Мастер ножей

— Мы? — тупо переспросил я.

— Разумеется, я не имею в виду Твердь или Облака. Или даже второй материк. Я говорю о своём мире, вы привыкли называть его Предельными Чертогами.

Вот как. Я и забыл, что Коэн явился из чужого мира. Открыл одну из небесных дверей и шагнул к нам. Предельные Чертоги, мифическая обитель предтеч, якобы сотворивших всё сущее. Этим, видимо, и объясняется его мощь. Правда, у всего есть границы. Иначе Коэн не нанимал бы нас, простых смертных.

— Расскажи мне о Чертогах, — попросил я. И сам удивился своей наглости.

Коэн снова приложился к пузырьку.

Протянул мне.

Я сделал маленький глоток.

— Придёт время, и ты обо всём узнаешь. Есть вещи, которые нужно увидеть самому, чтобы принять сердцем и разумом. Вот для этого мы с тобой и путешествуем.

Больше он не проронил ни слова.

Вода мирно плескалась о брёвна нашего плота. Поскрипывала уключина греби. Кто-то вполголоса затянул балладу о Красной Горе.

Вытянув ноги, укрывшись плащом и подложив под голову рюкзак, я уставился в небо. В мой бок упиралась массивная туша рлока. Гора мышц мерно вздымалась и опадала. Справа лежал Коэн. И я вдруг подумал, что связи этого мира невероятно сложно проследить. Сколько вёрст преодолели слова и мелодия песни, которую я сейчас слышу? От дальних северных островов и фьордов, через добрую половину материка, она добиралась сюда. От таверны к таверне. От одного военного лагеря к другому. От палат ярла — к пещере разбойника. Десятилетия пути. И всё для того, чтобы связать погибшего отца с сыном, который сжимает сейчас побелевшими пальцами гребь.

Мне хорошо.

Вокруг — люди, которые могли бы стать, пожалуй, моими друзьями. Или братьями по оружию. Что важнее. Надо мной — звёздные россыпи, частично прикрытые туманностью, почти полный диск Торнвудовой Луны, соприкасающийся с сереброликим Оком, а у самого горизонта — едва прорезавшийся серп Паломника, — третьего ночного светила, подолгу скитающегося в полуночных безднах и радующего нас своим светом лишь раз в неделю.

— А ведь её даже не видно отсюда, — вдруг сказал Коэн.

— Ты о чём? — поворачиваю голову набок.

Посредник смотрит на звёзды.

Как я.

И не отвечает.

На реке прохладно. Не то, что в лесу. Иногда до моего слуха доносится всплеск — играет рыба.

Я вспоминаю день, когда впервые познакомился с рлоком.

Уединённые террасы Гильдии Ножей врубились в южные склоны Ливонского Хребта, к которому прильнул Трордор. Чтобы попасть сюда, соискателю, претендующему на роль ученика, или человеку, имеющему дело к Магистру, пришлось бы преодолеть несколько тысяч высеченных в скале ступеней и сотни метров узких горных троп. Почему мы забрались так высоко? Чтобы не отвлекать себя от обучения. Так сказал Наставник.

Владения Гильдии захватывали около десятка террас, расположенных уступами одна над другой, и связанных теми же ступенями, тропами, а иногда и просто верёвочными лестницами. В расположении террас прослеживалась строгая иерархия и функциональность. На самой верхней площадке, расчерченной ровными квадратами плит, отполированных временем и дождями, стоял Храм, считавшийся главенствующим на материке. К нему примыкала келья жреца, отправлявшего регулярные службы. Ниже находилась терраса Магистра, ещё ниже — две террасы, на которых жили и собирались на совет братья Внутреннего Круга. Затем шли уступы со скитами Наставников. Следующий ярус — кухни, склады и прачечная, где мы стирали одежду. Дальше — террасы для тренировок, лекций и учебных поединков, а также для выгула рлоков — целый образовательный комплекс со своей системой переходов и спецификой конструкции. В самом низу Гильдии обитали мы. То есть ученики. У нас тоже была высотная иерархия — в зависимости от года обучения.

