Жирные переливающиеся мухи тут же лениво перелетали с одного отхожего места на другое, затем так же лениво усаживались на годами не мытые тарелки и свободно расхаживали по не съедобной каше. Рабы же, давно ко всему безразличные люди, не обращали на них ровным счётом никакого внимания или лишь равнодушно взмахивали рукой, прогоняя обнаглевших насекомых. Но то были низшие кварталы невольничьего рынка, в которых Девочке, слава богам, не пришлось побывать. Хотя, откровенно говоря, ей вообще не пришлось побывать не в одном из помещений для рабов, отчасти потому что разбойники боялись, что она лишится своей драгоценной девственности, отчасти потому, что заказ на такую как она поступил уже давно, и теперь дело оставалось за малым, это отвести её к новому хозяину и произвести обмен деньгами. Поэтому она успела лишь увидеть, как остальных рабов, когда-то знакомых ей по прошлой спокойной жизни, тоже изрядно изнурённых и похудевших, погнали в сторону основного рынка, а её, между тем, повели в противоположную сторону для знакомства с новым господином.
Узкие грязные улочки, ничем не примечательные дома, разве что народ сплошь и рядом темнокожий, но это её тогда почему-то не удивляло. Она шла бездумно, вспоминая лишь их последнюю с Кровопийцей встречу, а точнее сказать расставание с её единственным другом. Совсем по-человечески поднял он лапку, прощаясь. Зажатый в крепкие тиски хозяйских рук, он, мяукая и вырываясь, был препровождён во всё тот же злополучный трюм и оставлен там до возвращения хозяина с большой земли или, если так и дальше пойдёт, то вообще до отплытия корабля. Но ещё долгое время Девочка слышала его безумные вопли, доносящие из самого нутрища корабля.
Лишь на прощание он успел, то ли просто вытянуть лапу, то ли помахать ею своей потерянной подруге. Что бы не означал этот самый жест, но Девочка ответно махнула ему рукой, печально улыбнулась и, смело смотря неизвестности, а в данном конкретном случае скорее даже известности, в лицо, пошла туда, куда её и собирались препроводить.
И теперь, стоя перед огромным, прямо царственным домом, то ли замком, то ли дворцом, она с замиранием сердца представляла себе свою судьбу в мельчайших подробностях и не очень. Но вот ворота открылись и их проводили вовнутрь.
Здесь уже Девочке некогда было рассматривать внутреннее убранство и восхищаться богатым насыщенным великолепием огромного помещения. Всё её внимание было приковано к человеку, что находился в его центре. Те, что окружали его по обе стороны, тоже по-своему притягивали взоры, но даже с первого взгляда становилось очевидно, что они всего лишь являются сошками в той игре, с такими не лёгкими и запутанными правилами, что называется жизнью, а вот тот, кто восседал в центре, был по-настоящему важной персоной. И дело было совсем не в том, что он был изыскано и богато разодет, ведь в этом не уступали ему и остальные, но он и держал себя как-то по-царски, величаво, но при этом не в коей мере не принижая достоинств своих ближайших соратников. За это его и любили "свои" люди и ненавидели чужие.
Взгляд Девочки в нём отчасти привлёк и цвет тела, он был темнокож, но не просто темнокож, а имел чёрный с фиолетовым отливом цвет кожи. Это было очень удивительно, ведь до своего морского приключения, самым темнокожим человеком в жизни Девочки была её мать, хотя её кожа была просто чересчур смуглой и не более. Она-то и рабов темнокожих раньше не видела, хотя и слышала, что таковые существуют. Сегодня, конечно, по дороге сюда, она встречала темнокожих людей с разными оттенками и тонами кожи, и даже в больших количествах, чем светлокожих и, тем более, блондинистых как она сама. Но тогда ведь её глаза и мысли были заняты другими вещами, а теперь, когда она уже стояла там, куда, прежде всего, и боялась идти, кроме страха появилось ещё и любопытство. К тому же, что-то именно в этом человеке поразило её.
