— Что ты задумал? Ни за что не поверю, что ты потащил меня с собой просто так!
— Ты прав, — согласился я, — Хочу теорию одну проверить... Ну и повеселиться заодно!
— То есть, испортить всем этим людям праздник? — капрал угодил в яблочко своим замечанием, — Ты, кажется, и так это сделал, не дав явиться виновнику торжества!
— Ну, Аксель бы им все испортил еще больше, — вернул смешок я, — Он-то вообще во все это, как и ты, случайно вляпался... И в этом торжестве виноват, по-хорошему, не он... — меня озарило, — А вот с него я и начну!
— Ты что, и правда думаешь, что я стану пятнать свою честь участием в твоих идиотских планах?
— Ну, в планах Кероро ты же участвовал, — аргумент был весомый. Замыслы сержанта керонской армии частенько не ограничивались хотя бы простейшим здравым смыслом, — К тому же, я и не собираюсь тебя ни о чем постыдном просить. Просто повиси у выхода из корпуса... Если выйдет профессор Сагами, сними антибарьер и попроси его подождать, пожалуйста. Его легко узнать, это такой невысокий мальчик в синей мантии со светлыми волосами... А то мне нужно парой слов тут кое с кем перемолвиться, а потом я в этой толпе профессора могу и не найти...
Капрал посмотрел на море голов под нами, потом перевел взгляд на меня и довольно долго его не отводил.
— Ладно, в конце концов, ваши пекопонские заморочки мне безразличны, — решившись, сообщил он, — Все что меня интересует — это возвращение в свой мир!
— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты туда вернулся, в благодарность за твою помощь, — я легко выдал ожидаемую собеседником фразу. Мефисто на моей памяти еще ни разу напрямую не врал.
— Хорошо. Но тебе лучше не нарушать своего обещания, — и керонец лег на курс к входу в здание. Я кивнул и двинулся в сторону Штайна, выделяющегося среди прочей толпы уровнем активности и бушующими эмоциями. Да. Фелес редко когда прибегал ко лжи. Тем более в тех случаях, когда это не служило определенным целям. Вот если бы он сказал, что ему для возвращения всех моих "гостей" позарез нужен какой-либо артефакт, тогда да, можно было бы усомниться в том, имеет ли искомый предмет какое-либо отношение к перемещению обратно...
— Нет, нет, нет! Куда вы громоздите этот дурацкий помост! — надрывался Штайн, — Тут же должна быть ковровая дорожка! Герой прошествует по ней, а девушки будут осыпать его лепестками роз!!! Так должно чествовать триумфатора! А эта убогая конструкция просто убивает все! Прочь! — профессор взмахнул руками, и что-то, похожее на колонну из белого мрамора рухнуло в открывшийся у самого пола портал... Туда же чудом не свалилась пара студентов. Ага, кажется, уже начинается...
Профессор раздраженно отвернулся и посмотрел на стиснутый в кулаке обруч с ушками:
— Однако что же это такое, — пробормотал он едва слышно. Впрочем, я висел буквально у Штайна над ухом, так что не упустил ни звука, — После поражения в Маюконе я надеялся, что величие героя сокрушившего самый страшный ужас, поможет всем осознать великолепие ушек! А он все не появляется... Да и вообще, все же, идея воздеть на него мое последннее творение перед всеми слабовата... Он должен явиться как триумфатор, ослепляя всех сиянием своего мое! А для этого нужно передать их ему заранее!
Ага. Вот значит как. Получается, сейчас Аксель благодаря мне удаляется из опасной зоны... Потому что никого искать этому фетишисту уже не придется. Я подавил смешок и, выключив антибарьер, вкрадчиво зашелестел прямо в заостренное ухо профессора:
— Нет, должно быть наоборот! Ведь избавителю нужна награда! А какая награда лучше мое ушек? И если у всех здесь будут ушки, то герой, появившись, проникнется их великолепием, и сам заполучив ушки, поднимет мое академии до недосягаемых высот!
