К тому моменту они достаточно близко подошли к навесам, и волшебник, не оборачиваясь, двинулся дальше один, размеренно и спокойно, подставляя гиганту свою спину. Он совершенно естественно показывал, что чувствует себя в полной безопасности, хотя сердце колотилось в бешеном ритме. Он поступил единственно верным, единственно возможным способом, который доступен магу, чувствующему свою уязвимость, — прибег ко лжи, мимикрировал, показался больше и опаснее, чем был на самом деле. Нельзя проявлять страх, нельзя показывать слабость, нельзя позволять кому-то сомневаться в своем всемогуществе, иначе придет смерть, скорая и бесславная. Возвращаясь к мыслям об упадке магии, можно было сказать, что в нынешние времена половина могущества волшебника зиждется не на том, что он действительно умеет, а на том, что все думают, что он умеет. Могущество подпитывается видимостью могущества.
Король встречал его с двумя золотыми кубками в руках, один из которых был протянут Тобиусу. Пить серый магистр не собирался, но отказ от королевской заботы стал бы неслыханным оскорблением.
— Я вдруг осознал, чар Тобиус, что непростительно мало знаю о своей невесте. Ее вкусы, пристрастия, взгляды на жизнь и ее стремления. Все это крайне важно, а нам так до сих пор и не удалось поговорить... по душам, так сказать.
У Тобиуса на языке крутилось несколько колючих замечаний, которые разумный человек не станет высказывать королю. Очень хотелось курить.
— Кажется, я не тот, кто смог бы дать всеобъемлющий ответ, сир.
— Вы самый близкий Хлое человек в этой стране. Если не считать ее отца, который скоро прибудет, но к которому я не смогу обратиться с таким вопросом. Моя невеста явно доверяет вам и дорожит вами.
Волшебник осторожно покатал кубок между ладонями, ощущая тяжесть драгоценного металла. Внезапно даже для себя самого он улыбнулся, скосив глаза на реку, и улыбка его казалась более живой, чем те злобные усмешки, то и дело выскакивающие на бледное лицо.
— Миледи — это цветок, равные которому по прелести расцветают не каждый век. Она красива и нежна, но шипы ее могут располосовать неосторожную руку до кости. Она очень умна не только благодаря образованию, но и от бога, горда, знает себе цену, имеет амбиции, но преклоняется перед долгом, который должна исполнять хорошая дочь и хорошая наследница. Она обучена править, умеет отдавать разумные приказы, рождена для короны, но уже познала горечь изгнания, тоску опалы и поняла, насколько изменчивой бывает судьба. А еще я знаю, что она прекрасно умеет стрелять из лука.
Новая улыбка, на этот раз действительно злая и раздраженная, растянула его губы. Тобиус вдруг почувствовал жгучее желание добавить что-то вроде того, что ему сказал Годлумтакари, пригрозить — мол, обидишь нашу девочку, я тебя в бараний рог скручу. Каким же глупцом он ощущал себя в тот момент. Радован Карапсуа молчал, смотря на реку с каменным лицом и неподвижными глазами. Молчание затягивалось, а благородные господа, от которых король и маг отдалились, бросали в их сторону все более и более заинтересованные взгляды. Тобиус даже подумал, что о нем забыли, но как только он сделал одно еле уловимое движение назад, монарх повернулся к нему.
— Спасибо. Это ценное знание.
— Рад услужить.
— Кстати, мне неоднократно докладывали, что за время своего пребывания в Ардегране вы не раз пытались переговорить с Октавианом, чего вам не удавалось.
— Это так, сир. Ваш придворный маг словно и не собирается показываться при дворе.
— Действительно. Он в своем роде незаменим. Октавиан выбрал меня своим господином еще в самом начале, присягнул мне и был рядом, через что бы я ни проходил на своем пути. Он спас сотни жизней на Содренском поле, включая мою собственную. Советник, защитник, друг. Мой придворный маг представляет меня, инспектируя новые полки и следя за перевооружением старых. Марахог, знаете ли, наращивает военные силы, а между нашими странами давняя вражда.
— То есть...
— Даже не знаю, успеет ли он закончить все к свадьбе. А что за вопрос мучает вас? Может, я смогу помочь, все-таки мы побратимы.
— Боюсь, что нет, это спросить я мог лишь у него. Жаль, что не удалось в тот единственный раз, в день нашего прибытия.