Поразило настолько, что она испытала восхищение и страх одновременно. Новый господин, а любой с первого мгновения их встречи, понял бы, что это был именно он, возлежал на множестве цветных подушек. Его свита расположилась вокруг, но чуть в отдалении.
Здесь и начались торги. Вся ватага, во главе со своим предводителем, разглядывала её с нескрываемым вожделением, ведь не для кого было не секретом, что после того, как с ней вволю натешится господин, то объедки с барского стола достанутся и его приспешникам. Для всех было так же очевидно, что торги это лишь внешняя оболочка, так, для приличия, а на самом деле они её купят уже в любом случае, так как, как и сказал капитан, заказ на такую как она поступил уже очень давно.
Начали они с ранее обговорённой суммы, но, в связи с непредвиденными обстоятельствами, цена была значительно снижена.
— Но мы же договаривались на другую сумму, таковую, какая она была первоначально. Я готов отойти на какую-то долю от стартовой цены, но не настолько же.— Упрямился капитан, даже покраснев от недовольства. Но он не мог ничего поделать, как не мог и увести рабыню отсюда и продать в другом месте. Во-первых, никто и негде всё равно больше не даст, а во-вторых, не в его интересах, как деловому человеку, портить отношения со своим главным покупателем по таким пустякам, пускай даже цена и урезана очень даже непредвиденно и не в его сторону.
Они понимали это обои, но положение рядового торга блюли.
— Но мы ведь и договаривались на целый товар, а не потрёпанный таким образом.— Невозмутимо произнёс новый господин, слегка коверкая язык, затем лениво вскинул руку и указал на Девочкино лицо.
Та невольно попятилась, приложив руку к припухшей щеке, разбитой губе и сбитому подбородку. Хотя всё уже почти полностью прошло, но у Девочки появилась слабая надежда, что её всё же не купят.
Но, собственно говоря, она просто не знала, что её новому господину было всё равно. Он мог заплатить за неё и обещанную цену, даже, несмотря на то состояние, в котором она сейчас находилась, но тогда все в округе поняли бы, что ему можно продавать и не свежий и вообще не очень качественный товар, а это было отнюдь не в его интересах. Так что цену надо было определённо снижать.
— Но ведь это пустяки, это скоро пройдёт.— Капитан подошёл к Девочке вскинул ей вверх подбородок и покрутил её голову из стороны в сторону, демонстрируя таким образом, что ссадины её уже остаются в прошлом.
Девочке было не приятно это прикосновение, но она, как примерная раба, не смела вырваться из цепких пальцев капитана.
— А вот "скоро пройдёт" нам не надобно, на такой срок она у нас всё равно не задержится. Ну, по крайней мере, не в той ипостаси, для чего предназначена.— Так же невозмутимо пожал плечами новый господин и ещё разок, прищурившись, посмотрел на неё.
— Вычту у сволочуги из доли.— Сквозь зубы процедил капитан, побыстрее соглашаясь на названную цену, пока южанин не нашёл у девчонки ещё какой-нибудь изъян и не скинул её ещё ниже.
Собственно говоря, для того и был произведён данный прищур, только для того, чтобы побудить капитана к быстрейшему принятию решения.
Девочка прекрасно поняла, что именно за сволочугу имеет в виду хозяин Кровопийцы. И хотя это её несколько и порадовало, но всё же основной её проблемы никак не решало.
На том торг был подведён к своему закономерному концу. Ещё немного, скорее для приличия, чем из искренних чувств, они побеседовали, обсуждая новости во всём мире, затем произвели обмен и распрощались до будущего года.
Девочка не знала, что делать и как ей себя вести. Её отвели в покои, где не знакомые рабыни смуглянки стали её омывать, да принаряжать. Девочке было неловко и неприятно, когда темнокожие руки стали привычно снимать с неё старые и уже заметно дурнопахнущие одежды. Но всё её сопротивление было обломано на корню. Лёгкая пощёчина привела её в чувства, лишний раз доказав, что здесь она не служанка и даже не рабыня, а что-то более низкое, если такое вообще имелось в природе, что-то типа новоприобретённой вещи, которая и приобреталась-то на время, и все уже заблаговременно знали, что надолго она здесь не задержится.