Моё жилище олицетворяло аскетизм и неприхотливость. Это был деревянный домик с односкатной крышей и площадкой для медитации. Кровать отсутствовала. Я спал на шкуре горного барса и укрывался стёганым плотным одеялом. Планировка дома — две комнаты, туалет и умывальник. Гильдия располагала надёжной системой канализации, связанной с городскими коллекторами под горой. Воду мы получали из многочисленных ручьёв и с ледника. Так что я мог сходить в сортир, потянуть за верёвочку и насладиться процессом спуска фекалий. Это серьёзно контрастировало с тем, к чему я привык на отцовском хуторе... Как я уже говорил, комнат было две. В одной из них я жил. Там хранились мои вещи, большую часть которых составляли учебные тисовые клинки и свитки с рунами, а также выданные мне тома Истории Гильдии. Арсенал тисовых ножей впечатлял: метательные клинки различных форм, размеров и балансировки, дуэльные ножи, дискообразные чакры, сюрикены, кривые керамбиты, парные бабочки... Ученикам строго-настрого запрещали пользоваться настоящим оружием. В центре дремал каменный очаг, бездействующий в эту пору года. Стены моей комнаты украшали изречения Наставников прошлого. Далеко не все перлы я мог прочесть, поскольку они были написаны на тер, языке древней Державы, мифическом языке предтеч... которому меня тоже учили. Он отличался от державного наречия, общепринятого на Тверди. Не в лучшую сторону, если честно. Значение большинства слов и выражений тер попросту от меня ускользало. Признаюсь, я и на наречии не умел читать, пока Вячеслав не взялся за моё обучение.

Вторая комната скрывалась от меня за мощной бронированной дверью, запертой до поры до времени. Я всегда думал, что это загадка, которую мне предстоит разгадать. Экзамен на зрелость.

В северо-восточном углу моей комнаты на низкой подставке стояла клепсидра. За ночь вода переливалась из одной ёмкости в другую, и под давлением жидкости срабатывала пружина. Выдвигалось лезвие, оно перерезало нить с подвешенным металлическим шариком. Шарик с грохотом падал на жестяную тарелку. Всегда в одно и то же время. Если я забывал перевернуть вечером клепсидру и заново подвесить шарик, Вячеслав бил меня палкой. Если я не просыпался от звука упавшего шарика — экзекуция повторялась.

Каждое утро начиналось одинаково.

Падал шарик. Я вставал с постели. Шёл в туалет, умывался и приводил себя в порядок. Одевался в холщовые, не сковывающие движений, штаны и такую же рубаху. Обувал сандалии и бежал к душевым кабинкам, пока они ещё не заняты. Тому из учеников, кто прибегал последним, всегда приходилось ждать. Освежившись, я возвращался к домику, поднимался по деревянной лесенке на крышу и, подобно другим ученикам, около часа проводил в созерцании. Затем начинались занятия. Групповая лекция по Истории и Кодексу Гильдии, индивидуальные уроки со своим Наставником. Теория и практика. Практики всегда больше, и вся она, за малым исключением, боевая. Уроки перемежались бегом и упражнениями на выносливость.

В то утро наступил особенный день.

Я понял, для чего предназначалась вторая комната. После занятий Наставник поманил меня пальцем.

— Ольгерд, — сказал он. — Мне надо кое-что тебе показать.

Я повиновался.

Мы направились вверх по узкой тропе, огороженной вбитыми в скалу штырями с протянутой меж ними ржавой цепью. Туда, где читались групповые лекции, на террасы Познания. Во мне крепли светлые предчувствия. Я не мог их объяснить, но что-то подсказывало — учитель приготовил сюрприз.

Приблизившись к длинному зданию с островерхой крышей, мы остановились у самого входа. Я понимал, что зал покинут учениками, и сейчас там пусто. Однако сердце усиленно билось.

— Открой дверь, — сказал Вячеслав.

— Это дополнительный урок, Наставник?

Лицо Вячеслава озарилось едва заметной улыбкой.