— Да, жаль.
Корабль, шедший вниз по течению, привлек восторженное внимание издали. В первую очередь его приметили по густым облакам дыма и пара, вырывавшимся из труб. Говорили, что гномы не способны к традиционной магии, что не могли они творить заклинания как человеческие волшебники, однако глядя на то, как по Навье шло судно без парусов, все как будто сделанное из металла, загребающее воду парой больших колес, можно было и усомниться в этом. Гномский пароплав двигался медленно, торжественно, с осознанием собственного тяжеловесного величия, ощетинившись пороховыми пушками из бронированных бортов. Спереди сверкала в солнечных лучах фигура в виде золотого дракона, раскинувшего крылья, — символ самого большого и влиятельного банка в известном мире, Копилки Добрых Киркарей. На кормовом же шесте реял флаг Ривена.
За пароплавом следовало еще несколько кораблей, но не гномских, в основном расшив1 и коггов, хотя они были весьма массивны и также отмечены штандартами благородных семейств Ривена.
# # 1 Р а с ш и в а — речное парусное судно, в основном плоскодонное.
— Слава Господу, причалов хватит, — пробормотал Радован, отставляя кубок в сторону, где его моментально перехватил натренированный паж.
Его озабоченность была обоснованной — ведь первым должен будет причалить корабль, везущий монарха, а потом все остальные, причем разом. На каждом судне находился один из великих лордов Ривена со свитой, и ни один из них не позволит кому-то другому сойти на берег раньше себя лишь потому, что в порту не оказалось в достатке причалов.
Пароплав степенно приблизился к берегу, причалил, и в его железном боку открылся большой люк, крышка которого опустилась, превращаясь в эдакие сходни. Первыми из чрева дышащего паром зверя появились приземистые, хоть и довольно высокие для гномов, воины, закованные в доспехи от макушек до пят. Их броня блестела отполированным металлом, местами украшенная руническими строками и искусным чеканным узором, ее пластины на плечах были позолочены, и на них блистали гербы Копилки Добрых Киркарей. Также с плеч гномов ниспадали плащи из медвежьих шкур. Расчленители, они же банковские приставы, охранники и защитники банковских отделений, солдаты, которые отправляются к самым упрямым неплательщикам, дабы изъять и расчленить их собственность, даже если она защищена замковыми стенами и армиями. Они несли на плечах секиры, а на поясах — многоствольные пистолеты; один из первой троицы держал шест с родовым стягом дома Карторенов, где на синем поле изображался коронованный горностай.
Среди прочих гномов выделялся офицер — или же более высокопоставленный банковский клерк, чья броня была полностью позолочена и являлась почти предметом искусства. Он тяжело двигался под весом плаща, набранного из чешуек позолоченной стали, опирался на молотовище огромного молота, как на посох, и держал в другой руке закрытый шлем-маску; седой гном, с заплетенными в усы и бороду украшениями. Офицер остановился перед Радованом, окруженным риденскими лордами.
— Его величество, государь земель Ривенских Бейерон Мудрый Карторен, Отец Ривов, Король-Который-Вернулся! — басовито продекламировал гном.
Появление Бейерона сопровождалось громом восторженных выкриков из-за солдатского кордона, быстрым и торжественным пением фанфар и гулким уханьем расчленителей, потрясавших секирами. Король шествовал в компании всего двоих человек, одним из которых был Талбот Гневливый, в то время как второй кутался в темно-серый, почти черный плащ с капюшоном.
Короли встретились, церемониально приобняли друг друга и произнесли слова ритуального приветствия. Остальные суда уже причаливали, и на берег сходили великие лорды Ривена в окружении своих собственных свит, не столь малочисленных и экзотичных, как у Бейерона. Постепенно, с почестями и множеством лишних слов, произносимых лишь учтивости ради, лорды взбирались на спины роскошных лошадей из конюшен Радована, и масштабная цветастая процессия начинала двигаться прочь из порта. Талбот Гневливый беззвучно сообщил Тобиусу, что после завершения всех церемоний они смогут побеседовать, и сам лихо взлетел в седло. Его спутник в темно-сером взобрался не столь грациозно, он был несколько более полон и явно непривычен к верховой езде.
