Тот, кто сидит в пруду

Под аркой двухэтажной сторожевой башни с подвесным мос­том на цепях дорога, выложенная железобетонными плитами в два ряда, уводила вглубь леса, спускалась в Овраг с протека­ющему по нему Ручьем, впадающим в Рыжовские пруды, затем по­днималась в гору. С левой стороны открывалась деревушка Рыжово и выросшие за нею шары радаров дальней связи, напомина­ющие гигантские грибы-дождевики, справа, за двумя рядами колючей проволоки, — ракетный дивизион.

Сам военный городок, лежащий среди привычного среднерусского пейзажа, лесов, полей и рек, представлял собой несколько улиц, названных в честь советских космонавтов и авиакон­структоров и застроенных серийными пятиэтажными домами. Имелись в городке Дом культуры, несколько магазинов, две хок­кейных коробки, четыре футбольных поля и Кирилловская сред­няя школа имени Юрия Гагарина с безликим памятником "космо­навту номер один" во дворе.

Особенности географического положения и военный статус городка привели к парадоксу, разобраться в котором сторонне­му человеку было бы, пожалуй, весьма затруднительно. Сам во­енный городок, названный по находящемуся в часе езды район­ному центру, городу с более чем семивековой историей со мно­жеством церквей и монастырей, находился в административном подчинении одной области, школа на его территории — другой, соседней. Автобусная остановка носила гордое имя близлежа­щей деревушки в два-три ветхих покосившихся дома, обитала в которых такие же ветхие покосившиеся старики и старухи, до­живающие свой век. Словом, ни один иностранный шпион не смог бы проникнуть в административно-чиновничьи хитросплетения и извивы.

В Кирилловской средней школе учились в основном дети во­енных, преподавали в ней, как правило, жены военных — все было подчинено скромному быту военного гарнизона.

Из немногих развлечений, находящихся в их распоряжении, офицерские дети предпочитали кино. Помните высказывание классика: "Важнейшим из искусств для нас является..."? Как стали позже добавлять завзятые остряки: "...кино, вино и домино". В дни, когда в Доме культуры шли громкие фильмы, в кассу вы­страивались многометровые очереди, возникала давка, трещали ребра, и счастливый обладатель билета, растрепанный и рас­красневшийся, с трудом пробивался сквозь толпу к выходу. За соблюдением нравственности, выражавшемся в недопущении не­совершеннолетних на вечерние сеансы, следило зоркое око ка­питана милиции Иванова. Ох, и много же крови попортил он местным пацанам!

Наибольшей популярностью пользовались, естественно, за­рубежные фильмы, для обозначения которых среди ребят употреблялось словечко "пикчерские", видимо, от названия американ­ской компании "Коламбия Пикчерз". Настоящими хитами были за­океанские сказки о Синдбаде-мореходе и японский фантастичес­кий фильм "Легенда о динозавре". Не отставал от них и первый советский боевик "Пираты XX века", и мальчишки спорили друг с дружкой о том, кому из них удалось побывать на большем ко­личестве сеансов. Рекордсмены имели в своем активе по двад­цать-тридцать кинопосещений, а предприимчивые кинопрокатчики радостно потирали руки и пересчитывали текущую рекой звонкую советскую монету.

11. Андрей и компания. Серпейск-13

Во время обеденного перерыва ученики Кирилловской сред­ней школы, призванные в полном составе, за исключением пер­воклашек и выпускников, на переборку картофеля в колхозное овощехранилище, забавлялись кто во что горазд. Трое нераз­лучных друзей — Игорь, Андрей и Юрка — устроили метание кар­тофелин с помощью гибких ивовых прутьев, срезанных в сосед­ней роще. Прутья с влажным хрустом входили в податливую мя­коть — и корнеплодные снаряды со свистом исчезали в плотном тумане, поднявшемся после теплого майского ливня.