Девочка сдалась и позволила им заниматься своей работой, сопровождаемой бесконечной трескотнёй. Из свежих обсуждаемых сплетен, она узнала, что у нового господина имеется дочь пятнадцати лет и сейчас она находится в отъезде, что он вдовец, жена умерла несколько лет назад, и что он периодически развлекался не просто со своими рабынями, а приобретал для этого новую рабыню девственницу. И от всего вновь узнанного легче отнюдь не становилось, а даже наоборот.
Девочка тихо всхлипывала, молясь богам, чтобы они не допустили насилия над ней, но, в общем, надеяться было не на кого и не на что, и она это прекрасно понимала.
Девочку выкупали в ароматичных благовониях, волосы её тщательно высушили и расчесали, выделяя чёткий пробор посередине, затем заплели ей две тугие косы и, свернув их двумя кольцами, закрепили на затылке. На обнажённое тело накинули лишь бледно розовую накидку, что скорее открывала, чем скрывала тело, лёгкие шлёпанцы были тут же одеты на босые ноги.
— Старайся во всём угодить господину и тогда он, возможно, не отдаст тебя воинам.— Эти слова уже не были пустыми сплетнями, а относились исключительно к ней.— Если тебе повезёт, то ты можешь даже рассчитывать на то, что не будешь продана, а займёшь место рядом с нами.
— Некоторым из нас это удалось.— Добавила другая девушка.
— Наш хозяин милостив с теми, кто верен и предан ему.
— Но если я не хочу.— Вновь захныкала Девочка.
— Ты рабыня и у тебя не должно быть других желаний, как только во всём угождать своему господину, твоя задача, чтобы ему всегда было хорошо.— Терпеливо пояснили ей.
— Я не хочу.— По-прежнему не унималась Девочка.
— Да что вы тратите время на эту бестолковую.— Произнесла молчавшая до этого девушка, та самая, что несколькими минутами ранее влепила Девочке пощёчину.— Ей не стать рабыней достойной нашего господина, для этого нужно что-то большее, чем просто симпатичная мордашка и волосы цвета только что вылупившегося цыплёнка.
— Не обращай на неё внимания.— Произнесла старшая из девушек, затем повернулась к подруге.— Ты просто завидуешь, что твоя кожа темна и волосы тоже, пора бы уже смириться с тем, что ты коренная уроженка великой страны нашего господина.
— Это неправда.— Негодующе выкрикнула та.— Мой отец был светловолосый господин моей матери и цвет моей кожи не тёмный, а только лишь слегка смуглый.
— Что ты, что ты.
— Тшшш.— Зашикали на неё другие девушки.— Ты что забыла, не один достойный господин не может быть отцом примерной рабыни.
Строптивица несогласно поджала губы и сложила руки на груди, но при этом промолчала. Слово не воробей вылетит, не поймаешь, сказанного не вернёшь. Запретные слова уже сорвались с уст, оставалось надеяться, что они не коснутся своим звучанием слуха любимого хозяина или кого-то из его приближённых. Самое малое, что могло за этим последовать так это порка кнутом, а в ней, хорошего было мало.
Далее они работали уже молча, боясь сказать что-нибудь не то. Да и дел-то тут оставалось самая малость, разве что разгладить складки на лёгком одеянии, последний раз поправить волосы, да капнуть по капельке духов за каждое розовое ушко.
— Девочки, миленькие,— взмолилась вдруг Девочка,— пожалуйста, не ведите меня к нему. Спасите, помогите убежать.
Рабыни так и застыли с открытыми ртами, не веря в услышанные слова.
— Убежать от господина?— Наконец-то смогла выговорить одна из них.— Да ты хоть знаешь, что полагается даже за помыслы о таком?
-Да за такие слова тебе бы следовало отрезать язык и заставить съесть его сырым.— Поддержала её другая.