Штайн резко выпрямился, словно его хлестнули кнутом по спине. Я снова активировал маскировку и осторожно начал отступление. По эмоциям профессора я точно видел, что "минимальное воздействие" произведено. Конечно, речь так себе... но для этого маньяка весомыми были бы и более нелепые убеждений, если в них присутсвовали бы слова "ушки" и "мое", повторенные больше одного раза.
— Эврика... — тихо прошетал Штайн. Все, теперь только назревающие осложнения начнутся без всяких переходных фаз. — Как и ожидалось от ученика Сакумы, гениально... — я ошарашенно моргнул, но профессор уже вскочил на небрежным жестом наколдованный помост, с жаром обратившись к студентам, — Друзья!!! Тот, кто спас нас от ужаса, двадцать лет нависавшего над нами словно злой рок, заслуживает самой величайшей, самой бессценной награды! И этой наградой может быть только...
Я, не слушая дальше и задвинув подальше мысли о единстве безумия и гениальности, стремительно пронесся ко входу в здание.
И вовремя. Профессор Сагами, похоже, только что вышедший после окончания лекции, рассматривал висящего перед ним в воздухе капрала. Причиной слегка приподнятой брови механоида был автомат в руках керонца. Оружие не было направлено на профессора, но в красной неваляшке было что-то такое, что заставляло думать о том, что это временно.
— Гироро, нафига тебе ствол?! — возмутился я, долетев до места потенциального конфликта и выключая антибарьер, — Профессор Сагами, простите пожалуйста моего спутника! Он из другого мира и еще не до конца освоился...
— Я не собирался никому угрожать, — возразил капрал, — но волнение в толпе нарастает, и оружие должно быть под рукой, если ситуация резко поменяется...
— Ну, думаю, вы несколько преувеличиваете, — мягко заметил глава дисциплинарного комитета,рассматривая нас со сдержанным интересом, — Хотя да, сегодня тут удивительно оживленно... В любом случае, чем могу вам помочь, господа?
— Я — Окумура Рин, профессор, — принялся я излагать свое дело, — во время последнего ритуала мое сознание выкинуло из тела... пришлось возвращаться во временном сосуде. Но Трин сказала, что для получения доступа на полигон с моей прежней оболочкой нужно полученное от вас в личной беседе разрешение...
— Окумура-кун? — бровь механоида поднялась еще выше, и его взгляд за какое-то мгновение буквально ощупал меня, взвесил и просветил на рентгене. Диагнозом стала слабая усмешка, — Однако твой учебный график один из самых разнообразных в Академии... Трин!
— Да, профессор, — лик богини в распахнувшемся окошке был как всегда бесстрастен.
— Открой временному сосуду Окумуры Рина, пожалуйста, доступ на полигон... А еще лучше, отмени этот глупый статус, которы Сакума-кун сочинил, — распорядился глава дисциплинарного комитета, — И, кстати, ты ведь могла сделать это и без моего распоряжения...
— Да, но мне показалось, что вам будет интересно лично взглянуть, — невозмутимо отозвалась Трин. Я чуть на зажал себе рот руками, чтобы удержать прыгнувшее на язык восклицание. Не удивлюсь, если окажется, что и от маршрута мы не отклонились, а он просто проходил мимо сторожки Хапсиэля!
— Достаточно было бы голограммы, чтобы не вынуждать студентов терпеть неудобства дольше необходимого, — усмешка Сагами стала заметно шире, — Но не могу сказать, что меня не позабавило увиденное... Кстати, а чем это Франкен-кун занят? И по какому поводу такое столпотворение?
Я начал тихонько сдавать назад и поймал взгляд Гироро. Выполняющий аналогичный маневр капрал ткнул пальцем вверх. Кивнув друг другу, мы одновременно вывели крылья на максимальную скорость и двумя снарядами взмыли в небо. В последний миг перед стартом я успел заметить, что Штайн срывает чехол со своего помоста, а лицо профессора Сагами рассекает пополам тоненькая трещина... Но, наверное, показалось. В любом случае, знакомиться с еще одним Мимигаром я не хотел. Мне и первого раза с избытком хватило!
