Мастер ножей

Вестас успел выпустить одну стрелу, затем выхватил меч. Его примеру последовали Трибор и Грорг. Правда, здоровяк не понимал, что в этой рубке его тяжёлый двуручник совершенно бесполезен. Твари, которых натравил на нас Посторонний, были слишком быстры. Я успел подумать, что такие птицы на Тверди не водятся, а потом...

Потом мы с Коэном начали убивать. Я срубал птиц ножами, метая их по круговым траекториям. Коэн глушил тварей вспышками света, вырывающимися из посоха. Птицы падали на мостовую, где их добивали остальные. Посторонний, мрачнея, наблюдал за побоищем. Вернее, это я полагал, что Посторонний мрачнеет — видеть этого под капюшоном было нельзя.

Когда мы покончили с пернатыми друзьями, наш противник сказал:

— Что ж. Первое испытание вы прошли.

После этих слов струи дождя застыли. Превратились в отвесные прозрачные нити, связавшие воедино хмурые небеса с одетой в брусчатку землёй. Наши спутники стали исчезать. Вначале пропал Грорг — просто растворился в окружающей серости. Затем не стало Вестаса. Ивена, Трибора, и Рыка.

Посторонний протянул руку и открыл дверь. Это кажется бредом, но проём распахнулся прямо посреди дождя. Раздался лёгкий скрип.

— Погуляем, — шепнул человек в капюшоне.

И шагнул в проём.

Я недоумённо уставился на Коэна.

— Что это значит? Где мы?

Наниматель вздохнул.

— В его разуме.

— Что? — я оторопел.

— Мы в сознании Постороннего, — терпеливо пояснил Коэн. — Он нас сюда привёл.

— Как это возможно? — Признаться, я слегка запаниковал. Понимаете, одно дело — сражаться с потусторонними силами во сне. Совсем другое — средь бела дня.

Коэн отмахнулся.

— Потом объясню. Сейчас его нужно убить.

Мы направились к двери, услужливо распахнутой перед нами врагом. Без сомнения, это была ловушка. Если мы попали в разум Постороннего, шансов сразить его очень мало. Тут ведь действуют его правила, всё подчиняется его непостижимой логике. Это я понимал. Но и бросать Коэна в разгар схватки не собирался. Да и не получилось бы — пути назад я не знал.

За дверью нас ожидала башня.

Никакого дождя, рваного полотнища туч и полуразрушенного города. Перед нами распростёрлось бесконечное пространство, затопленное водой. На фоне ясного голубого неба росла башня — несметные ярусы, увитые лестничными спиралями, смешение архитектурных стилей и материалов, канаты и водосточные трубы, странные наросты и контуры механических циферблатов. Сооружение было увенчано четырёхскатной крышей с изогнутыми краями — такие крыли на юго-востоке Тверди.

— Нам туда, — сказал Коэн.

Мог и не говорить. Я увидел человеческую фигурку, карабкавшуюся по лестнице третьего яруса.

Мы двинулись к башне. Прямо по воде. Море (или озеро), окружающее нас, было мелким — едва по щиколотку. Спустя несколько сотен шагов я понял, что башня не приближается. Происходящее напоминало дурной кошмар, в котором ты пытаешься убежать от опасности, но все усилия оказываются тщетными. В нашем случае всё наоборот — мы догоняли опасность.

— Остановись, — приказал Коэн.

Я подчинился.

— Закрой глаза и представь, что ты у подножия башни.

Я попробовал это сделать. Когда понимаешь, что находишься в чужом сне, начинаешь невольно играть по правилам чужого воображения. Мой наставник любил повторять, что человек ко всему приспосабливается.

Открыв глаза, я обнаружил себя у башенной стены. Вверх громоздились ярусы из камня, дерева, стекла, тростника и бумаги. Дикая мешанина, в реальном мире это сооружение мгновенно рухнуло бы. В сознании Постороннего оно могло простоять вечно. Правда, вечность эта будет субъективной.

