Они вошли в дом, где каждый направился к своей постели.
По утру гостей высыпала провожать вся деревня, по злой иронии судьбы ставшая и вправду последней гостеприимной из всех последующих поселений, расположенных на всём протяжении Железных гор. Только Алгорна по-прежнему не было видно. Топаз сама оседлала его жеребца и уже стала поглядывать по сторонам с некоторыми опасениями, когда он наконец-то появился весь взъерошенный, с прутиками соломы в коротких волосах, с расстегнутой рубахой и при том ещё подвязывая штаны на ходу.
Под общий смех селян, он перекинул куртку через седло и вспрыгнул поверх неё.
— Погнали.— Тихо пробурчал он, махнув на людей рукой.
Топаз с Кием ещё раз попрощались и припустили за улепётывающим, как заяц, другом. И только уже на окраине селения, они узнали о причине столь всклокоченного состояния своего спутника и о его столь поспешном бегстве. Хотя догадаться стоило ещё значительно раньше.
— Я всё равно тебя достану, паршивец.— Выскочил на дорогу местный кузнец, махая вдогонку улепётывающему Алгорну тяжёлым молотом.
— Сволочь.
— Скотина.
— Жалкий подъюбник.
Кричали, дико помахивая вилами, три его молодца сына, один из которых как выяснилось, не дождался ночью свою красавицу невесту в условленном месте и решил заглянуть на сеновал, куда они затем намеревались отправиться. Она с вечера не двусмысленно намекнула жениху, что эту ночь собирается провести на его же сеновале и возможно не одна. Жених намёк понял и, не встретив невесту, двинулся прямиком на отцовский сеновал. Но главная обида для обманутого жениха заключалась в том, что заночевать она там решила, как видимо действительно не совсем одна, и даже не с ним, с рыжим кузнецом-то, а с мужиком заезжим. Говорят, невеста его в тот год понесла и родила желанную двойню. Вот только хлопчики на отца почему-то с возрастом не больно-то походили, отличаясь не свойственной местным жителям иссиня чёрной копной волос в отличие от батькиных огненно рыжих. Но это, похоже, уже совсем другая история.
— Алгорн, ну, я же просила.— Устало сказала Топаз, когда они нагнали незадачливого любовника, приводящего себя в порядок в близлежащем лесу.
— Прости, не сдержался, уж больно девка была красивая. Эх, хороша баба, и мордашкой и телом.
— Была?— Топаз удивлённо приподняла бровь.
— Ну, да, теперь уж была, в смысле девкой.
— А ты в этом смысле.— Протянула Топаз.
— Да, пожалуй, тут было от чего разозлиться.— Согласился с женихом Кий.
Кий с Топаз переглянулись и весело засмеялись. Алгорн вначале немного обидевшись, подумав, рассмеялся вслед за друзьями.
И только Прутик, как обычно ничего не понявший из разговора взрослых лишь сдержанно улыбнулся.
Две последующие ночи им пришлось провести под открытым небом. Порядочного жилища рядом не наблюдалось, если не брать в расчет дряхлую избушку с перекошенными окнами, дверью и крыльцом, которую они заблаговременно обошли, а тёплая звёздная ночь располагала к романтической ночёвке под мириадами душ предков смотрящих на своих непутёвых потомков. Ночи те прошли на удивление тихо, не беспокоя усталых путников своей напрасной суетой. Кий, конечно, обвёл место их ночлега защитной чертой, но к утру, она так и осталась не тронутой и ни кем не побеспокоенной, если не считать целые полчища комаров и различной мошкары, которая, в отличие от беззаботных мотыльков, воспринималась магической защитой, как угроза для находящихся в её кругу людей. В принципе, именно так всё оно и было. Одним словом, кровососы.
Как они и ожидали, деревня, в которой Кию пришлось принять роды у изнурённой старостиной невестки, оказалась последним приветливым селением на протяжении всех Железных гор. И уже в следующей же деревушке они имели несчастье в этом убедиться.
Люди встречали их настороженными и неприветливыми лицами, а провожали, как правило, не менее красноречивым плевком себе под ноги.
