Мастер ножей

В центре стола образовалась щель.

Я пытаюсь поймать взгляд Постороннего. Он ускользает от меня. Нескончаемая вереница зрачков и радужек, отстранённое выражение. Передо мной — абстракция.

— Эта война затянулась, — говорит изменчивая женщина. — Демиурги устарели. Они перестали творить, замкнулись в себе. Это наказуемо, знаешь ли. Либо двигайся вперёд, либо уступай дорогу. Занять вершину горы и заснуть на ней — это неправильно.

Отвалился ещё один угол.

— Демиурги спрятались за вас, — продолжала говорить женщина. — За магов, мастеров ножей, Архивариусов, Стражей. Все эти структуры — ничто. Поступь завтрашнего дня — вот чего нужно бояться.

Сквозь прореху в моей ноге пробивается свет. Я не чувствую боли. Всё моё существо охватывает равнодушие.

Закрываю глаза.

И понимаю. Строительство и разрушение — стороны одной монеты. Делаю медленный вдох.

Открываю глаза.

Мы снова сидим в таверне.

Джеб ставит перед собой глиняную кружку с элем. Шестигранный грабл завершает свой путь.

Всё на месте.

Посторонний смотрит на меня с удивлением. И получает удар раскрытым баклером в челюсть. Нехорошо бить женщин, но я сильно подозреваю, что передо мной иллюзия женщины.

Существо заваливается вместе со стулом.

Раздаётся грохот.

Я выпрямляюсь. Обхожу стол, но вместо противника вижу доски настила. Женщина пропала.

Оборачиваюсь, чтоб встретить удар.

Чудовищной силы толчок отрывает меня от пола и швыряет на стену. Врезаюсь в деревянные панели с треском и грохотом. Марионетки памяти тупо смотрят на нас. Это не люди, просто картонные декорации.

Женщина из Ламморы стоит передо мной. Рука с открытой ладонью всё ещё вытянута по траектории удара. Торжествующую ухмылку тотчас стирает десяток новых эмоций.

Грудь болит.

Воздух с трудом пробивается в лёгкие.

— Фантазия, — изрекает Посторонний. Или Постороння? Думаю, так точнее. — Удобная константа. Ты воображаешь боль, и это с тобой происходит.

Мне удалось подняться, оперевшись на стол.

Перевожу взгляд на врага.

Изменчивая ждёт.

И я атакую. Все мои ножи снова при мне, так почему бы не поиграть в эту вымышленную забаву? Выбрасываю два метательных клинка по круговым траекториям. Посторонняя небрежно отмахивается от них. Ножи рассыпаются пеплом. Поддеваю ногой стол и швыряю во врага — здесь мебель лёгкая, словно пушинка. Посылаю вслед ударную руну. Для верности.

Стол разлетается в щепки.

Посторонняя стоит, не шелохнувшись. Меняются маски, плавится кожа, каждое мгновение отрастают новые волосы.

Иду в бой с дуэльными клинками.

Тщетно. Два хлёстких удара стелят меня, как мальчишку. Из носа течёт кровь, зубы шатаются.

Выпрямляюсь.

Удар ногой. Я падаю, расшвыривая игроков в грабл. Посторонняя моментально оказывается рядом. Щелчком пальцев она отправляет ненужных персонажей в пустоту. Выхватывает из моих ослабевших пальцев дуэльный нож и вгоняет в моё же плечо. Наверное, мой вопль слышен в самых отдалённых уголках Ламморы.

Надо мной склоняется калейдоскопическй кошмар. Я смотрю в глаза — сначала одни, затем другие.

— Знаешь, почему Коэн тебя выбрал? — Враг близко, как никогда. Багровая пелена не позволяет сосредоточиться. — Думал сделать из тебя нового Хозяина Дверей. Идея в том, что ты должен победить Постороннего, выйти на новый уровень и стать неодолимым парнем. План неплох. Но у тебя не очень-то хорошо выходит, мастер.

У женщины появляетя в руке керамбит.

— Не надо было подписывать контракт, — существо покачало головой. — Я охотилась за Вячеславом, не за тобой. Спрятался бы на своём Миядзаки и не лез в пекло. А теперь мне придётся тебя стереть.

