— Маленькая шлюшка.— В злости выкрикнул он, тряся укушенной рукой. Это было только началом из череды разномастных ругательств, что последовали за этим самым первым. Любой мореход был в этом тот ещё мастак, ты и не моряк вовсе, если не можешь ругаться на всех языках, что только есть в природе, ну, конечно, здесь имеются в виду известные.
Но Девочке некогда было слушать его гневную тираду, и она уже убегала от него, вот только куда здесь убегать, она не знала. И куда вообще можно убежать, если ты находишься мало того, что на корабле, где сплошь и рядом орудуют разбойники, так ещё и заперта в трюме, с самым что ни на есть безбожником. Так может, надо было сдаться на милость судьбы и будь что будет? Ну, уж нет! Такого они от неё не дождутся. Одно дело верой и правдой служить своим хозяевам, а другое вот так добровольно становиться сексуальной рабыней горстки разбойников, если не с большой дороги, то, по крайней мере, с большого моря точно.
Голова у Девочки бешено работала, ища спасения из безвыходной, казалось бы, ситуации. Но что же здесь можно было сделать, если делать здесь на самом деле было нечего? Кровопийца наворачивал спешные круги вместе со своей новой подругой. И тут Девочке на глаза попалась лестница, спущенная грубым насильником, и, вспомнив, что она всё же была ценным товаром, только благодаря своей девственности, она устремилась к ней, в надежде, что не все были согласны вот с такой её потерей невинности.
Она схватилась за поручни лестницы и быстро стала подниматься вверх, не забыв зажать рыжего кота под мышкой, хотя вряд ли ему угрожала серьёзная опасность, он ведь был любимцем капитана и всей остальной команды корабля. Но бросать кота в беде, которая к тому же из-за неё и возникла, она не собиралась. Мысли о том, что кот насильнику не нужен, у неё почему-то не возникло.
Девочка уже почти дотянулась свободной рукой до верха люка, когда кто-то, а в данный момент не было никаких сомнений кто именно, обхватил здоровой во всех смыслах ладонью её за лодыжку и со всей дури дёрнул на себя. Она и пискнуть не успела, как полетела вниз, ещё успев и стукнуться подбородком о деревянную ступеньку, больно при этом ушибившись.
— Ты что это удумала, маленькая дрянь? Или не уж-то решила, что сможешь от меня убежать?— Прошипел он ей в лицо, обдав смрадным дыханием. От него ужасно разило ромом, табаком и всеми гнилостными отходами, что испражняли бактерии, беспрепятственно размножавшиеся в грязном рту.— Так вот тебе новость, от меня никому не убежать, маленькая шлюшка, и тебе не стать этим редким исключением.
Девочка смотрела на него снизу вверх, лёжа на полу, загнанными глазами, ощущая во рту разрастающийся привкус крови. И как не глупо это звучит, её первой мыслью был страх, как бы она не повыбивала себе зубы при падении, вдруг больше не вырастут. Очень уж ей не хотелось становиться подобной беззубому Патрону.
Кровопийца, при падении опустившийся на все четыре лапы, недовольно урчал, встопорщив шерсть и выгнув спину.
Но мужлану, не было до него ни какого дела, он даже не заметил, что тот вообще был рядом, его сейчас интересовали совсем другие мысли, лишь грязные помыслы по отношению к невинной рабыне.
Схватив несчастную девочку подростка за длинную косу, что не разу не стриглась с момента рождения, он намотал волосы на руку и поволок её подальше от люка. Она смешно семенила задом наперёд, перебирая полусогнутыми ногами.
— Нет.— Закричала Девочка, и не только от боли, что причиняла ей сильная хватка, но и от представления всего того, что сейчас должно было выпасть на её долю. Она испытывала страх, боль и ненависть к тому субъекту, что обращался с ней так, как не кто ещё не разу не обращался с ней на всей её памяти.
— Заткнись, шлюха, корабль весь переполошишь.— Он грубо пнул её носком сапога под рёбра.
