— У вас с этим проблемы?
Серый маг вспомнил другого некроманта, однажды встреченного им много лет назад. Чар Марен казался настолько 'забитым', что Тобиус невольно захотел ему помочь в сложной ситуации. Следовало все-таки удавить того поганца, но рука не поднялась. А вот Штербен 'забитым' не казался совершенно.
— Мы в Ридене, чар Тобиус, здесь разрешено все, что не против законов Гильдхолла. — Кахолонг в набалдашнике посоха Штербена окутался призрачным зеленоватым светом.
Ворона, не вмешивавшаяся в болтовню магов, освободила двуручный меч из ножен и понесла его на плече. Первым, кто повстречался им после нескольких улепетывавших беглецов, был волшебник в черно-синих одеждах, чьи руки покрывала корка заледеневшей крови. Он тяжело, с хрипотцой дышал и оглядывался с совершенно безумными глазами.
— Я его знаю, — тихо сказал некромант, перехватывая посох поудобнее, — эй, Лоренс, что случилось?
Заметив троицу, тот резко повернулся, вскинул руки и выкрикнул пробуждающие слова. Тобиус выставил перед собой Щит Ифрита, защищаясь от убийственной волны холода, а когда атакующее заклинание иссякло, Штербен ударил Параличом. Лоренс отшатнулся и упал на подкосившихся ногах. К нему осторожно приблизились, волшебник был обездвижен, и лишь глаза с предельно расширенными зрачками дергались из стороны в сторону. Присев на корточки, Тобиус поводил рукой над его лицом, раздраженно поморщился и поднялся.
— Одержимый? — спросил Штербен осторожно.
— Нет, тварь из Пекла я бы почувствовал, есть опыт, да и внешне подобная одержимость проявляется сильно.
Где-то недалеко послышалось несколько взрывов и чьи-то вопли.
— Это массовое помешательство, — вынес окончательный вердикт Тобиус, — волшебники кидаются друг на друга как бешеные собаки.
— Но мы-то не кидаемся...
— У вас была такая мысль, но вы ее побороли. Значит, правда, что некроманты в силу специфики своего Дара устойчивы к внушению. Я по некоторым иным причинам устойчив к ментальному давлению тоже, а пани Балекас не магесса, думаю, поэтому она сейчас не хочет нас убить.
— Я еще думаю над этим, — буркнула Райла.
— И что дальше? — спросил некромант.
Тобиус не задумывался над ответом.
— Дальше мы находим этого злосчастного холлофара и убираемся отсюда как можно быстрее.
Выбирая путь с подсказками Штербена, который знал всякие уютные закутки и боковые проходы, они устремились к нужному месту. Тобиус не хотел ввязываться в бой с каждым встречным волшебником, хотя, конечно, не каждый встречный представлял опасность. Некоторые маги в башне оказались вполне вменяемыми, а кроме того, в магическом сообществе далеко не все умели жестко постоять за себя. Когда троица достигла цели, Годлумтакари был обнаружен в очень длинном прямом и узком коридоре. Он лежал на залитом кровью полу, покрытый ранами и заваленный трупами. Ворона немедленно бросилась к нему, а волшебники подбирались медленно и настороженно, подозревая засаду. Однако их появления никто не ждал.
Унгиканский альбинос оказался еще бледнее, чем обычно, он успел потерять немало крови и теперь едва ли не посинел, хотя выносливый организм продолжал цепляться за жизнь. Если он действительно был рабом-гладиатором на аренах Аримеады и выжил, то, должно быть, приобрел некоторый иммунитет к смерти.
— Ну почему ты не носишь нормальную броню, болван? — с надрывом укоряла Райла Балекас, сидя на коленях возле соратника. — Скольких ран ты смог бы избежать!
— Годлумтакари сражается, как... гладиатор, — сипло выдавил белый гигант, — как чемпион! Годлумтакари рад увидеть Птенчика...