Помощь пришла неожиданно.

Мимо меня промчалась акустическая волна. Постороннюю смело. Ненавистное лицо выпало из поля зрения. Керамбит со звоном рухнул на столешницу. Напрягая последние силы, я приподнялся на локте.

Рык остался в доме на ученической террасе. Он не мог последовать за мной, но его разум ничто не сдерживало. И сейчас сущность полярного рлока начала осваивать охотничьи угодья вымышленной таверны. Я увидел полупрозрачный силуэт, быстро обраставший плотью. Зверь шёл ко мне — прямо сквозь столы. Законы этого мира не тяготели над Рыком, который их не устанавливал. Барьеры и рамки не заботили это создание. Чистая ярость шествовала сквозь реальность, созданную мной.

Остановить зверя было нечем.

Рлок замер подле меня и устремил взгляд к стойке — там ворочалось нечто бесформенное, бывшее ещё секунду назад могучим противником.

Посторонний был комком мглы.

Тело деформировалось, перекатывалось отвратительными толчками, пыталось заполнить некий объём. Я заворожённо смотрел на это беумие. Пока не осознал простую вещь — нужно добивать.

Двигаюсь к стойке.

Рядом скользит рлок — теперь уже материальнй и осязаемый.

Комок дёрнулся, попробовал отрастить конечности, но вместо рук и ног выпростались мягкотелые щупальца. Лица не было. По всему телу Посторонней были рассеяны глаза — разных цветов, размеров и форм. Лишь малая толика этих глаз была человеческой.

Невообразимое создание начало отступать к двери. Сначала медленно, потом рывками. Я ускорил шаг, а Рык стал заходить справа. Протянув руку, выхватываю из воздуха керамбит.

Сейчас я понимаю, что расправиться с тварью можно было ещё в таверне. Запечатывающую руну на дверь — и враг никуда бы не делся. Но тогда я не сообразил. Тварь из последних сил рванулась к двери и вылетела наружу. Мы последовали за ней.

Дверь вела в ночную Ламмору.

Правда, это была не привычная Ламмора, изрезанная речными протоками, закованными в гранит. Нет, эта Ламмора стояла на морском берегу, продуваемая всеми ветрами, и была она очень старой. Иногда этот город вырастал в моих полуночных кошмарах, иногда его облик был мне приятен. Подростком я представлял себе, как возвращаюсь сюда под тугим парусом из дальних краёв, а меня ждёт девушка, стоящая перед распахнутым окном. Ветер треплет занавеску, а девушка пытается заглянуть за горизонт — не виднеется ли там парус любимого? Вот такая романтическая чушь, свойственная юности, снилась мне в первые годы пребывания в Ламморе.

Так вот — передо мной простирался гротескный гибрид города, собранного из моих кошмаров и романтических переживаний. Дома словно врастали в брусчатку и друг в друга, островерхие крыши сливались в причудливые чёрные выступы. Бездна распахнулась над моей головой — мириады звёзд, кое-где заштрихованных проносящимися клочьями облаков. Луны куда-то исчезли. Звёздный свет заливал город своим пронзительным сиянием. Большая часть фонарей погасла.

Я слышал шорох прибоя, вдыхал солёный ветер, свободно бродивший по мрачным переулкам. Вслушивался в скрип флюгера на крыше "Тарана". Я и не думал, что город моей мечты будет столь ветхим и заброшенным.

Мы пустились по следу Посторонней.

Ламмора прижалась к морю, её здания посерели и состарились, но в остальном она напоминала оригинал. Рык принюхивался к солёному ветру и уверенно двигался в переплетении узких улочек, мостов и лестничных пролётов. Я и сам уже научился чувствовать врага — что-то внутри подсказывало верное направление.

Наш путь лежал в сторону набережной.

В этом мире осень ещё не успела вступить в законные права. Ветер был сильным, но не пытался свалить с ног. На улицах никого не было, хотя окна некоторых домов светились. Голоса местных жителей вплетались в гобелен, сотканный ветром, а листья дополняли картину невразумительными шорохами.

Мы мчались, скользя над брусчаткой. Сон разума позволял проделывать такие вещи. А ещё этот сон любил порождать чудовищ.