Девочка невольно всхлипнула, но не заплакала. Слёз почему-то не было, они придут гораздо позже, когда мозг до конца осознает всю ту боль и унижение, что ей предстояло вынести, да и плакать вообще не хотелось. Но смиряться со своей судьбой она не собиралась и продолжала вырываться, брыкаться и кричать. Теперь-то она наконец-то полностью осознала, что там наверху, на корабле, его не погладят по головке за то, что он собирался сделать, а это значит, у неё был шанс на спасение. Главное, ей надо было успеть докричаться до капитана, а времени на это уже катастрофически не хватало. Она по-прежнему сжимала собственные волосы, насколько хватало рук, чтобы испытываемая ею боль была по возможности меньше. Тут взгляд её остановился на Кровопийце, что сморщил морду в кривой ненависти и злобе, спина его выгнулась горбом. Ведь он сразу же проникся к ней таким доверием. Возможно ли, чтобы она человеческое дитя состояло в каком-то родстве с корабельным котом разбойников?
Она попробовала обратиться к нему мысленно, прося позвать капитана, но он не сдвинулся с места. Тогда, потеряв всякую надежду, она из последних сил закричала уже вслух.
— Позови его, пожалуйста. Помоги.
Волочивший её за волосы мужчина остановился и с опаской взглянул на по-прежнему открытый люк. Никого не заметив, он мгновение постоял в задумчивости, а потом со злостью снова пнув её носком сапога, потащил дальше. Сначала ему показалось, что она действительно кого-то попросила о помощи, но, не услышав сверху звука удаляющихся шагов, понял, что глаза его не обманули, и сверху не было никого постороннего.
Девочка же совершенно разочаровалась и надежда её стала стремительно гаснуть, когда кот и на этот раз не кинулся за подмогой. Но в то же время недвижимое состояние, в котором он уже довольно долго стоял, застывший на одном месте, наконец-то прошло, и он пришёл в движение.
Девочка между тем уже оказалась прижатой к стенке и подтянутой вверх за длинную косу. Зловонное дыхание обдало её с новой силой.
— Ну что, маленькая шлюшка, приступим к первому уроку и надеюсь не к последнему.— Он криво усмехнулся и обхватил грубой ладонью её маленькую грудь, что была мелковата даже для такого подростка как она.
— Отпусти меня, гнида.— С ненавистью выдохнула Девочка и попыталась ударить его ногой в пах.
— Нца, нца, нца,— зацокал он,— как не хорошо, ведь ты могла меня и поранить.— Проговорил он, перехватывая её ногу.— Что ж, начнём по новой. Может быть, вот так лучше.
Размашистая пощёчина обожгла её щеку, да так что Девочка упала на пол, стоило ему только отпустить её волосы и ногу.
— Шлюха, ты хоть подумала на кого руку подняла. Дрянь.
На этот раз Девочка не просто ощутила вкус крови во рту, она даже почувствовала, как та испуганно убегая, засочилась по подбородку.
— Ну что, нравится тебе моя любовь, маленькая... аааааа.
Договорить он не успел. Четыре когтистые лапы, уже спустя мгновение после удара, безжалостно вцепились ему в лицо. Кто-кто, а уж семейство кошачьих не знает жалости к своим врагам.
У котов и кошек есть привычка — они умеют мстить, когда кто-то имеет неосторожность их обидеть, иногда они просто кусают или царапают обидчика, но если обида и сила врага в равным пропорциях велики, то кошки действуют уже наверняка. Они не просто цепляются всеми четырьмя лапами, но и начинают разрывать плоть врага путём выпускания-запускания когтей и переминания лап. Да, иногда кому-то они могут показаться пострашнее даже, чем сторожевой пёс, особенно если в этот момент уже висят где-то на вашем лице или в районе промежности, что, вероятно, ещё более весомо.