Пока они негромко разговаривали, Тобиус носком сапога перевернул одного из тех, кого гвардеец отправил в мир иной, прежде чем потерять силы. Это был хобгоблин. В отличие от гоблинов, эти существа воплощали все самые худшие слухи, которые о них ходили, — злобные, кровожадные и диковатые твари. Они являлись бичом для пограничных земель Сарвасты, Димориса и Шехвера, инстинктивно ненавидели людей и стремились причинять им вред при любом удобном случае.
Тот, что лежал у ног серого мага, был не выше пяти с четвертью футов1, поджарый, широкоплечий, с длинными сильными руками, на каждой из которых было всего по четыре пальца. Его уродливая морда выглядела скорее приплюснутой, чем вытянутой, как у гоблина, мертвые голубые глаза потускнели, а в приоткрывшейся пасти виднелось по два ряда острых зубов на каждой челюсти. Одежда на мертвых нелюдях была скроена кустарно из кусков кожи, ноской ткани, разрозненных и неважно подогнанных частей чужих доспехов, поверх которых носились, как плащи, волчьи шкуры. А еще на шее у каждого сидел бронзовый ошейник.
# # 1 Примерно 160 см.
— Есть мысли, откуда они взялись?
— Без понятия, чар Тобиус, до границ с Дикой землей отсюда далеко, да и не так сильно хобгоблины тревожат Риден, они все южнее промышляют. Я насчитал четырнадцать трупов, все как будто только что вышли из леса.
Кивнув, серый маг достал из своей сумки небольшую шкатулку, в которой находились иглы, нитки и хирургические ножи. К нему тут же присоединился Штербен, и, подумав, Тобиус решил, что это к лучшему. В мире было очень мало тех, кто разбирался бы в анатомии лучше некромантов, и молодой воспитанник Илиаса Фортуны подтверждал это мнение. Он оказался прекрасным ассистентом, и как только бывший гладиатор проглотил порцию травяного дурмана, принялся умело помогать в обработке самых опасных ран. Райла Балекас очень ясно поняла, что лучшей ее помощью будет невмешательство, и встала на страже с мечом в руках.
Они закончили быстро, дезинфицировали и сшили раны, после чего залепили их белой глиной. Повреждений было много, но лишь пара оказалась достаточно серьезными для волнения, основную опасность представляла кровопотеря, которую нечем было восполнить.
— Вы хороший хирург, чар Тобиус.
— Вы тоже. Если бы он был нормальным человеком, я бы поставил его на ноги двумя заклинаниями. Его кровь щиплется как кислота.
Отойдя от раненого, Тобиус с некоторым усилием сгустил водяную сферу из воздуха и смыл с себя кровь, после чего помог некроманту. Очистившись от мешавшей токам энергии субстанции, Штербен ухватил за ноги одного из хобгоблинов и потащил в сторону, оставляя на полу длинный след из застывающей крови.
— Он выживет?
Райла сняла шлем, и на ее вспотевшем лице читалось подлинное волнение. Волшебник, дольше приемлемого смотревший на ее губы, с усилием отвел взгляд и сглотнул. Ему хотелось попробовать их еще раз.
— Годлумтакари очень силен, но даже он не выживет без переливания крови. Я мог бы это обеспечить, будь у меня подходящий донор, но увы.
— Тогда надо поскорее...
— Сейчас, — твердо перебил ее маг, — надо узнать, что за ахоговщина творится в Гильдхолле. Знаю, что это расходится с моими прежними словами, но сотни, если не тысячи, волшебников устроили друг за другом охоту, и откуда-то в башне появились хобгоблины. Мое дело, конечно, сторона, но уйти сейчас попросту нельзя, иначе всем нам в будущем это аукнется.
Волна слабости накатила внезапно, Тобиус с трудом устоял, а Ворона не смогла. Ее глаза закатились, женщина стала крениться в сторону, роняя оружие, но серый магистр успел подхватить ее. Понимая, что сейчас произойдет, он повернул мечницу лицом вниз и приподнял голову так, чтобы она не испачкала свои доспехи и его обувь рвотой. В пятнадцати шагах от них некромант творил магию.