Взмыв метров на пятьдесят, мы сбавили скорость и я спросил Гироро:
— А почему такая траектория ухода?
— Во-первых, таким образом противнику сложнее предсказать дальнейшие маневры, — отозвался карпал, — Во-вторых, штука под чехлом у очкарика, с которым ты говорил, сильно смахивала на полустационарый генератор поля... Точного назначения не знаю, но в любом случае вертикальный взлет позволял покинуть сферу возможного действия кратчайшим маршрутом.
— Назначение у всех изобретений этого психа одно, — отозвался я, совершая разворот в сторону, где чувствовались мои фамильяры, — Добавлять ко всему разумному звериные ушки... И с этой задачей они справляются более чем эффективно...
— Звериные ушки? — переспросил капрал, ложась на параллельный курс, — Зачем?
— Фетиш у него такой, — фыркнул я, — говорю же, психов тут хватает... В прошлый раз у Штайна взбесился самоходный излучатель... И пока эту штуку смогли остановить, в Макадемии царил форменный бедлам... Причем сам Штайн активно сопротивлялся попыткам выключить его изобретение. А с учетом того что профессор Сагами вроде как следит за порядком, там внизу сейчас такое веселье происходит...
Гироро фыркнул в ответ:
— Дурдом. Зато понятно, почему ты такой...
— Кто бы говорил, — обиделся я, — В доме семьи Хината дурдом ничуть не хуже!
— Возможно, — неожиданно согласился керонец, — Но, пожалуй, это и к лучшему. Я думал над тем, что ты сказал, перед тем как мы столкнулись с тем... типом.
Капрал замолчал, похоже, подбирая слова. А я пытался припомнить тот разговор. Честно говоря, внезапная встреча с Хапсиэлем изрядно меня встряхнула, а потому предшествовавшая ей беседа вспоминалась слабо. Вроде бы, я собирался поприкалываться над Гироро на тему его ксенофилии... Точнее, его великой любви к Нацуми.
— Я керонец. Я солдат. Это не просто моя жизнь, это моя сущность. Со мной может случиться что угодно. Меня могут одолеть враги, предать друзья, может послать на убой начальство.. Оружие может отказать, и весь мир может стать моим противником. Но я все равно останусь собой, и пока мой дух не будет сломлен, а тело уничтожено, у меня будут шансы на победу.
Я про себя в очередной раз удивился, как столь ярая преданность долгу уживается с регулярным саботажем капрала.
— Я могу и сам стать предателем, могу проигнорировать приказы, могу лгать и действовать подло... Если буду верить, что поступаю ради достойной цели. Ради того, что для меня важно, — опа, то есть, он все же это осознает?
— Но я не сбегу и не отступлю. Потому что самим собой, керонцем и воином, меня делает готовность встретить собственный страх и шагнуть ему навстречу. Я готов на все ради Нацуми, — на последних словах Гироро запнулся, но нахмурился и решительно продолжил, — Если понадобиться, я пойду на все и пожертвую всем, защищая ее жизнь, ее счастье и то, что ей дорого. И это тоже моя сущность. И мои чувства к Нацуми так сильны именно потому, что я тот, кто я есть.
Я терпеливо слушал, гадая, к чему все же ведет лягушонок. Разговор, продолжением которого был выслушиваемый мной монолог, я уже более-менее в памяти восстановил. Но все равно ключевая мысль пока была не очевидна.
— И поэтому я не могу просто "бросить вторжение", "превратиться навсегда в человека" и "счастливо жить со своей возлюбленной". Не потому что это будет бегством или трусостью, нет. Просто это буду уже не я. И этому "не я" счастье Нацуми будет уже не так важно. И, Нацуми, которая выберет этого "не меня" уже будет не той Нацуми...
— А тебе не кажется, что это просто оправдания? — поинтересовался я, заинтригованный. Получалось что-то вроде любви змеи к мангусту, — Попытки просто оттянуть миг выбора?