Вскоре, однако, однообразное занятие наскучило приятелям. Игорь, всегда гораздый на выдумку, предложил его усовершен­ствовать и внести в него момент состязательности:

— А давайте устроим соревнование — кто дальше!

— Так ведь туман, ни рожна не видно, — усомнился долго­вязый белобрысый Юрка.

— А одного судьей назначим, пусть идет вперед и следит, — не сдавался Игорь.

— Ты предложил — ты и суди первым, — ввернул хитроумный Андрей по кличке Толстый, или попросту Толстяк.

На том и порешили. Сделали еще по одному пробному "вы­стрелу", примерно отметили место падения картофелин и отрядили рефери на позицию. Игорь, вздохнув, отправился вниз по склону холма, полого спускавшегося к реке. Но соревнованиям не суждено было состояться: не миновав и половины намеченной дистанции, Игорь почувствовал мокрый шлепок по затылку и от неожиданности даже присел на землю. Кажется, кто-то из дру­зей допустил фальстарт.

Поправив съехавшую на глаза кепку и потирая ушибленный затылок, Игорь заорал срывающимся фальцетом:

— Что ж вы, черти! Я же говорил: по сигналу. Ну, я вам сейчас покажу! — И сломя голову помчался к покатывающимся со смеху картофелеметателям. Образовалась куча мала, и сто­ронний наблюдатель только с огромным трудом смог бы опреде­лить принадлежность мелькающих конечностей.

Впрочем, через пять минут троица, отряхнувшись от грязи и залечив полученные в потасовке боевые раны, мирно сидела у костра на берегу реки, в ивовых зарослях. Вскоре, привле­ченные дымом и запахом пекущейся на углях картошки, к ней присоединились Митька Бульбаш и Витька Слон, голкипер юношес­кой футбольной команды.

Клички и прозвища в компании — дело весьма распростра­ненное, способ распознавать "своих" по "тайному имени", при­сущий закрытым обществам, тайным организациям и родовым кла­нам всех времен и народов. "Чужие" тоже получали прозвища, как правило, обидные, например, Мухомор или Геморрой, как было с соседскими мальчишками, не пользующимися особой популярностью среди сверстников. Первый — за смертельную бледность и природную необщительность, вто­рой — за манеру передразнивать походку хромого учителя физики и астрономии. Не избежали сей участи и сами учителя. Так, директор школы, а по совместительству и руководитель шахматного кружка, знакомого нашим приятелям не понаслышке, носил кличку Гога за внушительных размеров нос. Среди пре­подавательниц имелись Селедка, Фанера и Кавалерия. Тот же учитель физики за внешнее сходство с героем фильма "Приклю­чения Буратино" именовался Папой Карло, а учитель трудового воспитания — Джузеппе Сизым Носом за излишнее пристрастие к горячительным напиткам. Как-то Андрей, чья квартира находи­лась на одной лестничной клетке с квартирой Сизого Носа, на­блюдал соседа, возвращавшегося домой в весьма приподнятом настроении. "Василий Демьянович заболел", — пояснила вышедшая встречать свою дражайшую половину сердобольная супруга, завуч Кирилловской средней школы, преподававшая химию и биологию. "Как же, знаем мы эту болезнь!" — хмыкнул Андрей, многозначительно переглянувшись о приятелями, доводившими в это время на лестничной площадке турнир но настольному хоккею.

Андрей Воронин с Юркой Борисовым учились в 9 "а" и слыли закадычными корешами с самого поступления в школу, на боль­шинстве уроков сидели за одной партой: старшеклассники обла­дали вполне заслуженной привилегией рассаживаться в произ­вольном порядке. На год младше были Витька Рокотов и Митька Козлович, они посещали параллельные классы, "а" и "б" соот­ветственно. В списках 7 "а" значился Игорь Мусаев. У Игоря была младшая сестра, у Витьки — старшая, у Андрея — младший брат, у единственного изо всей честной компании. Гришка, более известный как Карлик Нос, шестой год безуспешно грыз гранит науки в Кирилловской средней. Все приятели играли в юношеской футбольной команде, носящей громкое имя "Космос" и выступающей в чемпионате области.