Вот и сейчас Кровопийца, выпустив когти на всех четырёх лапах и истошно вопя, рвал ненавистное лицо бывшего товарища, от которого возможно ему тоже не раз перепадал хвостик рыбки. Он шипел, визжал и выгибался, а когда был точным броском отброшен в сторону, приземлился точь-в-точь на все четыре лапы, в чём не было ничего удивительного, так как это для любого кота дело обыденное, а для того, что всю свою жизнь провёл в море, забираясь порой, на далеко не маленькую высоту грот-мачты, так и подавно. Здесь он только удовлетворённо зафыркал и победоносно посмотрел на обидчика своих друзей.
— Ах, ты чёртово кошачье отродье.— Выкрикнул беззубый Патрон, стирая кровь, обильно капавшую с лица.
Он успел вовремя откинуть от себя кота, оттого не получил серьёзного увечья, но раны даже в таких масштабах с учётом тропического климата, в котором они сейчас находились, грозили вылиться во что-нибудь серьёзное, да хотя бы в элементарное заражение крови.
Но угар от битвы с неожиданным заступником своей жертвы в нём ещё не угас, и он двинулся на кота. Поднявшаяся с пола Девочка поспешила оттолкнуть его от друга, опасаясь за Кровопийцу. Но её толчок был слабый и не уверенный, у неё вообще едва хватило сил, чтобы подняться, и она сама тут же полетела в сторону, сметённая наступающим недругом.
Кровопийца закричал громко, с вызовом и ненавистью, как могут кричать только коты вовремя драки, и вытянул хвост трубой.
Но до нового столкновения дело у них не дошло. Никто не заметил или просто не обратил внимания, как за всей этой кутерьмой прозвучал неуверенный тихий свист.
— Что за хрень здесь происходит, может мне это кто-нибудь объяснить?— Прозвучал гневный голос.
И прозвучал он столь властно, что на его звук сразу же повернулись и Девочка, и её несостоявшийся насильник, и даже кот.
На лестнице, сложив руки на груди, в неясном нимбе солнечного света, стояла худощавая фигура капитана.
Кот тут же, впервые за последние несколько недель, устремился к хозяину. Беззубый попытался припадать ему ногой, не в силах сдержаться, не доставив, таким образом, себе большое удовольствие.
— Убери свои грязные лапы от моего кота, подонок.— Угрожающе прорычал капитан.
— Эта тварь чуть не изуродовала мне лицо.— Сбиваясь, прохрипел беззубый.
— Эта тварь, как ты смел выразиться, спасала мой самый ценный товар на этом корабле, от твоего поползновения, между прочим. Как я понимаю, ты ведь именно этим здесь и занимался, то есть портил мой товар?— Хмуро спросил он.
Беззубый опустил голову, с капитаном лучше было не спорить, он мог быть не только добрым, но и злым, гораздо злее и более жестоким, чем кто-нибудь другой из всей команды, оттого он и оставался капитаном уже много лет. Но на этот раз несостоявшийся насильник не сдержался, но лучше было бы ему в полемику не вступать.
— Не вижу ничего бесценного в этом не оформившемся подростковом теле.— Выдал он.
— Тем не менее, тебя это не оформившееся подростковое тело весьма заинтересовало, как я погляжу.— Не растерялся капитан.
— Я всегда получаю то, что захочу.— Огрызнулся беззубый.
— Но не в этот раз. Девчонка должна оставаться нетронутой, иначе мы не выручим за неё ни гроша.
— Кто сказал?
— Я сказал. Тебе этого мало?
— Да этим черномазым, по-моему, всё равно кого трахать, лишь бы светлая кожа, да волосы.
— Большинству может быть и всё равно, но тому господину для кого она предназначена, нет. Он любит свежую кровь девственниц. Это на редкость удачное выполнение того заказа и я не согласен с тем, чтобы ты поганил мой товар и тем самым опустошал наш общак, а вместе с тем и мою личную казну. Не думаю, что кому-то из моих ребят это тоже понравится. Но, если ты не веришь мне на слово, можешь у них сам спросить. Но лично я их ответ знаю уже заранее и наверняка. В связи с этим ты покинешь наш корабль, в том же порту, что и товар на который ты покушался. Тебе будет выплачена твоя доля за те годы, что ты провёл с нами, но с учётом порченого товара. А теперь, пускай тебя осмотрит корабельный доктор, но перед этим он должен осмотреть эту девицу, которая на данный момент имеет для меня гораздо большую ценность, чем ты.