— А тебе не кажется тогда, что воскрешение тобой врага ничем от моих оправданий не отличается? — огорошил меня капрал. Черт, похоже, уничтожение мной его псевдоличностей здорово его изменило... — И пожалуй, даже хуже них, так как ты рискуешь снова поставить себя перед выбором, убивать ее или нет.
— Не рискую, — отозвался я, — убивать Азулу опять я не буду.
— Но выжигать ей мозг ты ей тоже не станешь, хотя и считаешь, что это единственный надежный способ себя обезопасить, — ох, уел меня красный гаденыш! Ведь, как ни крути, а решать за Азулу я отказался...
— Именно. А я отказался решать за Нацуми. И отказался от окончательного выбора. Потому что как только один из нас сломается, все потеряет смысл. Я именно тот кто я есть и люблю ее той, кем она является. И если мне придется выбирать между ее счастьем и возможностью остаться самим собой, — в голосе Гироро зазвучала решимость, — Я не знаю, каков будет мой выбор... но сделав его, я не буду колебаться, потому что это в любом случае будет последний выбор в моей жизни.
— Угу, путь воина есть принятие смерти, — рассеянно отозвался я, пытаясь понять, что же откликается в моей душе на слова собеседника.
— Не совсем. Принятие возможности смерти, — Гироро неожиданно весело усмехнулся, — Это только звучит мрачно. Столкновение моего долга солдата и моей любви к Нацуми и порождает ту самую волну, которая наполняет мою жизнь. И я намерен оседлать эту волну и нестись на ее гребне, даже если в итоге меня размажет о скалы.
Я молчал, все еще пытаясь разобраться в себе. Почему меня так цепляют слова капрала? Не потому ли, что его жизнь наполнена похожим безумием? Что-то ведь перекликается... и моя теория, эксперимент по подтверждению которой еще не завершился, тоже имеет к этому какое-то отношение...
— И хотя мечтать о тихой счастливой жизни на берегу моря вместе с любимой конечно здорово... — продолжил керонец совсем уж весело, — Но это не моя мечта. Ты сам вспоминал тот случай, когда Нацуми предложила мне прогуляться вместе с ней, верно? Помнишь, что было дальше? Всю эту беготню, стрельбу, толпу коммандос Нишизавы и полет на истребителях в финале? И мой с Нацуми прыжок на одном парашуте, когда обломки столкнувшихся самолетов сыпались с неба на фоне заката?
Я хмыкнул. Да капрал прям поэт! Ну да, вполне обычный день по меркам того мира. Земля даже ни разу не была на грани уничтожения или порабощения — благодать и спокойствие...
— Так вот, это было ИДЕАЛЬНОЕ свидание в моем понимании. А в уютном домике у моря такому места не будет. А значит, там не будет места и мне. Настоящему мне. А раз там не может быть настоящего меня, то и мечта эта — просто утопия.
Ага. Настояший Гироро. То есть тот, который остался после уничтожения мной остальных его субличностей. И весь пафосный монолог которого, по сути, сводится к одной простой идее. "Я тот, кто я есть и мой выбор — ходить по грани, не выбирая, в какую сторону падать"... А там, как говориться, либо эмир либо ишак... То есть, либо канат кончится, либо пополам разрежет... либо правое с левым сольется... Хотя это уже хаос получается...
— А пусть и хаос, — мда, вот интересно, а я по-прежнему говорю вслух или он мои мысли уже читает? — Я по-настоящему жил только ходя по самой грани во многих сражениях. И только на этой грани узнал цену своему выбору. И только благодаря этой грани я встретил Нацуми... и только эта грань связывает настоящего меня с ней. И если хаос — это то, к чему я приду по этой грани — значит, в нем есть то, к чему я стремился!
Что-то, настойчиво нащупываемое мной внутри собственной души, внезапно проснулось, и обернулось клинком, рассекшим незамечаемую мной раньше пустоту внутри. И на миг отразившим в полированной грани меня самого...