— Чудное местечко мы посетили.— Тихо пошутил Алгорн.
Вот только улыбки эта шутка не у кого не вызвала, в том числе и у него самого.
— Может нам стоит проехать его мимо?— Так же тихо произнесла Топаз.— А то вдруг ещё себе дороже выйдет.
— Проедем.— Согласился Алгорн.— Только вначале наведаемся к местному корчмарю, что-то кушать очень хочется, при том нормальную человеческую пищу, к тому же прямо сейчас, а не после того, как побегаешь за ней по лесу, сдерёшь шкуру и обжаришь.
— Прекрати, не ты один тут такой голодный.— Огрызнулась Топаз, проглатывая набежавшую слюну.
Кий промолчал, хмуро оглядываясь по сторонам. Прутик неуютно поёжился.
Мальчишка, торчавший у коновязи, не подбежал, чтобы схватить лошадей под уздцы, как это проделывали его коллеги на всех предыдущих постоялых дворах в каждом уважающем себя селении. Если же их у коновязи присутствовало несколько, а новый клиент только один, то не редко случалось столпотворение, так как с мест срывались все разом, и, наподдавая друг другу тумаков, бросались на лёгкую наживу, в надежде получить мелкую монету за принятую лошадь, и они, как правило, не ошибались в своих ожиданиях. Этот же продолжал невозмутимо, но в то же время с затаённым злорадством, ковырять грязным пальцем в сопливом носу.
— Вот паршивец, весь аппетит испортил.— Проворчал Алгорн, собственноручно привязывая своего жеребца.
— Вот, видел?— Он повертел у парня перед носом монетой, что собирался расплатиться с юнцом, и с тихим удовлетворением снова спряталась её в складках куртки.
— А это ты видел? Во.— Это парень не растерялся, продемонстрировав опешившему от такой наглости Алгорну кое-что похлеще, а именно, то незатейливое содержимое своего собственного носа, что теперь оказалось на пальце.
— Бяя, фу, какая гадость. Я теперь после этого зрелища неделю жрать не смогу.
Алгорн было кинулся за отскочившим в сторону юнцом, но Топаз удержала его за руку.
— Алгорн, мы не за этим сюда явились. Не хватало ещё пройти такой путь, выдержать столько сражений и пасть заколотыми вилами и граблями в какой-то не приветливой деревушке, только за то, что одному из нас не понравилось содержимое чьего-то сопливого носа.
— Можно подумать, вам оно понравилось.— Проворчал Алгорн, но за парнем не погнался, лишь не по-доброму на него покосился, сощурив глаза.
В корчме их встретила загробная тишина. Лица всех присутствующих хмуро разглядывали вновь прибывших. Корчмарь тоже не отличался особым дружелюбием.
Выслушав заказ, он забыл о нём до того момента, пока его грубо не поторопил Алгорн. Надо заметить, что остро заточенное лезвие лёгшего на стойку клинка было вполне подходящим стимулом для того, чтобы ускорить передвижение по собственной корчме. Рассчитывать на подмогу односельчан, конечно, стоило, вот только они почему-то испуганно расползлись в разные стороны, старательно не глядя на незваного незнакомца с мечом.
Но у сообразительного корчмаря были свои методы борьбы с обидчиками, а вернее способы отмщения таковым.
— Приятного аппетита.— С ехидной ухмылкой произнёс он и снова поплыл в сторону своей неизменной стойки.
— Что-то рожа у него больно довольная, никак плюнул он в наше угощение или помочился.— Подозрительно оглядывая тарелки с их содержимым со всех сторон, предположил Алгорн. Аромат от них шёл такой, словно эти тарелки только что вынесли из той будочки, что кособоко стояла за задней стенкой корчмы.
— Нет, плюнуть он туда не додумался, а помочиться, видимо, не успел.— Уверенно сказал Кий.— Вот только этим куском хлеба, например, при более метком попадании в цель, можно кого-нибудь и убить.
— Ясно, решил объедками травануть.— Алгорн поднялся и направился к стойке.
— Алгорн, не надо.— Топаз попыталась его задержать.
