Сижу как обычно на своём месте в кабинете — там где у Т-образного стола условная ножка стыкуется с условной перекладиной. Верная ЁнЭ сидит на стуле рядом со мной, а бессменный помощник президента КиХо занял место напротив меня. Всё так привычно. Ан нет, не всё. Перед сабонимом вместо его любимой кофейной чашки стоит другая — керамическая, коричневая и побольше размером. И содержимое чашки уже не кофе (врачи рекомендовали на какое-то время от кофе отказаться), а пресловутый облепиховый отвар. Точно такая же чашка с тем же отваром стоит и передо мной, уважаемым посетителем кабинета, главной, но совсем не зазнавшейся звездой агентства. Хотел было приколоться и предложить сабониму сельдереевый сок, но потом решил, что это будет перебор. Нельзя шутить со святыми вещами — не поймут-с. И так СанХён из-за вынужденной диеты раздражённым всё время ходит и на секретаршу рычит.

— Как прошла поездка, ЮнМи? Устала? — впрочем, сейчас голос президента звучит на удивление доброжелательно.

— Да нет, сабоним, совсем не устала, спасибо. Всё прошло как обычно, ровно и без происшествий. Приехали, отыграла четыре концерта, посмотрели местные достопримечательности, уехали, — пожимаю плечами я.

— Мда? А что это была за история с твоим недомоганием на третий день поездки? — как бы между прочим спрашивает начальник. Блин... А я-то понадеялся, что до СанХёна эта информация не дойдёт. Кто настучал?! Кто донёс?!

— А-а, да форменная ерунда, сабоним! Наверное, что-то не то съела на ужин после выступления, или акклиматизация так себя проявила. Ничего страшного, через час уже в норме была. Не стоит вам заморачиваться всякими пустяками, — только бы он не начал мою менеджершу расспросами пытать! Всё ведь выложит как на духу, всё расскажет!

— ЮнМи, я сам решаю, что важно, а что пустяки, — суховато обрывает меня начальник, — менеджер Ли, что ты можешь рассказать нам про этот инцидент? — увы, не повезло. Не проскочили. Сейчас он мою ЁнЭ распотрошит...

Моя опекунша встаёт и тихим виноватым голосом начинает излагать своё видение событий:

— После концерта и вечернего приёма пищи госпожа ЮнМи выразила желание прогуляться по городу. На прогулке её сопровождала я и один охранник, выделенный нам принимающей стороной. Прогулка происходила в городском парке неподалёку от нашего отеля. Примерно через пятнадцать минут, прошедших с начала прогулки, госпожа Агдан остановилась около киоска с местным фастфудом, воскликнула "Во-о, то, что надо, хочу!", что-то купила там и тут же съела...

— Пирожок с фасолью это был, остренький такой, просто не смогла удержаться, так захотелось! — недовольно бурчу я, на секунду перебивая опекуншу.

— А как ЮнМи смогла это сделать, если все деньги и карточки были у тебя, ЁнЭ? — демонстративно игнорируя мою реплику, интересуется СанХён.

— ЮнМи на гастролях всегда требует, чтобы у неё была бы при себе небольшая сумма денег в местной валюте. Чаевые в отеле, сувениры... Ну и на случай какой-то непредвиденной, нештатной ситуации, как она говорит... Господин президент, я виновата, что не смогла воспрепятствовать ЮнМи в тот момент... — Ёна опускает голову и слегка скрещивает перед собой руки — традиционная поза для покаяния в корейском варианте. Ну да, воспрепятствуешь ты мне, как же. Слишком разные у нас весовые категории.

— Что было дальше? — сурово подгоняет менеджера СанХён.

— Мы ещё немного погуляли, примерно полчаса, и потом вернулись в отель. Всё было нормально, мы уже готовились отойти ко сну, но тут госпожа внезапно почувствовала себя нехорошо. И её ... вытошнило. Я очень испугалась и немедленно вызвала врача, хотя ЮнМи была категорически против этого.

— ЁнЭ, как всегда, излишне драматизирует ситуацию. Было бы из-за чего панику поднимать. Подумаешь, ну съела случайно какую-то гадость и сблеванула!

