— Все свои силы приложу, все ресурсы доступные, но я тебя достану! — голос ЮЧжин звучит негромко и почти равнодушно, и от этого особенно страшно, — уже два раза почти доставала тебя, сука, но тебе дьявол помогает. Вывёртывалась! Даже зрение у тебя восстановилось, тварь! Но ничего, не сможешь же ты всегда выскальзывать! Рано или поздно я всё-таки до тебя дотянусь... А если не до тебя, то до тех, кто тебе дорог!

— Та-а-ак... Ну первый раз понятно, это с кошельком. А второй раз... Ты что, намекаешь, что с ультрафиолетовым лазером, это твоих рук дело?! — резко останавливается у двери ЮнМи. ЮЧжин, не отвечая, глумливо хихикает.

— А какая весёлая пара лет у тебя была, ЮнМи, — прекратив смеяться, издевательски говорит она, — и надо же было зрению восстановиться! Всё удовольствие испортили! Ну ничего, ничего, мы ещё поиграем!

— И не боишься вслух во всём в этом признаваться?!

— А я в чём-то признавалась? — картинно удивляется ЮЧжин, — давай-давай, заявление сделай для прессы. Или на телеканале выступи. А вообще — вали-ка ты отсюда. Надоела ты мне, сука лишайная.

ЮнМи на прощание окидывает её пристальным взглядом и, не говоря ни слова, покидает комнату. Настоятельница, догнав Агдан сразу за порогом, просит минутку подождать её в коридоре, пока она не отдаст необходимые распоряжения.

...

ЮнМи и Сон ХеКи опять в апартаментах настоятельницы. Заварен новый сорт чая, пополнен запас печенюшек, и на столе добавились новые вазочки с другими вкусняшками и шоколадом. ЮнМи двумя руками держит свою чашечку, и видно, что ей немного не по себе.

— Мда уж... С одной стороны цели мы достигли и от суицидных мыслей она, похоже, отошла, но... Куда-то не туда она вырулила! — с кривой улыбкой Юна пытается спрятать за иронией свою подавленность.

— Как ты себя чувствуешь, ЮнМи-ян? — с искренней заботой спрашивает госпожа Сон ХеКи, от которой не скрывается настроение младшей.

— Как будто меня в выгребную яму с головой окунули, — помолчав несколько секунд, честно отвечает ЮнМи, — такой выплеск ненависти! Я не ожидала этого... — она зябко передёргивает плечами.

— Бывает и так, — мягко говорит настоятельница.

— Я знаю. И мой президент агентства, господин СанХён — он мудрый человек, Сон ХеКи-сии — не раз мне говорил, что доброе дело безнаказанным не останется... Опять он прав, получается.

— Тебя это удивляет? Или ты рассчитывала на какую-нибудь награду за милосердие? — прищурившись, улыбается Сон ХеКи.

— Нет, госпожа, я не ждала никакой награды, и меня не удивляет её отсутствие. И я в курсе, что милосердие лишь тогда милосердие, когда бескорыстно, и не рассчитываешь получить что-то взамен. Но вот такого потока помоев я точно не ожидала... — ЮнМи снова передёргивает плечами.

— Я должна попросить у тебя прощения, ЮнМи-ян, — говорит настоятельница, — здесь, в храме, ты моя гостья, и я ответственна за то, что тебе пришлось испытать такие неприятные эмоции. Я сейчас вижу, что слова ЮИн-ЮЧжин больно задели тебя, и ты чувствуешь себя ... дискомфортно. Мне это тоже неприятно. Ты не обидишься на старую женщину, если я предложу простой способ, как нам снять стресс? Обычно нам, девочкам, проще всего неприятности заесть чем-нибудь вкусным! — госпожа ХеКи неожиданно негромко и задорно смеётся, как будто она молодая девушка, а не почтенная аджума, — я в этих случаях использую горький шоколад. Ты, хоть и айдол и вынуждена всё время думать о фигуре, но мне кажется, что сейчас можно и даже нужно побаловать себя. Давай-ка я ещё чая тебе подолью!

Чувство долга заставляет ЮнМи поколебаться аж целую мучительно долгую секунду, но в конце концов добро побеждает, и Юна с выражением на лице типа "да пошлО оно всё на...!" и "ведь один раз живём" запускает руку в вазу с десертами. Беседа ненадолго прерывается.