Коэн начал подниматься по лестнице. Я — за ним. Пролёты состояли из разного количества ступенек. Временами лестница превращалась в крытую галерею, опоясывающую башню. Некоторые марши были каменными, другие — деревянными. Иногда пропадало ограждение, иногда "дорога" ныряла в тоннель, левая сторона которого была застеклена. Несколько раз нам приходилось карабкаться по верёвочным мостам, шатающимся над бездной, или аккуратно пробираться по хлипким настилам.

— А что внутри? — спросил я.

Коэн пожал плечами.

— Какая разница?

Дальше я расспрашивать не стал.

На продуваемой всеми ветрами террасе мы остановились, чтобы передохнуть. Сон Постороннего был очень правдоподобным — наши тела уставали, дыхание учащалось. Мне казалось, что мы уже целую вечность провели на этих нескончаемых ярусах. Оценить высоту башни не представлялось возможным — её просто не с чем было сравнивать.

— Мы можем вернуться? — спросил я. — В Китоград.

— Да, — кивнул Коэн. — Если убьём его.

Над моей головой шумели пальмовые листья. Солнце застряло в зените расплывшимся пятном. Время застыло, перестало существовать. Само понятие времени утратило всяческий смысл. Башня не кончалась — это было ясно. Чем выше мы поднимались, тем больше уровней надстраивало больное воображение Постороннего. Мы умрём с голоду или сойдём с ума, но догнать своего противника не сможем.

Полной грудью я вдохнул морской воздух. Закрыл глаза. И представил, что Посторонний стоит рядом. Я припомнил его образ в мельчайших подробностях — вплоть до фактуры ткани балахона.

И он появился.

Я с трудом увернулся от броска змеиного посоха. Едва материализовавшись на террасе, Посторонний вступил в бой. Мне пришлось резко прогнуться — перед глазами мелькнул пятнистый рисунок, покрывающий змеиную шкуру.

Коэн ударил змею своим посохом. Тварь с шипением отпрянула и затвердела. Я потянулся к метательным ножам, но их не было. Пустые чехлы — вот всё, что мне удалось нащупать.

— Непритятный сюрприз, мастер? — Донеслось из-под капюшона. — Это мой мир.

— Соберись! — рявкнул Коэн. С его посохом ничего не произошло. У меня возникло подозрение, что волшебник был знаком с правиами этой реальности гораздо лучше меня. Это его "соберись" напомнило мне тренировочные бои с Вячеславом.

Похоже, единственное действенное оружие в вымышленной реальности — разум. Чтобы победить врага на его территории, нужно призвать воображение. Я представил, как мои руки удлиняются, превращаясь в дуэльные клинки. И это произошло. Кисти и пальцы вытянулись, стали плоскими, затем срослись. Ещё мгновение, и на их месте образовались остро отточенные лезвия. Я выбросил руку, вспарывая бок Постороннему. Уйти от удара он не успел — просто не ожидал чего-то подобного. Вскрикнув, чужак выронил посох. Я выбросил вторую руку, целясь под капюшон. Клинок насквозь прошил сгустившуюся там тьму и вспорол плотную ткань.

Посторонний сделался каким-то бесформенным, обмяк и грудой лохмотьев опал к моим ногам.

Неведомая сила подхватила нас и вышвырнула в Китоград. Это произошло настолько быстро, что я даже сориентироваться толком не успел. Просто увидел, что мы стоим в прежних позах посреди улицы, ощутил на своём лице дождь, а в ладонях — привычную тяжесть ножей.

Мы вернулись.

Тело Постороннего лежало на мостовой в паре шагов от меня. Никакого волшебства. Мертвец, разум которого мы только что уничтожили. Я приблизился к нему. Помедлив, нагнулся и откинул капюшон. Не знаю, что я собирался увидеть. Рептилию или сгусток тумана, наверное. Это был человек. Мужчина лет сорока, коротко стриженый. На висках — седина. На лице — выражение запредельного ужаса.

Человек.

Коэн тронул меня за плечо:

— Идём. Возможно, есть и другие.