— ЮнМи, ты переигрываешь с образом хулиганки, следи за речью, — судя по голосу, брезгливо морщится СанХён, — и сейчас я разговариваю не с тобой. А ты помолчи. Продолжай, ЁнЭ.

— Врач осмотрел ЮнМи, прямо в номере сделал ей промывание желудка, сделал две инъекции и оставил гель для приёма внутрь. ЮнМи сказала, что это простой сорбент.

— А как ты общалась с врачом, ЁнЭ? Ты же не владеешь французским?

— Госпожа полностью обеспечила перевод и общение с доктором, сабоним.

— Что?! Ты доверилась этой хулиганке в таком важном вопросе?!

— Сабоним... Ещё раньше, ещё когда я в первый раз сопровождала Юну... то есть госпожу ЮнМи на гастролях, она пообещала, что не будет вр... то есть обманывать меня в вопросах, связанных с её здоровьем и безопасностью. И с тех пор я в этих вопросах полностью ей доверяю! — Ёна поднимает голову и бестрепетно смотрит в лицо президенту. Упс. Неловко как-то получается. А с другой стороны, я же и не вру ей почти никогда? А ежели и умалчиваю что-то иногда по ходу дела, это же не враньё? И всё исключительно для её же пользы!

— А госпитализацию врач не предлагал?

— По словам ЮнМи, врач не посчитал немедленную госпитализацию необходимой, но предупредил, чтобы его обязательно вызвали, если симптомы отравления опять проявят себя. К счастью, это не понадобилось. Госпожа ЮнМи благополучно заснула и спала ночью без каких бы то ни было происшествий.

— Были ли какие-нибудь последствия на следующий день?

— Последствий не было, господин президент. Я очень внимательно присматривала за ЮнМи и никаких отклонений в её состоянии не заметила.

— Ну ладно, ЁнЭ, ты нам всё рассказала? Можешь сесть, — великодушно разрешает СанХён и, сделав небольшую паузу, адресуется уже ко мне, — а теперь я хочу выслушать саму ЮнМи. Поведай-ка нам с КиХо, национальное ты наше достояние и гордость агентства, как тебе удалось сподобиться на такую дурость?! — сарказм у президента сочится из каждого слова.

Ах ты ... редиска нехорошая! Издеваешься?! Отвечаю нагловато и не вставая со стула:

— Как обычно, вот так вот получилось, сабоним. Захотела и сделала. Бывает.

— ЁнЭ, а почему в твоём финансовом отчёте о поездке не отражены расходы на оплату услуг врача? — встревает КиХо.

— Я настояла, чтобы ЁнЭ платёж провела не с корпоративной карты, а с моей личной, — объясняю я этому въедливому зануде.

— А почему?..

Почему, почему... Да потому что была у меня надежда, что этот инцидент не дойдёт до ушей высокого начальства и так и останется неизвестным! Ведь это так неприлично — лезть без спросу в маленькие чужые секреты! Вслух, однако, озвучиваю другую версию:

— Мой залёт — мне и платить. Да и всё равно сабоним в воспитательных целях наверняка меня бы заставил этот счёт оплачивать. И штраф ещё выставит. Правда ведь, господин президент? — с лёгким вызовом спрашиваю я.

— А знаешь, ЮнМи-ян, ты сейчас, наверное, очень удивишься, — насмешливо отвечает СанХён, — я не буду тебя штрафовать.

— Э-э, сабоним... Это как? — меня охватывают нехорошие подозрения. Начальник мудр, опытен и чертовски хитёр, он явно подготовил для меня что-то, что мне не понравится.

— Видишь ли, ЮнМи, с твоим теперешним уровнем дохода штрафовать тебя по-прежнему просто бессмысленно, — всё так же нехорошо улыбаясь, объясняет мне шеф, — а увеличить размер штрафов до суммы, которая окажется для тебя чувствительной, у меня права нет. Понимаешь?

— Вы хотите сказать, что теперь система штрафов из наших отношений изымается? — блин, ну где подвох, где подвох?!

— В какой-то мере да, — не отрицает начальник.