-А если бы ты всё же решилась на такой шаг, и тебе кто-то бы в этом помогал, вам бы живьём сорвали шкуру при поимке и применили бы ещё уйму различных пыток, чтобы другим было неповадно.— Дополнила третья, а остальные только возбуждённо загомонили.
Что тут скажешь, за какое-то мгновение Девочка с лихвой окунулась в поток возмущённых голосов и чуть не потонула в нём.
— Теперь хоть видите, насколько она бестолкова, от неё только и жди беду, уж лучше бы её сразу отдали на забаву солдатам.— Ввернула своё недовольная рабыня, что и сама чуть раньше произнесла запретные слова.
— Замолчи ты, она просто ещё ребёнок.— Заступилась за Девочку старшая из рабынь.
— А я вам говорю, ничего путного из неё не выйдет и закончит она свою жизнь на помойке горкой протухшего мяса.— Не унималась темноволосая спорщица. Она единственная среди всех девушек не была светлокожей, будь то блондинка или брюнетка.
— Попридержи свой язык. Нельзя насылать проклятья на чужую голову, как бы потом не поймать их на свою.— Одёрнули её.
— Тьфу ты.— Сплюнула темнокожая, которой очень не понравилось последнее предположение.
В приоткрытую дверь заглянула ещё одна девушка, с любопытством окинув взглядом новенькую, она прошептала:
— Хозяин ждёт в своих покоях. Карен спрашивает, она сама пойдёт или прислать кого с верёвкой.
Все без исключения девушки воззрились на Девочку.
— Ну, что, сама пойдёшь?— Спросила старшая.
— Ку-куда?— Спросила та, прекрасно понимая, куда именно её собирались препроводить, при этом отступая на шаг.
— Понятно.— Печально вздохнула старшая.— Скажи Карену, пускай присылает кого-нибудь, с верёвкой или без.
Девушка кивнула и вновь скрылась за дверью.
Спустя уже несколько минут, Девочка была перекинута через плечо высокого темнокожего парня. Пытаясь вырваться и крича, она всколыхнула своды богатого дворца.
— Ну, вот, все труды насмарку.— Печально вздохнула старшая.
— Хотя с другой стороны, господину нравятся дикие одноразовые кошечки.— Тихо добавила разом присмиревшая темнокожая красотка.
Кому-кому, как не им, знать, что последует за всем этим.
Дорогая накидка из тончайшего шёлка порвалась в двух местах, несколько белокурых прядей выбилось из общей массы волос, на ногах не доставало одного шлёпка.
Вот так растрёпанная Девочка предстала перед своим новым господином. Чернокожий увалень, по хозяйскому кивку, лениво бросил её на кровать и, поклонившись, удалился из покоев.
Покои покоями, а в жизни Девочки покоя, похоже, не предвиделось, по крайней мере, в ближайшее время.
— Ну что, светловолосая кошечка, решила показать коготки? Царапаемся, значит?— Обнажённый по пояс хозяин, в широких штанах шароварах, весело ухмыльнулся.
Девочка затравлено смотрела на него, поднявшись из положения лёжа на четвереньки, но, по-прежнему, оставаясь на перине из множества подушек, сразу же, как только ушёл тот, кто её на эту самую перину сбросил.
— Что ж, я люблю, когда мне сопротивляются.— Пожал плечами новый господин.
— Но я не хочу, пожалуйста, господин.— Зашептала Девочка, загнанным зверьком отползая назад.
— А вот тебя, моя дорогая, спрашивать никто не собирается.— Невозмутимо произнёс он и двинулся в её сторону.
— Нет. Нет. Нет.
Ей ответил лишь его заливистый весёлый хохот.
Битва пятидесятилетнего мужлана и двенадцатилетней девочки оказалась короткой. Несколько минут и Девочка уже была подмята под крупное темнокожее мужское тело. От лёгкой накидки, что на неё набросили несколькими минутами ранее, не осталось и следа. Точнее следы-то остались, да только валялись теперь мелкими лоскутами по всей комнате.