— Нет, мой мальчик.

— Вы пойдёте со мной?

Он покачал головой.

— Это только для тебя.

Кивнув, я потянулся к латунной ручке двери. И ощутил волну. Словно кто-то искал друга. Или маму. Заполняя пространство потоками тепла в надежде, что кто-нибудь откликнется. Кто-нибудь, подходящий на эту роль. Потому что мне одиноко, и я провёл много дней в пути. Нет, не я. Тот, кто ждал меня за дверью.

Существо.

Я мысленно потянулся к нему, и оно откликнулось. Всплеск радости. Оно было таким же маленьким, как и я.

Дверь мягко отворилась.

Рлок был размером с дворнягу. Белый и пушистый. Вот только клыки, когда он открыл пасть, сразу сообщили, что передо мной хищник.

Существо издало утробный звук.

— Рык, — сказал я. — Теперь это твоё имя.

Я мысленно повторил это. И зверь принял то, что было сказано.

Вячеслав ждал меня снаружи. Он улыбнулся, увидев, что я держу животное на руках.

— Это полярный рлок, Ольгерд. Ты слышал о них?

Киваю.

— Хорошо, — Наставник протянул мне ключ. — Теперь он твой. И будет жить в запертой комнате.

— Почему? — меня поразила дикая несправедливость. — Почему я должен его закрывать?

— Потому. — Голос Наставника сделался жёстким. Он чеканил каждое слово. — Потому, что если в твоё жилище войдёт кто-либо, кроме тебя, рлок постарается его убить. И, вероятно, преуспеет в этом.

Я сжал в кулаке ключ.

— И вас, Наставник?

— И меня.

Повисло молчание.

— Ладно, — Наставник смягчился. — Питомцев разрешено выгуливать на специально отведённой для этого террасе. Я принесу тебе график выгулов, чтобы питомец не пересекался с другими зверями. Когда он привыкнет ко мне и другим людям, начнутся ваши совместные тренировки. Но до тех пор держи его под замком.

— Что он умеет? — спросил я.

— О, — Наставник загадочно подмигнул мне. — Скоро узнаешь. Но не цепляй на него ошейник и поводок. Не поможет.

Наставник оказался прав. В последующие месяцы я узнал о рлоках массу полезных вещей. И страшных. Зверь тоже познавал меня. Мы плыли в одном психическом потоке, взрослея вместе и радуясь всему новому. По утрам мы просыпались в одно и то же время. Я брал его с собой на крышу в час ранних медитаций. Две губки, впитывающие в себя огромный и непостижимый мир. Когда Рык научился отпускать свой разум в дальнее путешествие, мы стали вместе делать вылазки в Трордор и ещё дальше, на окружающие город территории.

Когда я рассказал о наших странствиях Вячеславу, тот задумчиво огладил бороду и изрёк:

— Ваша связь глубже, чем я себе представлял.

— Это хорошо, Наставник?

Вячеслав ответил после секундной заминки:

— Да. Это хорошо.

Поздней осенью мы явились на занятия вдвоём.

Яркость воспоминаний постепенно поблекла и растворилась в звёздном свете, льющемся с неба.

Я погрузился в сон.

Течение Немеса подхватило мой разум и увлекло в тёмные дали, журчащие талыми ручьями, в муть городских водостоков. Осколки прошлого неслись сквозь пространство и время, вспениваясь в ущельях и разливаясь на перекрёстках. Я обрушился на землю ревущим горным потоком, разбился о камни мириадами капель, и вновь обрёл цельность.

Глава 12

Пороги

На плоту было шумно.

Звуки вырвали меня из небытия и заставили открыть глаза. Немес ускорился, грозно зарокотал, подбираясь к каменным перекатам. Берега стали ещё круче — теперь они вздымались отвесными стенами по обе стороны от плота. Стволы сосен подступили ближе, превратив речное русло в холмистую теснину.

Удерживать плот стало тяжелее. Правил Грорг. Мышцы бугрились под кольчугой северянина, он с трудом противостоял стремнине. На некотором отдалении впереди виднелось "судёнышко" Трибора.