— И этот инцидент ... Я останусь безнаказанной?

— Ты — да. Ты. А поскольку это легкомысленное нарушение режима, которое потенциально могло повлечь за собой многочисленные негативные последствия — от срыва гастролей до серьёзного ущерба твоему здоровью — лежит в сфере ответственности твоего персонального менеджера, я назначаю ей штраф в размере полутора миллионов вон. Менеджер Ли, тебе всё понятно?

— Да, мне всё понятно, сабоним. Простите меня за мою ошибку, сабоним, я буду очень-очень стараться, чтобы она не повторилась, сабоним. Спасибо, спасибо, сабоним, — лепечет моя опекунша, несколько раз низко кланяясь с выражением ненаигранной скорби на лице.

— И ещё, ЁнЭ, — СанХён добавляет преизрядно металла в голос, аж до лязга, — когда ЮнМи попытается заплатить этот штраф за тебя или каким-либо иным способом компенсировать тебе потери, я запрещаю тебе принимать помощь от неё! Понятно?!

— Да, сабоним, — уже испуганно повизгивает ЁнЭ и на всякий случай ещё раз кланяется.

— Сабоним, шантаж — это очень плохая идея. Вы переходите запрещённую черту! — с негодованием говорю я.

— Шантаж? А где ты здесь шантаж увидела? — фальшиво удивляется мой начальник.

Я не отвечаю, со злостью раздувая ноздри и глядя на светлое пятно, каким я вижу лицо СанХёна. Как всегда, в моменты сильных отрицательных эмоций у меня подсаживается и без того даже до середины невосстановившееся зрение.

— Ладно, ЮнМи, а теперь давай поговорим спокойно, как взрослые и разумные люди, — оставив в стороне шутливый тон, уже серьёзно говорит президент. — Согласно залючённому с тобой и твоей мамой контракту, агентство, помимо всего прочего, обязано заботиться о твоём физическом здоровье и благополучии. Никто в Корее не поймёт меня, если мы вдруг начнём халатно относиться к самочувствию нашего национального достояния. Но как, чёрт подери, нам выполнять эти обязанности, если ты в любой момент можешь выкинуть такой фортель, что никто и представить себе не сможет?! Ты же неуправляема! — внезапно рявкает СанХён, грохнув кулаком по столу. Затем он успокаивается и продолжает тоном ниже. — ЮнМи, я понимаю, что ты человек творческий. Я понимаю, что в твоём возрасте и в твоём положении дурацкие выходки время от времени просто неизбежны. Более того, я и дальше готов смотреть на эти безобразия сквозь пальцы, как это делаю сейчас. Но только на те из них, которые не представляют реальной угрозы твоему здоровью! А вот если тебе придёт в голову идея сотворить какую-нибудь глупость, которая может быть для тебя опасна — помни, что неизбежно пострадает человек, к которому ты хорошо относишься — Ли ЁнЭ. Ты девочка умная и сообразительная, и память у тебя замечательная, так что проигнорировать моё предупреждение по недомыслию или забыть о нём у тебя не получится.

— И вы решили, что со мной можно действовать таким тупым шантажом?! Вы серьёзно, сабоним?! — не пойму, чего у меня сейчас больше — гневного удивления или удивлённой ярости?

— Это не шантаж и не принуждение, ЮнМи, — каким-то усталым голосом говорит СанХён. — Поверь, агентству не принесёт прибыль твоё раздражение и обида, да и мне самому эта ситуация тоже не доставляет никакого удовольствия. Всё это делается исключительно из-за тебя и для тебя. Постарайся успокоиться и посмотреть на всё это со стороны.

