и рванулась, что было сил, в безуспешной попытке вырваться.
Разбойник, наконец-то справившийся со своими штанами, громко заржал, а тот, что нёс Девочку, лишь угрюмо дал ей подзатыльник.
Но единственной реакцией на этот его шлепок по её затылку, было то, что Девочка по-прежнему продолжая брыкаться, вырываться и кричать, ещё и, улучив момент, с особым озлоблением цапнула его за руку.
Разбойнику ничего не оставалось, как только со всего размаху ударить её по голове, от чего она тут же потеряла сознания, проваливаясь в темноту и пустоту небытия.
Глава 2 Корабль.
Очнулась Девочка лишь снова в полной темноте. Удар пришёлся сильный, так что и в сознание она пришла нескоро, а, придя, не сразу вспомнила кто она такая, откуда взялась, и что с ней вообще произошло. И ещё один вопрос вполне оправданно мучил Девочку, где она, собственно говоря, сейчас находится? С этим вопросом был связан ещё и страх, находясь в полной темноте, она явственно ощущала некоторое движение и под своим телом и вокруг себя и во всём затхлом воздухе. Но вскоре воспоминания начали наполнять её уставшую больную голову, а глаза более-менее привыкать к окружающей темноте. И тут она вспомнила, что сказал господин воевода в их последнюю встречу. Морские разбойники! Так вот чем объясняется и застарелый запах рыбы, и темнота, и постоянная качка. Вероятно, она находилась в трюме разбойничьего корабля.
Осознав это, Девочка мгновенно сунула руку себе между ног, опасаясь не самого страшного, но всё же, и тут же с облегчением вздохнула. Штаны были не порваны, и к тому же сухи, без малейшего признака засохшей крови. Надо сказать, Девочка уже к тому времени пристрастилась к мужскому виду одежды, что ей всегда нравилась и казалась более удобной, к тому же никто не мог заглянуть под подол, и она с трудом, но выпросила у своей госпожи разрешения двинуться в дорогу в рубахе и портках. И теперь, по целостности своих штанов, она поняла, что одежду на ней пока никто не рвал. Значит, её почему-то не тронули.
Девочка неуверенно поднялась на неустойчивых ногах. Надо было осмотреться, чтобы знать, чего ожидать, но она это и так уже знала. Теперь её жизнь, честь и здоровье полностью находились во власти морских разбойников, а это значило, что ничего из вышеуказанного у неё уже не было. Ей просто кто-то и не понятно для каких целей, дал отсрочку не высказанного вслух приговора. Но вот на какой срок? Сама же по себе жизнь её, ей больше не принадлежала, ведь с морскими разбойниками, как она слышала, был разговор короткий. А после того, что она видела, когда память полностью вернулась, у неё из головы не шла довольная ухмыляющаяся рожа, спущенные штаны и вытянутый из беззубого рта язык.
— Брр.— Её передёрнуло от отвращения.
Корабль качнуло, и она вновь чуть ли не полностью осела на подогнувшиеся разом колени. Не объяснимый невероятный комок тут же подступил к горлу. Девочка схватилась за горло и уже добровольно присела на скользкий пол.
— Матушка Земля, за что ж ты меня изгнала с земных владений в царство Морского Хозяина?— Всхлипнула Девочка.
Плавать она не умела, а где, собственно говоря, могла научиться плавать рабыня, живя при господах в крупном городе, и воды, надо заметить, страшно боявшаяся. Слёзы потекли сами собой. Девочка ещё немного посидела так, поджав худенькие ножки с остренькими уголками коленок, поплакала, а потом всё же решила пересилить приступы тошноты, страх и осмотреться.
Пройдя вдоль корабельной стены, она, уже привыкнув к темноте, разглядела целую гору приданного госпожи, что они везли для её названного супруга. Среди прочих вещей она разглядела своё старенькое одеяло, прихваченное кем-то, видимо для смеха, потому как для других целей оно было совершенно не пригодно. Дрожащие руки тут же прихватили такую знакомую и родную вещь и прижали к лицу.
Помещение оказалось не таким большим, как она ожидала. Но неужели сам по себе корабль мог быть настолько мал? И тут она услышала далёкие голоса за стенкой, подошла поближе, приложила ухо к влажной соленой доске и прислушалась. За стеной переговаривались... рабы. Она не смогла различить ни слова, но сразу же узнала знакомые голоса. Значит, не одна она была живым товаром, что везли морские разбойники, и несколько уцелевших рабов им всё же случилось с собой прихватить.
— Но почему же я нахожусь одна, а не с ними?— Прошептала Девочка, не понимая, почему её приравняли к вещам, поместив с ними за одно, при всём том, что всех остальных людей посадили вместе, но отдельно от неё.