Он оттащил на достаточное расстояние от холлофара три хобгоблинских трупа, уложил их ногами к одной точке, встал посредине и начал читать заклинание, высоко подняв посох. Зрачки Штербена сверкали ядовитой зеленью, за его спиной маячило нечто неосязаемое и почти незримое, возложившее тонкие руки некроманту на плечи, с кахолонга срывались, словно под ударами ветра, всполохи бледного бело-зеленого огня, устремлявшегося вниз и втекавшего в распахнутые пасти нелюдей. Трупы шевелились, скребли пол когтями и сучили ногами, пока в них поселялось то, что желал туда поместить маг Смерти. Вокруг разливалась невыносимая трупная вонь, которая ощущалась не столько носом, сколько астральным телом Тобиуса, потому что являлась не запахом, а отголоском некротической энергии. Недопустимо топорная работа, несоблюдение элементарных ритуалов.
— Я знаю, — произнес Штербен, угадывая возмущение серого волшебника, — но времени нет даже для основ. Этот коридор ведет к Сердцевине.
Вместо одного голоса из его горла неслось два — самого некроманта и той сущности, которая явилась на его зов и помогла сделать то, что было нужно. Тобиусу казалось, что он видел нечто бесплотное, державшееся за спиной некроманта, но видение воспринималось им столь слабо, что рив даже не был уверен, стоит ли верить глазам. Трупы стали подниматься на ноги.
То, что сделал Штербен, было риском во имя сохранения времени, однако некромантия являлась одной из наиболее зависимых от ритуальных процедур ветвей Искусства. Боевые маги, к примеру, не нуждались в ритуалах, они просто придавали гурхане разрушительную форму и устремляли удар этой формы в нужном направлении. А вот некроманты сильнее всех рисковали, заигрывая со своим Даром, потому что сущности, откликавшиеся на их зов с 'той стороны', легко могли убить и самих зовущих, если те не соблюдали определенной последовательности действий.
— Если туда прокрался враг, если начнется бой, мы не сможем использовать активные боевые заклинания из-за риска дестабилизировать сердечный энергетический контур. Полагаю, последствия вам понятны?
— Катастрофа, — кивнул Тобиус.
— Поэтому мне пришлось создать этих кадавров, иначе сражаться я не смогу.
— Поспешим. Пани Балекас...
— В порядке, — утирая рот, ответила Ворона, — и ради Кузнеца, Седой, хватит звать меня 'пани'! И отпусти!
Он отпустил, сделал шаг назад, прочел быстрое тонизирующее заклинание, которое помогло мечнице, а потом в воздухе перед ним появились три мыльных пузыря, больших, прозрачных, красивых. В одном вспыхнуло пламя, второй заволокло изморозью, в третьем образовалась молния. Пузыри уменьшились до размера вишневых плодов и помутнели, потеряв прозрачность. Три шарика плавно опустились на быстро подставленную ладонь.
— Это заклинания, Топор Шааба, Ледяное Копье и Шаровая Молния. Если появится какой-нибудь взбесившийся маг, мне плевать, если ты его прикончишь, главное, убереги себя и Годлумтакари, его рассеивающее поле сейчас очень слабо. И вот еще что.
Из сумки появился синий свиток-хранилище, из которого, в свою очередь, Тобиус извлек пятерых големов. Четверо из них были марионеточными — Забияка, Жнец, Стрелок и Латник. Пятый, Горшок, являлся обычным големом из обожженной глины, но очень массивным и прочным на вид. Волшебник приказал своим поделкам оставаться на месте и охранять гвардейцев, после чего големы, слегка поскрипывая шарнирами, заняли оборонительные позиции. Он поймал последний тревожный взгляд ее прекрасных антрацитовых глаз, заметил читавшийся в них порыв и жестко отрубил:
— Даже не думай. Когда волшебники дерутся, смертным лучше не встревать. Охраняй 'пустого' и сама берегись.