Но он увернулся от её руки и цели своей не изменил.
— Слышь, мужик.— Алгорн перегнулся через стойку, и что-то хмуро зашептал.
Что именно он говорил, они не расслышали, да похоже никто не расслышал, хотя в корчме вдруг стало на удивление тихо. Но чтобы там не было сказано, да вот только тарелки на их столе вскоре сменились, и то, чем они были заполнены на этот раз, куда более радовало глаз, нос и пищевод.
— Что ты ему сказал?— Поинтересовалась Топаз, но ответа на свой вопрос не получила.
Алгорн усиленно делал вид, что ничего не слышит.
— Вот это дело.— Алгорн потёр рука об руку и принялся за скоростное увёртывание пищи.
— Эй, а как же твой обет?— Улыбаясь, поинтересовалась Топаз, уже и сама улепётывающая за оба уха тёплую картошку, вперемешку с хлебом и куриными крылышками.
Картошка была пересолена, хлеб черствоват, а крылышки сыроваты, но всё ж таки вышеупомянутые блюда не шли ни в какое сравнение с предложенными в самом начале. Эти, по крайней мере, больше смахивали на рядовую ошибку кулинара, чем на разогретые недельные помои.
— Какой обет?— Искренне удивился бывший разбойник.
— Ну, неделю не жрать.— Напомнила девушка.
— А этот? Как-нибудь в другой раз. Кушать очень хочется.— Невозмутимо ответил Алгорн, беззаботно махнув свободной пятернёй.
Корчму они покинули сытые и довольные. Расплачиваясь, они прибывали в состоянии такой сладостной неги, что даже не заметили злорадной ухмылки корчмаря, замаскированной натянутой улыбкой.
Не сдержавшийся Алгорн всё же залепил парню у коновязи звонкую затрещину, потому из этой деревни, как и из предыдущей, им пришлось уматывать как можно быстрее. Так как врагами для своего здоровья они до сих пор не являлись.
В своём дальнейшем путешествии им пришлось привыкать к жизни в свободных условиях, так как ночлег им либо никто больше не предлагал, либо предлагали, но они, подумав, сами от него охотно отказывались. К тому же кухня злопамятного корчмаря не прошла даром, и все придорожные кусты поплатились за чьи-то отсутствующие кулинарные способности, при чём на протяжении довольно долгого пути через каждые несколько сотен метров. Так что они устали залазить на лошадей и через несколько шагов с них слазить, то есть какое-то время, они шли пешком, несмотря на наличие верховых животных.
Но вскоре мнение неблагополучной четвёрки стало сходиться на том, что кулинарные способности кухарки были здесь, по-видимому, не при чём, а вот корешок кое какой травки мог и, правда, вызвать подобный эффект. И об этом знал мало, что каждый знахарь, но и почти каждый второй житель сельской местности, от детей до взрослых.
— Вот скотина.— Недовольно ворчал Алгорн, в очередной раз спешиваясь. Он предпочёл по-прежнему двигаться верхом.— Тоже мне нашёл способ для мщения. Надеюсь, возвращаться мы будем через это же проклятое богами место. Вот уж я тогда кому-то задницу надеру.
Кий, винивший в сложившейся ситуации себя, как лекаря и мага, и Топаз, злившаяся в это же время на себя, за то, что не смогла, со своим-то тонким обонянием, различить запаха злокозненной травы, только молча соглашались.
В общем, попадись сейчас бедолага корчмарь кому-нибудь из этой взрослой троицы, и ему было бы точно не сдобровать.
Глава 10 Горы.
Горы, как выяснилось, оказались уже не за горами. И вскорости им пришлось уже взбираться по каменистым гребням.
— Хреновы каменюки.— Чертыхался Алгорн.— Топаз, не люблю я горы, мы ни как не можем их обойти?
— Неделю пути.
— Что неделю пути?
— Это будет стоить нам неделю пути.
— Ясно. Что ж, пошлите дальше.— Тяжко вздохнул разбойник.
Тропинка вначале змеёй уходившая вверх по пологому склону, неожиданно упёрлась в обрыв.