Улица шла под уклон. Океан шумел совсем близко — я уже различал впереди его чернильную громаду, пытавшуюся прорваться сквозь волнорезы и затопить набережную. Отступающая после наката вода злобно шуршала галькой. Краем уха я услышал конский топот, затем где-то раздался смех. Звуки веселья врезались в мой город и отступили, умолкнув навсегда. Тут не положено веселиться. Это, знаете ли, арена для поединка.

А вот и набережная.

Дома расступились. Справа на углу перед кондитерской лавкой горел одинокий газовый фонарь. По карнизу метнулась тень кошки. Или не кошки? Присмотревшись, я понял, что существо из внемирья пытается вскарабкаться по водостоку на скат черепичной крыши. Сейчас эта мерзость напоминала кляксу, прильнувшую к стене и даже отдалённо не напоминавшую человека.

Не знаю, что случилось. Враг казался могучим, по всем законам он не должен был проиграть. Акустическая волна в мире снов — ничто. Думаю, появление Рыка помогло мне поверить в себя — это и подкосило женщину с тысячью лиц. Сейчас она пыталась сбежать из мира, который ей не принадлежал. Враждебного мира, обернувшегося против неё всеми условными законами.

Я отдал приказ.

Крик зверя сбросил ползучую тварь на мостовую и распластал под фонарём. Звёздное небо безучастно взирало на полуночную агонию чужака.

Я приблизился к врагу, вступив в круг света.

То, что лежало у моих ног, больше не являлось человеком или человекоподобным существом. Бесформенная масса корчилась, меняя облики, фактуру, плотность. Словно невидимые руки месили инфернальное тесто. Одна из масок Посторонней застыла. Всего лишь миг, но в память врезалось выражение безграничной тоски. Самое поразительное — ненависти я не почувствовал. Существо страдало от невыполненного долга, незавершённой миссии. И всё.

— У тебя есть имя? — спросил я.

Губы твари силились что-то прошептать. Я склонился над поверженным противником, но так и не услышал ответа.

Добей её.

По закоулкам сознания прокатился шёпот Коэна. Думаю, он наблюдал всё это время за схваткой, не вмешиваясь.

И я добил.

Сосредоточился и начал удалять Постороннюю из своего разума. Представил, что её здесь никогда не было. Без имени, без формы, без лица и голоса.

Ничто.

Подёрнутая рябью плоть начала растворяться. Тьма развеивалась дымом, истончалась, становилась прозрачной и вскоре бесследно исчезла. Я некоторое время стоял под тусклым ночным фонарём на углу несуществующей набережной, глядя на опустевшую мостовую. Потом закрыл глаза и вернулся в Гильдию Ножей.

ЭПИЛОГ

Очаг пожирал поленья и отдавал нам тепло. Уютное потрескивание отгородило жилище Магистра Нге от холодного и враждебного мира.

Я очнулся в доме на краю утёса. Меня перенесли на простую деревянную кровать, уложили на подушку, раздели и укрыли шерстяным одеялом. Собравшиеся смотрели на меня — кто с надеждой, кто с тревогой, кто с любовью и преданностью. А кое-кто — с опаской и восхищением.

Здесь были все: уцелевшие братья Внутреннего Круга, Коэн, Мерт, врачеватель Ли, Вячеслав, Кьюсак, Брин, Навсикая и Гарнайт. Рык развалился на шкуре горного барса. Все они терпеливо ждали, пока я проснусь. Тихо переговаривались, пили горячий травяной отвар. В моих руках оказалась дымящаяся кружка. Сделав обжигающий глоток, я понял, что вернулся в реальность. Во всяком случае — во внешнюю реальность.

Нге поднялся, чтобы пошевелить угли и подбросить дров в очаг. Я закашлялся — отвар опалил гортань.

Первой ко мне подбежала Мерт. Крепко обняла, стала целовать, не стесняясь окружающих. Мелькнула белая молния, и морда моего лучшего друга ткнулась в плечо. Я потрепал полярного рлока по холке. Зверь чувствовал мою признательность и радовался тому, что беда отступила. Обнимания, похлопывания по плечам, поздравления... Я едва не разлил кипяток, хотя и был тронут столь радушным приёмом друзей.