— ...Я вот думаю насчёт её фразы напоследок, — задумчиво возобновляет разговор младшая, покончив с шоколадкой, — ну, она сказала, что мне тогда на корпоративе Hundai лазером глаза сожгли, и это с её подачи было... Я всегда была уверена, что это маньяк-хейтер был. Полиция официально тогда именно так объявила. И записка его посмертная была, и лазер у него в доме тоже нашли... А сейчас вдруг... Она чуть ли не в открытую заявляет, что это — её работа...

— На самом деле, я бы сейчас не относилась к её словам так серьёзно, ЮнМи-ян, — мягко говорит настоятельница, — ты же понимаешь, что она была не в себе? Её состояние нельзя было назвать адекватным.

— Ну да, в принципе возможно, что она сейчас просто хотела зацепить меня побольней. Но всё-таки... Что-то не даёт мне пропустить всё это мимо ушей. Ладно, у меня есть кому руки выкрутить с этим вопросом, госпожа Сон ХеКи. А сейчас... Не будет ли невежливым с моей стороны, если я попрошу Вас налить мне ещё чашечку чая?

* * *

(...День Х+1... Разговоры, разговоры...)

— ... Мама ... Отец ... Я виновата и должна просить у вас прощения... — тяжело, с паузами, падают мои слова. Не хочу. Мне — извиняться?! Ненавижу! Но нужно. Сейчас должна. Сейчас от меня ждут именно этого, — я попыталась просто трусливо уйти... Уйти без борьбы... Я позволила себе проявить позорную слабость... Я была неправа... Я поняла... Это было недостойно нашей семьи... Простите меня.

— ... Доченька!.. — мама тихо плачет, держа мою руку. Моя сильная, волевая, несгибаемая мама. За всю свою жизнь я не видела её плачущей. Не помню. А сейчас сломалась. Или нет? Наверное, нет. Минутная слабость. Просто сдали нервы. Ей ведь тоже тяжело — единственная дочь ослепла... Внезапно я даже чувствую к ней какую-то мимолётную жалость. Тут же гоню это непрошенное чувство прочь. Нельзя. Я должна быть сильной. У меня впереди такая тяжёлая дорога. Я не могу позволить себе эти сопливые сантименты. Я должна... Я должна... ЮнМи, ты и за всё это мне заплатишь тоже!

— Тебе не за что извиняться, дочь, — низкий голос отца, как всегда, лишён и тени сомнения. И он внушает уверенность, — кто посмеет упрекнуть тебя за минутную слабость? И нет смысла говорить сейчас о прошлом. Нужно думать о будущем.

— Да какое у меня может быть будущее, пап?! — не могу удержать тоскливого выкрика. Горло перехватывает мгновенный спазм. Щибаль! Пытаюсь сбить приступ. Несколько раз глубоко вздыхаю и вызываю перед внутренним взором глубоко врезавшуюся в память картинку с ЮнМи. Ту, где она даёт интервью в аэропорту Инчхон перед отлётом на церемонию вручения ей второй "Грэмми". И ЧжуВон там тоже был в числе провожавших... А я тогда, увидев, КАК он смотрит на неё, с пронзительной ясностью поняла, что проиграла. Что она победительница, несмотря ни на что. Ничему не помешала ни её слепота, ни её помойное прошлое, ни её внешность дешёвки непонятного пола...

Помогает. Изнутри поднимается горячая волна ненависти и ярости, и спазм проходит. А отец добавляет ещё больше убеждения в свой голос:

— ЮЧжин, поверь мне. Это сейчас тебе кажется, что жизнь кончена. Но на самом деле, будущее в твоих руках. И будет у тебя ещё и радости, и счастье, и успех, хоть сейчас ты не способна даже думать об этом. Уж сколько примеров я повидал за свою жизнь... — отец замолкает. Мама гладит мою руку.

— Пап... Поможешь мне хоть в начале? Чтобы я смогла хотя бы на ноги встать? — ярость быстро схлынула, оставив на прощание ледяное спокойствие и собранность. Я начинаю свой путь. И я буду идти по нему, пока есть силы.