— Не поняла.— Хмуро произнесла Топаз, стоя в опасной близости к обрыву и задумчиво глядя вниз.— И куда нам дальше?
Где-то далеко внизу протекала бурная горная река с её неизменными ступенями и порогами.
Кий подъехал к ней, и с любопытством заглянув вниз через край.
— Чудесный вид.— Заворожено прошептал этот эстет, в первую очередь.
Алгорн не торопился присоединиться к друзьям и полюбоваться раскинувшимися перед ними прелестями. Жеребец под ним, чувствуя волнение хозяина, беспокойно переступал с ноги на ногу.
— Ну, что там?
Топаз взглянула в его сторону.
— Прекрасный вид, но нам это мало что даёт. Да подойди сам, глянь.— Она кивнула в сторону реки, возвращаясь туда и взглядом.
Алгорн в поисках спасения посмотрел по сторонам и заметил справа тропку, почти полностью скрытую разросшимися кустами.
— Кажется, я нашёл для нас путь в поднебесье.— Обрадовано произнёс бывший разбойник, привлекая тем самым всеобщее внимание и понукая лошадь двигаться по старой тропе.
Топаз с Прутиком и Кий последовали за ним.
Кое-как просочившись через кусты, они вышли на более-менее чистое пространство, и перед ними предстала картина, имеющая не менее захватывающий вид, чем та предыдущая.
Внизу бурлила всё та же горная река, клоками взбивая белую пену, вверх же, насколько хватало глаз, поднималась отвесная стена, теряясь где-то среди облаков. Под самыми копытами их лошадей раскрылась небольшая ровная площадка. А уже в своё время от неё, вдоль упомянутой выше стены, ввысь уходила горная тропа.
— Ну что ж, прогуляемся, как ты там выразился, Алгорн, в поднебесье?!
На Алгорна дальнейшая дорога тоже произвела неизгладимое впечатление, только несколько по-своему.
— Топаз, а ты уверена, что нам туда?
— Конечно, а что разве ты видишь другую дорогу, кроме этой и той по которой мы пришли.— Пожала плечами девушка.
Кий отмалчивался, потому что и сказать-то ему, собственно, было нечего.
— Вот уж не знаю, но ты только погляди на это творение природы. На нём с трудом устоит одна лошадь, а если она чего-то испугается, то полёт в определённом направлении нам обеспечен. Это при всём притом, что мы даже не знаем, что ждёт нас там, впереди, обвал, разбойники или тупик.
— Алгорн, не смеши меня, какие тут могут быть разбойники, если здесь даже развернуться-то негде?— Недоумевала его спутница.
— Вот-вот. Самое, что то. Потенциальной жертве уже заведомо отрезан путь к отступлению.
— Алгорн,— нахмурилась вдруг девушка,— я что-то не пойму. Ты что, высоты, что ли боишься?
— Вот ещё.— Буркнул Алгорн и первым въехал на опасную тропу.
Топаз пожала плечами и последовала за ним, Кий же отставать не стал, впрочем, и не собирался.
От обрыва внизу и скалы вверху и правда жуть брала. Лошади мерно цоколи копытами, стараясь держаться поближе к стене. Правый глаз каждой из них предусмотрительно прикрыли, ведь, как известно, это очень умные, но при этом ужасно пугливые твари. Прутик зарылся в гриву лошади Топаз и не высовывался. Сама Топаз согласно признавала, что зрелище было захватывающее, но жутковатое. Гелео двигалась вровень с девушкой впритык к стене, высоту в отличие от воды она ох как не любила. Кий так вообще не видел здесь никакой жути, восхищённо оглядываясь по сторонам. Урождённый эстет, что с него возьмёшь, кроме веры в прекрасное. Алгорн понуро опустив голову, продолжал ехать вперёд, стараясь не смотреть по сторонам, и не оглядываться назад.
Дорога та, то поворачивала налево, то направо, как змея извиваясь среди каменистых склонов. Свежий горный ветерок хорошо отрезвлял голову, временами даже грозя научить искусству левитации. На счастье наших путников никто пока ещё не поддался его соблазнительным порывам.