Рык настороженно повёл ухом.

— Разобрать оружие, — приказал Коэн.

Ответом ему был лязг клинков. Я даже не пошевелился. Мои ножи всегда при мне, такова многолетняя привычка.

Кое-где из воды уже выступали массивные валуны — пока вдоль берегов, так что опасности они не представляли. Брёвна поскрипывали, "палуба" периодически кренилась, заваливаясь то на левый, то на правый борт.

— Пороги рядом, — буркнул Вестас.

Это мы поняли и без него. В воздухе запахло опасностью. Рык еле слышно урчал — чувствовал приближение схватки.

Слева на отвесном берегу мелькнула серая тень.

— Приготовились, — сказал Коэн.

Вскоре я понял, что Клан Серых Псов не тратил время попусту. За очередной излучиной мы увидели поваленные деревья. Могучие стволы сосен были переброшены над каньоном реки в нескольких местах. На этих импровизированных мостах виднелись человеческие фигуры. Пока ещё человеческие.

Я насчитал три поваленных сосны. И около двух десятков противников. Нас стремительно несло к расставленной ловушке.

Первым под удар попал Трибор со своими ребятами. Засаду бывалые воины заметили вовремя — в волколаков полетели стрелы. Враги не спешили оборачиваться — они выставили щиты, защищаясь от града стрел. Затем швырнули щиты вниз и прыгнули сами.

Я заворожённо наблюдал за их трансформацией. Человеческие фигурки прямо в воздухе меняли очертания, обрастали шерстью и вытягивали лица в звериные морды. Брошенное копьё пригвоздило одну тварь к сосне. Трибор успел снести голову ещё одному прыгуну. Кто-то попадал в воду и теперь боролся с течением, пытаясь выплыть. Но трое перевертней всё же оказались на плоту. Закипел бой.

Я отвернулся.

Перевёл взгляд на следующий ствол. Когда мы сблизились на приемлемое расстояние, я начал отправлять в дорогу ножи. Метательный нож отличается от стрелы своей массивностью. А мои клинки умели ещё кое-что — они чертили криволинейные траектории, впивались в тела и тотчас возвращались.

Черчу руны. Очень быстро. Кто-то падает вниз, захлёбываясь кровью, кто-то успевает выставить щит. Клинок с треском выдёргивается из щита, описывает дугу и с хрустом врубается в чей-то череп.

Опомнившиеся дружинники Ратимира схватились за луки и присоединились к бою. Две стрелы прошли мимо, третья прошила кожаный доспех худого паренька, сбросив его в реку.

Волколаки прыгнули.

Я вернул клинки в ножны и выхватил керамбит. В левой руке оказался нож-кастет. Самое удивительное — я так и не успел пустить оружие в дело. Потому что Рык издал свой фирменный вопль.

Акустическая волна смела падающих тварей. Несколько нападавших рухнули в воду, одного размозжило о выступающий камень.

Мы поравнялись со вторым плотом и увидели, что ребята Трибора тоже расправились с перевертнями. Третья сосна мгновенно опустела. Воины, перекинувшись серыми тварями, скрылись в густых зарослях.

Ловушка осталась позади.

Должен признать, без мастерства Грорга мы бы не справились. Всё это время северянин лавировал между скалистыми выступами, предоставив разбираться с перевертнями мне и рлоку. Мы отделались легко, но чувства законченного боя не было. Коэн озвучил мои невесёлые мысли:

— Они прощупывали нас.

Грорг согласно кивнул.

Впереди — самый сложный участок пути. Волок. Пороги сделают реку полностью непроходимой, и нам придётся пристать к берегу. Там перевертни и нападут.

— Ивен! — окликнул посредник. — Сколько ещё плыть?

Моему нанимателю приходилось перекрикивать бурлящий поток. Но наш провожатый услышал.

— Полверсты! — донеслось в ответ. — Не больше!

Я мысленно перевёл озёрную меру длины в стадии. Получилась треть. Это примерно два полёта стрелы.