Ну да, ну да. Плавали, знаем. "Всё это делается для твоей же пользы" — любимая фраза всех родителей и палачей при исполнении. Несколько раз медленно и глубоко вдыхаю и выдыхаю через нос. Пробую проанализировать ситуацию, отбросив эмоции. А как бы я сам вёл себя на месте СанХёна? Дано: есть такой субъект, как я. Я отвечаю головой за здоровье субъекта, если что-то случится, мне мало не покажется, в дерьме утопят с головой. И субъект время от времени сам может подбросить нехилый такой геморрой своим поведением. Требуется: и как с таким вести дела? Прямое давление исключаю. Нет таких рычагов. Пугать штрафами? Не получится ничего — от разрешённых штрафов субъект даже не почешется, а необоснованно их увеличивать нельзя. Тем более, что субъект может психануть и испортить отношения с агентством, а это эпик крэш. Взывать к совести субъекта — так уже взывали и неоднократно взывали. В большинстве случаев срабатывает, но иногда не успевает — идиотские поступки, они часто спонтанные и бессознательные. Значит, нужно действовать не напрямую, а через кого-то. Заложить пациенту ... тьфу, чёрт, субъекту подсознательную мысль "мои поступки — неприятности у жертвы" и вуаля. И, кстати, идея-то не новая, ещё стопицот лет назад были такие специальные мальчики для битья при королевских дворах. Про Европу знаю, а вот в Корее, интересно, были? Думается мне, что и здесь тоже были. Но для того, чтобы этот метод был эффективен, нужна достаточно сильная положительная эмоциональная связь между сабжем и жертвой. А таковых у сабжа не так уж и много, ну кто? Мама, сестра, дядя, шесть коронок и ЁнЭ. Реально добраться СанХён может только до сонбэ и до Ёны. Сонбэ к моим эскападам подвязать можно, но не очень просто, а вот ЁнЭ... Её сам бог велел! Нда... Теперь бы ещё разобраться, как с этим жить. Да что там, собственно, разбираться? Прикинем крайние варианты. Допустим, нифига ничего не сработает. Я косячу, СанХён исправно штрафует подругу, она страдает, и чё дальше? Неее... Какой-то безрадостный вариант, так не пойдёт. Я, конечно, человек жёсткий и не сопливый, но, боюсь, меня совесть потом просто загрызёт. Вот наградила же ГуаньИнь, пусть ей хорошо будет, этой чёртовой эмпатией! А впрочем... Не всё так плохо. В крайнем случае, заставлю Ёну уволиться из агентства, сам ей зарплату платить буду. СанХён до неё не дотянется. Так, а самый хороший вариант? Закладка в мозгах действует, я не срываюсь на тупые выходки, Ёну не штрафуют, все довольны, все смеются. И всё вроде бы отлично, но все при своих. А где хоть какой-то профит? Так не пойдёт! Пусть тогда хоть символически моей менеджерше зарплату поднимет!

— Ну, что скажешь, ЮнМи-ян? — интересуется СанХён, терпеливо дожидающийся, когда я закончу обдумывать ситуацию и подниму голову.

— Будет справедливо, если вы при этом увеличите зарплату моему персональному менеджеру, сабоним. Раз уж ей придётся играть роль сдерживающего фактора для меня, пусть будет компенсация, — стараюсь говорить похолодней. Вся злость куда-то уже ушла, приходится её имитировать.

— На двести тысяч вон, — мгновенно отзывается шеф. Это мне кажется, или действительно в его голосе звучит неподдельное облегчение?

— На пятьсот. И вот этот штраф в полтора миллиона снимаете. Новые условия, давайте с чистого листа начнём, — это же Восток. Не поторгуешься — потеряешь уважение.

— ЮнМи-сси!.. — что-то там пытается вякнуть моя опекунша. Не поворачиваясь, чувствительно пихаю её локтем в бок. Вот нехрен тебе лезть в серьёзные мужские разборки, не доросла ещё! ЁнЭ, забавно булькнув, на полуслове затыкается.

— Об этом не может быть и речи! Но я могу снизить штраф до миллиона вон и увеличить оклад ЁнЭ на двести пятьдесят тысяч. И ещё тогда с тебя две новых композиции, для "Red Velvet" и "Bang-bang".

— Ладно, композиции будут. Но штраф снимается полностью и оклад увеличивается на триста тысяч. Это моё последнее слово, сабоним.

— Хорошо, ЮнМи, я думаю, что смогу пойти тебе навстречу в этом вопросе. Но прибавка и снятие штрафа будут не сразу а после испытательного срока для тебя. Скажем, три месяца без замечаний, как ты на это смотришь?