Некромант приблизился, ведя своих беспокойников на незримых поводках. Проведенное без должных ритуалов поднятие мертвецов сказалось на нем не лучшим образом, Штербен отступил от человеческой жизни на полшага и сам сделался похож на мертвеца: белые волосы и кожа стали более прозрачными, щеки впали, глаза провалились в череп, радужки обесцветились, а зрачки горели зеленью.
— Сердцевина что, никем не охраняется? — спросил Тобиус, не видя никого вокруг.
— Охранялась несколькими весьма опытными боевыми магами, но кто поручится, что один из них не бросился на другого, или же что они все не сошли с ума? Хотя тогда здесь было бы намного меньше целых... стен. К тому же дверь ставили древние, открыть ее могли только владевшие нужным знанием, а ими были стражи.
Хваленая дверь была приоткрыта, а за ней лежало три обезглавленных тела, в которых Штербен признал волшебников-стражей. Дальше шел еще один коридор, короткий, и сквозь второй дверной проем в него проникал яркий синий свет.
— Чего нам ожидать? — спросил Тобиус.
— Колодец высотой в пять человеческих ростов, обеспечивающий доступ к энергетическому столбу Сердцевины. Не смотрите на Сердцевину Истинным Зрением — глаза вытекут.
— Учту. — Тобиуса создал полог Незримости, и вместе с некромантом они медленно вошли в самое сердце белой башни Тонтуна.
Столб чистой магической энергии, ярко-синей с бирюзовыми всполохами, пульсировал между полом и потолком. От сего средоточия магии энергия распространялась внутри стен древней крепости как кровь по человеческому телу, питая заклинания, поддерживавшие это грандиозное строение.
Спиной ко входу стоял массивный человек с волосами, заплетенными в косы, как у Годлумтакари. С его плеч ниспадала плащом леопардовая шкура, толстые руки были воздеты над головой, и он потрясал искусно украшенной плетью, держа контакт с Сердцевиной. Маг был не один — кроме еще дюжины хобгоблинов, жавшихся к стенам колодца, рядом стоял человек с невероятно широкой спиной, чей бритый затылок пересекали две горизонтальные складки.
Хобгоблины заволновались. Некоторые из них, дотоле со страхом следившие за волшебником, вдруг принялись водить носами из стороны в сторону, все увереннее направляя взгляды на единственный вход. Эти существа обладали почти звериным обонянием, особенно когда вынюхивали людей. Послышались рычащие голоса, волнение передавалось от одного дикаря к другому, и наконец широкоплечий человек обернулся.
Ворот его просторной рубахи был сильно растянут, так что любой мог бы увидеть, что у этого человека, помимо нормальной головы, была еще и вторая — маленькое лицо уродливым наростом сидело на том месте, где бычья шея здоровяка переходила в левую трапецию. Бритый прищуренно посмотрел на то место, где замерли волшебники, его лицо пошло морщинами сомнений, глаза превратились в подозрительные щелочки, а потом он выхватил из ножен два сверкнувших скимитара. Настороженные хобгоблины немедля отлипли от стен, и Тобиус понял, что держать Незримость стало не нужно.
Развеяв чары, магистр выставил свой посох вперед, беспокойники Штербена подняли клинки. Двухголовый без лишних слов ринулся в атаку, увлекая за собой живых хобгоблинов, и начался бой. Тобиус закрутился вокруг своей оси, размахивая посохом как боевым шестом и раздавая удары. Артефакт колол и сек, перескакивая из одной руки в другую, а в подходящий момент бронзовый кулак ломал кости и пробивал черепа подставившихся нелюдей. Постепенно некромант оттянул внимание уцелевших хобгоблинов на себя, умело управляя их мертвыми собратьями, а Тобиусу достался двухголовый.
Тот обладал силой мохоборода и яростью берсерка, скимитары рассекали воздух с хищным свистом, а две длинные мускулистые руки не замирали ни на мгновение, продолжая плести смертоносную вязь серебристыми всполохами стали. Тобиус сражался на пределе сил, его посох превратился в размытое пятно, четко проявляясь лишь во время столкновений с клинками, волшебник демонстрировал акробатические приемы боя, используя свою подвижность и усовершенствованное тело. И он проигрывал.