Он пропустил не согласного с таким приговором морехода вперёд и обернулся на напуганную девушку, что жалась к стене. Кот безропотно сидел у него на руках, не спуская глаз со своей подруги, словно что-то хотел передать ей мысленно, то, что так и осталось не услышанным, как и то сообщение, что несколькими минутами ранее, пыталась телепатически передать ему она сама.
Капитан развернулся и молча вышел, унося кота с собой.
Девочка слышала, как он отдал распоряжение никого не запускать в трюм, кроме него самого, доктора, который с минуту на минуту должен был подойти, и старика, что приносил ей пищу, а потом всё стихло, по крайней мере, вернулись те звуки, что буднично расходятся по любому кораблю.
Вот тут-то Девочка и расплакалась, от обиды, горя и унижения, а ещё, ей очень сильно не хватало потерянного нового друга, кота. Но люк, ведущий на палубу, по-прежнему не закрыли до самого вечера, а перед самым закрытием к ней в трюм проскользнула маленькая четырёхлапая тень. Она бесшумно приблизилась к Девочке, оказавшись всего-навсего маленьким толстым увальнем Кровопийцей. Он нежно потёрся о её щеку, Девочка спала под своим одеялом, несмотря на жару. Когда же обрадовавшись, она сжала кота в своих объятиях, проговорив в слезах, что думала, что он уже не вернётся, Кровопийца посмотрел на неё с немым укором, мол, я же тебя предупреждал, что ухожу не надолго, а затем обязательно вернусь, чтобы находиться с тобой столько, сколько позволит злодейка судьба. Но тогда Кровопийца думал, что им, возможно, придётся весь свой век коротать в этом тёмном трюме, пропахшем морем, рыбой и крысами, наслаждаясь обществом друг друга. Он и предположить не мог, что в скорости им придётся расстаться.
Корабль торговцев невольниками и другими товарами медленно, но упорно подходил к заветной гавани. Это было заметно по тому, как последние дни все суетились наверху. А потом как-то Девочку разбудил громкий крик:
— Земля.
Именно это слово можно назвать началом новой истории в жизни уже двенадцатилетней девочки со светлыми курчавыми волосами и небесно-голубыми глазами, которая отнюдь не по своей воле пересекла великое Море и попала в новое рабство в чужой незнакомой ей стране, рабство гораздо худшее, чем вся её, и без того нелёгкая, жизнь была до этого момента.
Глава 3 Испытание духа.
Невольничий рынок это такое место, о котором стоит либо говорить мало, либо лучше вообще не упоминать. Я же постараюсь упомянуть о нём, но при этом в таких минимальных размерах насколько это будет возможно.
Во-первых, невольничий рынок это всегда кровь, пот и слёзы униженных и оскорблённых людей, которых как скотину продают и покупают их же собратья. Во-вторых, невольничий рынок это удушающие затхлые запахи, среди них тошнотворные "ароматы" похлёбки приготовленной для рабов ровно настолько обильно и питательно, чтобы рабы не подохли как мухи, среди них были уже запахи не какой-то абстрактной крови, а самой что ни на есть настоящей кровушки, которая вытекала из ран, что наносили кнуты надзирателей, а также тех, что рабы зарабатывали сами, во время схваток за блаженную тень или лишнюю долю в пайке. К слову сказать, запахи, здесь распространявшиеся, накапливались и впитывались в деревянные загоны, местами уже заметно протрухлевшие, годами, десятками, а может даже уже и сотнями лет. Так что уже говорить о том, что рабам приходилось справлять нужду в тех же загонах, что и спать и есть. Некоторые здесь порой умудрялись и деток зачинать, так что здесь запах нечистот не вызывал приступы тошноты только у самих рабов, у которых-то и выбора не было, а также надзирателей, несших свою работу поколениями и давно уже привыкших к тому, что других бы просто с ума свело.