В этот памятный день битвы за сохранение урожая Гришки не было с приятелями, он приболел и лежал дома с температу­рой. Поистине редкий случай! Обычно от него было не отвя­заться, и он мотался за старшим братом везде и повсюду, как хвостик. Как-то раз, еще несколько лет назад, в детстве золотом, Гришка жутко испугался сирены, с неумолимостью рока душераздирающе воющей на территории войсковой части "ракетчиков" в девять часов вечера, стоял, брошенный, возле металлических ворот с красными звездами, размазывая по худенькому личику слезы и сопли, пока Андрей не взял его за руку и не привел в чувство.

Вообще Гришка с младенческих лет имел обыкновение искать приключений на свою бестолковую голову, бессчетное количест­во раз испытывая на прочность углы, камни и железяки той са­мой бестолковой головой, а однажды чуть даже не утонул. Ком­пания из нескольких дружественных офицерских семей отправи­лась на воскресный пикник, избрав для него живописную полян­ку на берегу неглубокой и неширокой речушки. Пока взрослые занимались у костра сервировкой заменяющего стол армейского одеяла, расстеленного на траве, Гришка решил "порыбачить", приглядев для этих целей подходящий прутик, коим и молотил самозабвенно по воде в полной уверенности, что именно так и ловится рыба, да не удержался на скользком берегу и сверзил­ся в реку, ударившись головой о подводный камень. Благо, отец Саньки Мухомора по не менее забавной фамилии Сельдерей своевременно решил провести ревизию ребятни. Обнаружив от­сутствие Гришки, он бросился в реку и выволок полузахлебнувшегося незадачливого рыбака на берег. То-то было шуму и су­матохи: бедного Гришку раздели, растерли водкой, чтобы не простудился, напялили на него теплую рубаху и перевязали кровоточащую ссадину на лбу. Так он был спасен, но ума и ос­мотрительности это ему, увы, не добавило,

В отличие от старшего Андрея, в детстве он любил по­шляться по лужам, безбожно рвал и пачкал одежду, а при слу­чае не упускал возможности наябедничать на приятелей и бра­та. Но, как ни странно, товарищ его терпели, наверное, за веселый нрав и беззаботность. Да и на футбольном поле он творил чудеса самоотверженности, ведя за собой всю команду. А это, согласитесь, немало.

— Пацаны, курить будете? — предложил Витька, вытаскивая из внутреннего кармана видавшей виды болоньевой куртки, залатанной на локтях, пачку "Столичных", иначе "столбов", и широким жестом протягивая ее рассевшимся у костра ребятам. — Травитесь на здоровье! — Оттуда же появилась хозяйственная коробка спичек размером со среднего формата кни­гу. Ею Витька очень гордился и не упускал случая предложить огоньку приятелям.

Прижимистый Митька выщелкнул из пачки "Космоса", умык­нутой со стола беспутного родителя, свою личную приватную сигарету.

— Митяй, дай пачку! — попросил Андрей.

— Зачем тебе, ты же уже куришь? — недовольно пробормотал Митька.

— Да я так, только посмотреть, — пояснил Толстяк, хитро подмигнув остальным. И через мгновение торжественно произ­нес: — Так я и знал, производство Минской табачной фабрики. Что, папаша недавно с исторической родины вернулся?

— Бульбу жарим, бульбу варим... — начал, осклабившись, Витька.

Бульбаш, обиженно шмыгнув носом, ретировался, не забыв, впрочем, забрать пачку, но после десятиминутного отсутствия вернулся к костру с утешительной новостью.

— Ребята, говорят, сломался конвейер. Так что отдыхай на всю катушку, работать сегодня больше не будем!