Для наших спутников, мне кажется, всё выглядело так, словно Посторонний упал без причины и умер. Я не знаю, сколько мы отсутствовали. Быть может, в этом мире, прошёл миг. Или час.

Мы обогнули павшего врага и направились к Храму. Сооружение горделиво высилось в конце улицы — там, где каменное ущелье расширялось, врастало в шестиугольную площадь. Каждый угол — выход на другую улицу. Заброшенный Храм словно высился в сердце звезды — погасшей, затянутой патиной уснувших эпох, мхом и кустарником. Здание постиг чудовищный удар, это было видно, но стены устояли. Демиурги умели строить и накладывать охранные заклятья на свои здания.

Со стороны Храм смахивал на гигантский шар, увенчанный высоким шпилем. И всё. Полукруглая арка служила входом. В былые времена здесь, говорят, было не протолкнуться. Тогда распахивались арочные ворота, и под своды Матери Ветров стекался городской и сельский люд. Кто-то хотел получить благословение Завеи, надеясь прекратить засуху либо избавиться от проливных дождей. Иные стремились очиститься, принеся огненную жертву вездесущему Коларду. Третьи мечтали о боевой славе и шли на поклон к суровому Руевиту. Так было несколько столетий назад.

Теперь всё иначе.

Большинство Храмов опустели, служители культа Демиургов покинули их стены. Иногда внутрь этих религиозных склепов заходили мы — мастера ножей. Превратники памяти, как называл нас Вячеслав. Внутренний обход полагалось делать ежедневно. Я всегда считал это почётной, но бессмысленной обязанностью, данью старинным традициям. Никто и предствить не мог, что из-за нагромождения камней будут умирать воины.

Местный Храм был точной копией того, что стоял в Ламморе. За малым исключением. Арочные ворота и крохотная дверь служителей отсутствовали. Вместо этого в округлой стене зиял тёмный провал. Трещины паутиной покрыли детище Демиургов. Шпиль покосился.

— Я дальше ни ногой, — отрезал Трибор. — Нельзя простому смертному по таким местам бродить.

— И не нужно, — успокоил его Коэн. — Внутри мне понадобится только Ольгерд. Стерегите подходы к Храму — на нас могут снова напасть.

Сказав это, Коэн направился к арочному проёму. Вслед за ним зашагал и я. Внутри обитель Демиургов выглядела неприглядно и смахивала скорее на первобытную пещеру, чем на место поклонения богам. Всюду — строительный мусор, мох, паутина, запах плесени. Под потолком обосновались летучие мыши. Кое-где через проломы в стене пробивался тусклый дневной свет. Другим источником освещения были круглые оконные проёмы, некогда забранные мозаичным стеклом.

Я шёл за Коэном в дальнюю часть главного зала — туда, где на ступеньках покоились остатки алтаря. Рядом ощущалось присутствие рлока. Зверь переступал бесшумно, я чувствовал его эмоциональный фон. Нам обоим было не по себе.

— Принято считать, — сказал Коэн, — что Храм Китограда разрушен и применять его по назначению больше нельзя. Мне кажется, это ложь. Он заморожен, уснул, частично утратил свои функции, но кое-что выяснить здесь можно.

Пожимаю плечами. Слово "функции" мне незнакомо.

— Видишь ли, — продолжал откровенничать волшебник. — Гильдия Ножей охраняет владения Демиургов не просто так. Это часть обширной транспортной системы, построенной нашими общими предками. Более того — это скелет твоего мира, Ольгерд. Сейчас ты ничего не понимаешь, да и никто в Гильдии не пытался тебе объяснить. Это утраченные знания. Даже для моей расы, понимаешь?

Качаю головой.

Мне ничего не понятно. Я боец, моё предназначение — оберегать Храмы и помогать городским властям. Так было всегда. Но в последнее время всё перевернулось. Одно ясно — Коэн знал о Демиургах гораздо больше моего.

— Поймёшь, — заверил Коэн. Глаза мага странно горели — он приблизился к разгадке некой тайны, постичь которую я был не в состоянии. — Сейчас делай всё, как я говорю.

Молчу.