— Дочь, конечно же мы делаем и сделаем для тебя всё, что в наших силах. Для тебя все ресурсы, которые у нас есть, — спокойно отвечает отец, — если хочешь, давай завтра рассмотрим вместе с тобой внимательно возможные варианты и подумаем, с чего начать.

— А сейчас?

— А ты хорошо себя чувствуешь? Не устала? Такие важные вещи лучше обсуждать на свежую голову.

— Я в состоянии обсудить их сейчас.

— Ну, хорошо... У тебя, наверное, есть какие-то свои мысли? Или нет?

— Своих ... Можно сказать, что никаких, — так... Собраться... Не раскисать... Не плакать... — я буду благодарна за совет.

— Мне кажется, это должно быть что-то, что придётся тебе по душе. Жалко, что ты равнодушна к бизнесу и управлению людьми. У тебя были неплохие задатки, чтобы стать хорошим руководителем.

— Папа... Это ты говоришь о той ЮЧжин, которой я была тысячу лет назад... Когда ещё могла видеть и жить, не задумываясь... А сейчас мне ... у меня нет права капризничать. Если ты считаешь, что мне желательно идти и попробовать проявить себя в бизнесе, значит я так и поступлю.

— Доченька, а может быть что-нибудь попроще? Ну зачем тебе себя так мучить?! Можно же просто жить! Ты же ни в чём никогда не будешь нуждаться, зачем тебе работать?! — это мама.

— Нет! — одновременно произносим мы с отцом. Дальше он продолжает один.

— Дочь — умница. Она хочет дальше жить своей жизнью, а не плыть по течению. И в жизни должен быть смысл, она ищет его. Пусть пробует свои силы в бизнесе, даже если пару шишек набьёт при этом — не страшно! Мы же всегда будем рядом! ДжиХе, это же наша дочь!Она не будет пасовать перед трудностями, она не отступит! И победит! Рано или поздно, но победит! Да, кстати, раз уж заговорили о бизнесе, дедушка хотел завтра поговорить с тобой, ЮЧжин. Я думаю, у него есть немало, что сказать.

Благодарю родителей. Мама вместе с новой сиделкой отводит меня в мою комнату. Что ж... "Путь длиной в тысячу ли начинается с первого шага", говорил Конфуций. И я сегодня сделала свой первый шаг по этой дороге...

(...немного позже, спальня родителей ЮЧжин — Кима ГунМина и Хан ДжиХе...)

— ...Ты плачешь? Не надо, успокойся. Слава богу, дочь потихоньку из депрессии выбирается.

— Не плачу. Слёзы сами льются. Разрядка нервная. Не смотри на меня.

— Не смотрю. Тебе успокаивающее дать? Или, может, пару капель виски глотнёшь?

— Давай. Только не виски, а коньяку.

— Хеннеси или Реми Мартин?

— Всё равно, я же не специалист, как ты... Что нальёшь, то и выпью. Немного только, на донышко...

(...звук шагов, лёгкий звон горлышка о бокал...)

— Крепкий какой... Фффф...

— Сейчас сразу легче станет.

— Угу... Прости, расклеилась. Знаешь, когда два месяца за дочь боролись, не давали ей за порог уйти, никаких слёз, никаких эмоций не было, а сейчас... Как стержень вынули...

— Да понятно всё, не объясняй. Я сам только-только смог дыхание перевести. Много ещё работы впереди, чтобы ЮЧжин на ноги поднять, но самое главное уже сделали — дочь снова с нами. А знаешь, я ведь к твоей идее с храмом ГуаньИнь поначалу очень скептически отнёсся. Казалось бы, что они могут сделать там, где наши хвалёные психологи так сплоховали?

— Да я сама не верила! Просто уже за любую соломинку была готова схватиться! Но они реально чудо совершили. Ну что ты вдруг так недовольно поморщился?

— Честно говоря, мне бы хотелось, чтобы у дочери были и другие стимулы жить, а не только эта бешеная ненависть.

— А мне плевать! Какая разница, как они этого добились? Главное — результат, дочь вернулась! А ненависть — чем тебе ненависть не нравится?!

— Дочь вся в тебя, — слегка улыбается ГунМин, — ты в юности тоже была ... очень, э-э, горячей! Просто бешено эмоциональной!

— Была-а?! — ледяным тоном спрашивает ДжиХе.