— В битве за сохранение урожая достигнуто временное пе­ремирие, — прокомментировал Андрей. — Эх, колхознички! Все-то у них не слава Богу. Посеять-то посеяли, а как убирать и перебирать — так школьники, студенты, солдаты!

— Зато теперь, как и в сентябре, обещают работу оплачи­вать. Вон Жорка Волков восемьдесят один рубль заработал, магнитофон новый себе купил! — заметил Митька.

— И вкалывал при этом как вол, — саркастически хмыкнул Андрей, сам на сельхозработах особо не утруждающийся. Он-то получил осенью только двадцатку, впрочем, тоже оказавшуюся не лишней. — Сколько центнеров перелопатил!.. А между тем страдает учебный процесс, весь май на переборке пропадаем.

— Точно-точно, — подтвердил Юрка. — А потом наверстывай упущенное. Лично я после школы собираюсь поступать в инсти­тут и мне пробелы в знаниях ни к чему! Кто компенсирует мне потерянное время? — обратился он с риторическим вопросом к сидящим у костра, разведя руками и недоуменно выпучив глаза.

— Копмен... что? — переспросил Витька.

— Компенсирует, то есть восполнит, — пояснил Юрка.

— Вос... как?

— Восполнит! Витька, неумный ты, а попросту дурак! — В ответ Витька заржал дурным голосом, вызывая ответный смех приятелей, Юрка только сокрушенно покачал головой.

Юрка Борисов, высокий белобрысый знаменосец школы и цен­тральный защитник юношеской футбольной команды, в кругу дру­зей был известен под кличкой Цапел. Кличка эта родилась из шуточной притчи, рассказывать которую было нужно непременно с кавказским акцентом: "Самий мудрый звер — это Ушь (уж). Ушь палзет, шипит, все на своем пути съедает. Нэт, самий мудрый звер — это Цапел (цапля). Ушь палзет, шипит, все на своем пути съедает, а Цапел его — ам! — и праглатил..." и т. д. Кличка объяснялась также Юркиной длинноногостъю и неуме­лым обращением с футбольным мячом, причем, отвечая на упреки товарищей по команде, он неизменно утверждал: "Техника по­том придет!" Но она что-то не торопилась.

Посидели, покурили, помолчали, потыкали прутиками в полусырую картошку, подкрепились захваченными из дома бутер­бродами, заботливо завернутыми хлопотливыми мамашами.

Игорь Мусаев по прозвищу Метис, поскольку отец его был азербайджанцем, а мать — русской, задумчиво шевелил палкой догорающие угли костра. Что-то он был сегодня не по обыкно­вению молчалив и задумчив, а после дружеской заварушки на склоне холма и вовсе притих. Видно, было у него что-то на уме, что не давало ему покоя. Сходив за хворостом для кост­ра и подкормив умирающий огонь, он наконец заговорил:

— Скажу я вам по секрету, ребята, только тс-с, чур, ни­кому, — и он приложил чумазый палец к губам. Потом, цокая языком и закатывая глаза, потребовал ото всех самой страш­ной клятвы, что с готовностью и было исполнено. — Отец мой по пьяному делу проболтался, что в части у них на прошлой неделе произошло ЧП...

Он сделал эффектную паузу, снова пустив в ход палку и разворошив ни в чем не повинные угли.

— Ну, Метис, не томи, рассказывай! — поторопил его нетер­пеливый Юрка.

— Грузовик перевозил со складов какое-то отравляющее ве­щество... ну и перевернулся на спуске к Рыжовскому пруду... И все — хана! Весь химвзвод погиб, а не уехал на полигон, как теперь говорят.

— То есть как? — переспросил Юрка.

— А вот так — чертова дюжина трупов, так что даже косто­чек от них не осталось. А от машины — одни детали металличес­кие оплавленные... Видать, шибко едким вещество оказалось.

— Да-а, дела,— протянул пораженный Бульбаш.

— А, по-моему, брехня! — отрезал обычно доверчивый Витька.