— Потому что ты одно из самых ценных наших приобретений, дорогуша. Молоденькая светловолосая рабыня девственница. Знаешь, сколько мы за тебя возьмём по прибытии? Да тебя даже на невольничий рынок вести не придётся, так как заказ на такую как ты, мы получили уже очень давно.— Прозвучал позади неё глухой мужской голос.
Девочка резко вздрогнула и, подпрыгнув на месте, перевернулась на голос, прижимая к груди грязную тряпицу, что уже столько лет служила ей и матрасом и одеялом в одном, так сказать, лице. В своих раздумьях и изысканиях, она и не заметила, когда люк сверху открылся, пропуская за собой тоненькую неровную полоску света, и в него спустился хромой человек, лет шестидесяти. У ног его вертелся большущий рыжий кот, что непрестанно тёрся о них, держа хвост трубой.
Девочка даже не сразу заметила и ту неровную полоску света, так как привыкла уже обходиться и без него.
— Кто вы?— Неожиданно и для себя и для свободного незнакомца, спросила, не имеющая права голоса, рабыня.
Мужчины криво ухмыльнулся и бросил любопытный взгляд на ту вещь, что она держала прижатой к груди.
Кот, что крутился подле его ног, неожиданно замер и с всё обостряющимся интересом воззрился на Девочку.
— А не твоё собачье дело. Ты здесь не в том положение, чтобы задавать мне вопросы. Но вообще-то за стойкость характера одобряю, любят мужики тех баб, что не сдаются без боя. Тех, кто сам под тебя ложится, хватает, но какой же в том интерес. Ладно, живи пока,— он взялся правой рукой за перила спущенной вниз лесенки,— на моём корабле тебя никто не тронет, а там уже, как новый господин пожелает. Хозяин не бог, конечно, но его рука и ближе и весомей.— Он пожал тощими плечами.— А я зашёл просто убедиться, что мои ребята тебя не прибили ненароком. Ты же тут сидишь и никаких признаков жизни не подаёшь, не то, что те, в соседнем отсеке.
Он обернулся на кота. Тот стоял, уставившись на Девочку, и беспрестанно махал хвостом из стороны в сторону.
— Ну, что ты, Кровопийца, здесь, что ли останешься? Крыс погоняешь?
Кот не шевельнулся и позы своей не изменил.
— Ну, как знаешь.— Пожал плечами разбойник, потом, словно что-то вспомнив, резко повернулся к Девочке.— Слышишь, ты, кота моего, если обидишь, сразу убью, не посмотрю даже на деньги, что могли бы за тебя выручить. Поняла? А жрать тебе попозже принесут. Да, и кота лучше не трогай, любит киса царапаться, за то и Кровопийцей зовётся.
Ещё раз, с беспокойством взглянув на своего любимца, разбойник захлопнул крышку люка, и девочка услышала, как он вбил палку в пазы.
В помещение остались только Девочка и кот, что смотрели друг на друга, словно признавая друг в друге старых знакомых, вот только так до конца и не уверенных, был ли тот, напротив, на самом деле его старым другом.
— Ну, иди ко мне, киса,— прошептала Девочка, присев на корточки.
Кот, всё так же вытянув хвост трубой, громко замяукал и устремился к ней.
"Спи мой котёнок усни,
Снятся пусть сладкие сны".
Резко запел знакомый голос, прямо у Девочки за спиной, и ей даже показалось, что тёплая материнская ладонь легла ей на плечо. Она резко обернулась, но позади никого не было, чего и следовало ожидать. Кот же, тем временем, улучив момент, уже вовсю тёрся о её ноги, утробно мурлыкая.
— Ну, что ты, котик, хороший мой.— Девочка снова присела на корточки и погладила мягкую холёную шкурку.
Чуть позже ей и вправду принесли поесть. На подносе стояла небольшая чаша с водой, миска с какой-то кашей и кусочек чёрствого хлеба, что было особенно ценным. Поднос принёс незнакомый старик, который только молча взглянул на неё, так же молча поставил поднос на пол и удалился. Впоследствии Девочка ещё узнает, что тот был когда-то рабом и говорить не мог, даже если бы этого очень сильно захотел. А, к слову сказать, хотел он этого весьма редко, так как и в молодости был тем ещё молчуном, а что до настоящего, так теперь язык его был срезан под корень, у самого своего основания.
Девочка придвинула к себе поднос, так как кушать очень хотелось, но поняла она это только теперь, когда полностью разобралась в сложившейся ситуации. Свернувшийся рыжий комок лежал рядом, прижавшись к её бедру меховым боком.