Приблизившись к алтарю, мы остановились. Коэн опустился на каменный пол. Скрестил ноги. Я последовал его примеру, краем глаза наблюдая за рлоком. Зверь держался в стороне. Принюхивался.

— Закрой глаза, — приказал Коэн. — Представь, что алтарь — это вход в дом. Можешь вообразить на его месте дверь. Бери меня за руку и веди туда.

То, что он говорил, не имело смысла. С другой стороны, год назад я и подумать не мог, что буду сражаться во сне со странными чужаками и шляться по легендарным руинам.

На месте алтаря распахнулась дверь.

Я нащупал руку Коэна — посредник тотчас материализовался в моём воображении. Мы, как и прежде, сидели на холодных храмовых плитах, но теперь перед нами возник вход в некое задверье, о существовании которого мне не рассказывали.

Выпрямившись, я шагнул к двери.

У самого уха раздался шёпот Коэна:

— Не отпускай мою руку.

Покрыв расстояние, отделявшее нас от двери, я взялся за ручку и потянул на себя. Дверь отворилась бесшумно.

Мы переступили порог вместе.

К этому моменту я уже понимал, что Коэн использовал меня в качестве проводника. Похоже, мастера ножей умеют проникать в потустороннюю реальность храмовых комплексов. Об этом наверняка знали братья Внутреннего Круга, но моя степень посвящённости серьёзно сужала картину мира.

На меня обрушился белый свет.

Я потерялся, утратил связь с действительностью. Всё было залито ослепительным сиянием, помещение Храма раздвинулось в бесконечность и перестало существовать. Мои ноги оторвались от пола, а тело устремилось в неведомую даль. Я ощутил стремительное движение, прежде такие скорости были мне недоступны. Я стал движением, растворился в пространстве, утратил контроль над собой. Вскоре молочная белизна начала приобретать конкретные очертания.

Передо мной распростёрлась Твердь.

Нет, не так. Передо мной раскинулся мир. Всё, что находится под звёздами и лунами. Голубой шар, в центре которого находился материк. Мою Ойкумену окружали воды океана. Кое-где виднелись россыпи архипелагов и светлые штрихи барьерных рифов. Над землёй парили Облака. Я увидел дрейфующие скиты — они медленно плыли над миром, повинуясь небесным течениям и воле своих кормчих. Храмы светились красными точками, они были равномерно разбросаны по всей Тверди. Между точками протянулись лучики света. Передо мной предстала исполинская сеть, узлами которой были Храмы Демиургов. Присмотревшись, я заметил, что лучики устремляются выше — к заоблачным скитам. Точнее — к вратам, ведущим во Внемирье. По линиям, соединяющим Храмы и Двери, непрерывно сновали потоки частиц. Словно кто-то невидимый забросил в водопровод рой светлячков и теперь наблюдает за их перемещением.

Пора.

Шёпот Коэна выдернул меня из храмовой паутины, заставил вновь погрузиться в молочное сияние, а затем — вернуться в реальность Пропащего Града. Некоторое время я приходил в себя. Перед глазами плавали круги, а мысли возвращались к живым Храмам и заоблачным скитам. Мне было тяжело осмыслить увиденное — я не представлял, что всё это значило.

Рядом стоял рлок. Зверь весь напрягся, шерсть на загривке топорщилась. Рлок принюхивался к пространству. Я ощущал тревогу, исходящую от него.

— Идём, — позвал Коэн.

Мой наниматель спешил. Он двигался торопливо и чего-то опасался. Как и рлок. Я коснулся разума своего друга и получил целый набор картинок: оживающие улицы, стягивающиеся со всех сторон перевертни. Наш след снова взяли. Их вёл Скрир — сомневаться в этом не приходилось.

Мы вышли на улицу. В шум дождя вплёлся протяжный волчий вой — к нам подбирались преследователи.

Я выхватил дуэльные ножи и приготовился к последней схватке. Рядом стояли помрачневший Грорг, усталый Вестас и яростный Трибор, всем сердцем ненавидевший волколаков. Все они приготовились отдать свои жизни подороже.