— Поздравляю, — сказал Коэн. — У нас появился новый Хозяин Дверей.

Братья Круга склонились, встав на одно колено. Я был ошарашен. Склонились Вячеслав и Магистр Нге. Склонился сам Коэн. А вслед за ними — мои друзья. Только Мерт продолжала сидеть рядом, обнимая меня за плечи.

— Перестаньте, — сказал я. — Вы что?

А потом накатило понимание. Теперь я был человеком, держащим ключи от всех Дверей — затерянных в Облаках и разбросанных по Тверди. Я мог закрыть наш общий дом от Внемирья или впустить сюда древнее зло. Я мог уйти в один из бесчисленных миров и никогда не вернуться. Я мог практически всё.

Правда, я не знал, как воспользоваться внезапным могуществом.

Тогда не знал.

Мне предстояло вновь сделаться учеником Вячеслава. Коэн объяснил, что это новый уровень обучения, подготовка Хозяина Дверей. И этот путь мне предстояло пройти одному. Сначала — долгие тренировки на террасах Трордора. Потом мы отправимся с Вячеславом в странствие по мирам Преддверья — ближним реальностям, дружелюбно настроенным к народам Тверди и Облаков. Вячеслав должен научть меня открывать и закрывать Двери, пользоваться энергией Храмов, защищать наш мир от непрошенного вторжения. Я должен познакомиться с теми, кто живёт во Внемирье, понять, кто из них принесёт благо, а кто — зло. Уметь противостоять этим существам. Но это — лишь первый этап посвящения. Мне предстоит пройти выучку у Архивариусов, Изменчивых и Стражей, а затем я буду допущен в Безымянный Скит.

Я ушам своим не поверил.

Безымянный Скит? Но ведь никто не знает, где он находится. Верно, согласился Коэн. Никто не знает. Но Демиурги, оберегающие мудрость тысячелетий, сами тебя отыщут, Ольгерд.

Дверь скрипнула.

Сначала я увидел кривой посох с шариками, перьями и медвежьим зубом. После этого в проёме показался ухмыляющийся Ивен из ордена Изменчивых, обвешенный своими неизменными шнурками и оберегами.

— Отыщут, — буркнул старик. — В этом не сомневайся.

Болотный проводник приблизился ко мне. Морщины на старческом лице разгладились, озарились приветливой улыбкой.

— Позвольте взглянуть на этого парня, — кряхтя, Ивен уселся на подставленный Брином табурет. Шарики на конце посоха тихонько позвякивали. — Победитель Постороннего. Такого не случалось уже тысячу лет.

Его лицо оказалось рядом с моим.

— Тяжёлая судьба, — старик покачал головой. — Тебе предстоит долгий путь, полный опасностей. Знал ли тот мальчик на хуторе об этом? И стал бы вычерчивать руны на песке, если бы знал?

Я не ответил.

В воздухе запахло фатумом. Про меня слышали, мой приход предвидели. Есть какие-то сказания, пророчества, и всё такое. Но хочу ли я этого? Мне нужно быть рядом с Мерт. Я жажду спокойствия, не хочу больше приключений.

— Бедный мальчик, — промолвил Изменчивый. — Думаешь, нас кто-то спрашивал, готовы ли мы к битве? Думаешь, я хотел чёрным вороном носиться в поднебесье или вести отряд наёмников через владения волколаков? Поверь, это не предел мох мечтаний.

Он вздохнул.

Тот вечер навсегда врезался в мою память. Грядущее обучение не доставляло мне радости. У Коэна были обязательства перед Трордором, и Мерт должна была отправиться с ним. Мы расставались, причём на неопределённый срок. Я расставался со всеми, кого успел полюбить — с Брином и его маленькой сестрой, погонщиком Гарнайтом, страдающим от неразделённой любви врачевателем Ли, мудрым Коэном. Я больше не увижу Кьюсака, меланхолично починяющего оснастку браннера. Все эти люди будут далеко от меня. Как и Грорг, отправившийся отвоёвывать землю своих отцов. Возможно, они погибнут в страшной битве, пока я буду учиться открывать Двери.