— И была, и осталась, — примирительно говорит ГунМин, — я сейчас не об этом. Я о том, что делать ненависть смыслом жизни, растворяться в ней ... не очень это хорошо. Можно изнутри выгореть.

— Не беспокойся. Всё не так страшно. Мы рядом, мы поможем ей справиться, если вдруг такая угроза появится. Но судя по твоему лицу, это ещё не всё?

— Знаешь, ДжиХе, я не очень-то верю во всю эту мистику и религию, — чуть замявшись и сделав небольшую паузу, продолжает Ким ГунМин, — но ещё меня слегка тревожит, что ЮЧжин объектом своей ненависти выбрала именно Пак ЮнМи.

— Ты хочешь сказать, что тебя беспокоит судьба этой певички-плясалки?! — с каким-то даже удивлением произносит ДжиХе, — с каких это пор ты вдруг стал увлекаться этой тупой музыкой и малолетками-звездульками?!

— Не говори ерунды. Классическая музыка у неё потрясающая. Не зря её сейчас везде позиционируют, как мирового композитора номер один. Но дело не в этом. Она ведь официально считается национальным достоянием, со всеми вытекающими последствиями. К ней подобраться, наверное, не проще, чем в Ким ЧенЫна тортом запустить. Ты только представь себе, что будет, если случится хотя бы малейшая утечка информации об этой истории. Нас просто сомнут.

— Ну и что, помогла ли ей вся эта защита, когда она зрение потеряла? Какой-то малолетний идиот-хейтер просто так пробрался на концерт, сделал всё, что хотел, и никем не остановленный, ушёл. И где вся хвалёная безопасность "Sea group"?

ГунМин, не отвечая, пристально смотрит на жену, раздумывая, сообщать ли ей некую конфиденциальную информацию. Наконец, он приходит к определённому решению и продолжает разговор:

— Думается мне, ты должна знать ... скажем, некоторые детали тех событий. Видишь ли, мой отец слишком уж балует ЮЧжин. И когда она попросила его задействовать нашу службу безопасности для своих личных дел, отец не смог ей отказать.

— Ты хочешь сказать... Что наша дочь имеет отноше...

— Тихо! Ты всё поняла! — резко перебивает жену ГунМин.

— Но это же... Это же война! — ошеломлённо говорит ДжиХе, пытаясь как-то оценить ситуацию с учётом внезапно открывшихся неожиданных для неё обстоятельств, — Кимы такого простить не смогут!

— Ну, на самом деле всё не так страшно. Все знающие люди в курсе, что эти отношения между ЧжуВоном и ЮнМи — чистая фикция, исключительно для СМИ и бизнеса. Тогда, это публичное заявление президента, что они якобы жених и невеста... "Sea group" на этом деле смогла жирный такой кусок пирога у военных как компенсацию урвать. На самом-то деле ни ВонДук, ни МуРан совсем не жаждали заполучить в семью эту плебейку, будь она хоть трижды гениальным композитором и мировой знаменитостью.

— Любовь между молодым Кимом и этой певичкой ты исключаешь? Не любовь, нет, скажем, сильное увлечение? Она девочка явно не глупая, могла ему просто голову вскружить.

— Исключено. Не тот случай. Оба заметно этой публичной связью тяготились. ЧжуВону явно приказали играть роль, а её... Наверняка купили чем-то, и не очень дорого. ЮнМи из весьма небогатой семьи и деньгами не избалованна.

— Судя по твоему тону, что-то всё-таки пошло не так?

— Да, — недовольно кривится ГунМин, — никто не ожидал, что эта старая змея МуРан спустит свою свору для расследования этого дела. По идее, мы даже оказали Кимам услугу — дали уважительный повод к расторжению никому не нужной помолвки. Ожидалось, что выждав для приличия два-три месяца, ЮнМи сама объявит о расставании, а Кимы, посопротивлявшись для виду, уступят, щедро её на прощание одарив. А тут такая реакция... По слухам, молодой Ким даже смог вывести её из комы — она после того, как ослепла, из-за эмоционального шока неделю была в оцепенении, не ела, ни с кем не говорила, вообще ни на что не реагировала. А ЧжуВон её из этого состояния как-то смог вырвать. А потом, уже через несколько месяцев, потратил уйму времени и сил и всё-таки уговорил её не спешить и немного подождать с разрывом помолвки...