Девочка понюхала принесённую пищу, потом взяла ложку и попробовала кашу на вкус. Каша, как каша, обычная пища рабов, была одинаково и не вкусна и не противна, но до невообразимости привычна, без сахара и без соли. Она была такой же, какой Девочка её знала и вкушала всю жизнь. Хлеб к ней подавался очень редко, оттого обрадованная девочка-подросток приберегла его напоследок, так сказать, оставив на закуску.
Наевшись и привычно вылизав миску, зная, что ради неё никто её мыть, не станет, Девочка свернулась калачиком рядом с тёплым рыжим клубком, на своём старом потрёпанном жизнью и молью одеяле. Кот тут же мяукнул и придвинулся к ней поплотнее.
Что можно делать в полной темноте трюмной сырости одинокой одиннадцатилетней девочке, когда только лишь одно мяукающее создание решилось составить ей компанию? Здесь нет иллюминаторов или открытого люка, оттого даже любвеобильное солнце не заглядывает в эту дыру, чтобы погреть её своими лучиками. И лишь от качки кружится голова, а в горле постоянно стоит комок, грозивший в любой момент вырваться наружу. А после принятия пищи это ощущение только усиливается, будто организм осознаёт, что теперь-то ему на самом деле есть, что из себя извергать. Так что же ей остаётся делать? Наверное, только думать. Этим Девочка сейчас и занималась, свернувшись клубком, притянув рукой к себе поближе тёплое дружелюбное тельце.
Во всём, что с ней произошло, она уже успела немного разобраться. Если хорошо подумать, то нападение разбойников, морские ли они были или лесные, было делом самым, что ни на есть обычным. Всё сводилось лишь к тому, сколь многочисленный был их отряд, а так же тот отряд, на который они нападали, то есть, смогут ли им дать серьёзный отпор или нет. Девочка понемногу даже смирилась с предательством любимой хозяйки и ей сразу вспомнились слова, ненароком подслушанные за день раньше "... совсем девочка, но уже какая стать, волосы и мордашка. Пройдёт несколько лет и как пить дать новый господин пожелает её охадить...". Чай про неё они тогда всё ж таки разговаривали. Значит, всё-таки не одна Девочка задумывалась о том, не пожелает ли с ней новый хозяин ложе делить. А старая карга, какова! Вся такая тихая, всё над хозяйкой трусится, а сама мнит себя уже и не рабыней вовсе, а чуть ли не первой госпожой.
— Старая ведьма!— С ненавистью прошептала Девочка.
Кот недовольно зашипел, выгнув спину и приподняв шерсть на загривке, почувствовав негативную ауру, что исходила от неё в тот момент. Сразу признав в ней родственную душу и хозяйку, он был настороже и тут же приготовился её защищать.
Девочка машинально нежно провела по его загривку и спинке, успокаивая. Нет, конечно, с одной стороны Девочка понимала свою молодую госпожу. Она, действительно была полной противоположностью хозяйки, но что поделаешь, так уж вышло. Могло ведь и вправду так произойти, что хозяин не брезговал бы ею изредка пользоваться. Но в чём же тут её, Девочки, вина? Судить надо виноватого, а она ведь человек подневольный, что прикажут то и делать должна, иначе выпорют. Что до неё самой, то она к мужчинам особой любви не питала, скорее даже, наоборот, неприязнь. Конечно, ей пока ещё только почти двенадцать, что будет дальше, она сказать не могла, но вряд ли что-то так перевернёт её мировоззрение, что в дальнейшем она станет думать о них по-другому. Да, она прекрасно понимала все чувства и сомнения своей молодой госпожи, но сильная обида мешала оправдать её до конца. Да и было ли там что оправдывать?
По отношению же к старухе, у Девочки так вообще слов не находилось. Она прямо таки пылала праведным гневом. По вере своей, она не смела плохо относиться к старикам, хотя порой и вырывалось какое-либо непристойное словцо, но так оно ведь не воробей, вылетит, и не поймаешь. Поэтому она старалась не вспоминать того взгляда, что бросила на неё старая нянька, проезжая мимо, вслед за госпожой. Что было в нём тогда? Непонятная ненависть, зависть, облегчение и ехидство?
Девочка вздохнула и постаралась искусственно перевести ход своих мыслей в другое русло, дабы ненароком не прогневать богов непристойностями, высказанными или оставленными за пределами речи, где-то на грани мысли, направленными на старую рабыню. Она подумала о корабле, на котором впервые в жизни сейчас путешествовала, ведь, пускай она и сидела в глубине трюма, но всё ж таки это было путешествие. Неприятное, из-за темноты, сырости и тошноты, не сулящее ничего хорошего, не предвещающее ничего доброго, но всё же путешествие. Она то и самого корабля в жизни ни разу не видела, только слышала рассказы о нём, да и теперь видать увидит только, когда в порт прибудут. Не видела, вот невидаль....