Когда колонна въезжала в Аллерхас, ее встречали толпы народу, сдерживаемые лишь городской стражей да видом гвардейцев. Сверкающие броней гномы, для которых с какой-то невероятной быстротой отыскались крупные выносливые пони, так и притягивали взгляды любопытствующих, но настоящее ликование в горожанах вызывал правитель сопредельного государства. Люди выкрикивали его имя, называя чуть ли не живым святым, подбрасывали в воздух головные уборы и засыпали дорогу впереди цветами. Бейерон ехал с мягкой улыбкой, степенно помахивая рукой. Народное ликование преследовало процессию до самого замкового холма, и многоголосый шум еще долго не смолкал, а даже креп, ибо на торговой площади собиралось все больше народу.
Король Бейерон, а также лорды и леди из Ридена вскоре уже занимали выделенные им покои, благо Ардегран мог вместить несколько тысяч гостей. Им было дано время для отдыха и приведения себя в порядок до самого вечера, вплоть до начала приветственного пира.
Когда Тобиус вернулся в покои принцессы, двойник встретил его мрачным стылым взглядом. Поморщившись при мысли, что он и сам смотрит на мир вот так, серый магистр вернул свою копию в небытие. Принцессу пришлось немного задержать, чтобы она дала отцу время передохнуть с дороги. Маг обстоятельно пересказал то, что увидел в Портовом городке: как король приплыл на корабле с золотым драконом и вышел к людям в окружении расчленителей.
— Ваш батюшка на короткой ноге с Золотым Троном1?
# # 1 Второе и более распространенное имя Копилки Добрых Киркарей.
— Что? Ну, я бы не сказала. В Ривене вообще нет настоящих банковских отделений Золотого Трона, гномы почему-то не захотели их открывать. Несколько других гномских банков есть, но главного — нет. Однако они ведут дела со всеми великими лордами Ривена, так сказать, напрямую. Ну и с отцом, разумеется. В подземельях Хосбранда есть одна большая позолоченная дверь со знаком дракона на ней. За дверью сидит гном с пером, книгой и счетами. Отец рассказывал, что если он хочет проделать что-то со своим счетом, он берет ключ и спускается туда.
— Ключ?
— Да, маленький золотой ключик на цепочке. Такой получают все, у кого есть счет в Золотом Троне.
— Это все?
— Все. Но я не знаю, зачем он решил плыть сюда на пароплаве, если можно было использовать портал.
Можно было, подумалось Тобиусу. Или нет? Возможно, Бейерон не мог себе такого позволить — все-таки он был королем и одним из важнейших гостей на свадьбе, ему не пристало являться и уходить 'крадучись'. Нет, настоящий правитель ходит широко, громко и с прямой спиной, чтобы быть увиденным и услышанным. Он должен был приехать официально и показаться риденскому народу.
Когда положенное время вышло, Тобиус вместе с сиром Вильгельмом и несколькими гвардейцами сопроводил празднично наряженную Хлою на встречу с отцом в его покоях. Там царило оживление, слуги расторопно таскали сундуки и мебель из комнаты в комнату, обустраивая все так, как было бы привычнее для гостя.
Тобиус был несколько удивлен, наблюдая за тем, как Бейерон и Хлоя встретили друг друга. Он не понаслышке знал, сколь сильную любовь король испытывал к своему единственному чаду, и ожидал, что они хотя бы обнимутся. Но встретились не дочь с отцом, а король с будущей королевой. Своим поведением Бейерон подчеркивал, что видит перед собой уже не ребенка, а женщину, которая в будущем, скорее всего, сможет серьезно повлиять на международную политику. Хлоя же подтверждала правоту его величества, и лишь очень опытный глаз нечужого человека заметил бы, как сильно она хочет обнять родителя.
— И вновь рад видеть тебя живым и невредимым.
— Взаимно, ваше могущество.
Волшебники отдалились в противоположный конец гостиной залы, отданной во владение ривенского короля, они решили позволить отцу и дочери спокойно переговорить и сами воспользовались тем временем.
— Что это за история с гномами? Откуда? Зачем?
Талбот Гневливый вполне искренне пожал широкими плечами:
— Демонстрация силы, полагаю.
— Силы? — Тобиус непонимающе приподнял седую бровь.
— Великой силы. Волшебники говорят, что миром правит магия. Жрецы говорят, что миром правят боги. Короли говорят, что миром правят избранные. И первые, и вторые, и третьи заблуждаются. А правы лишь банкиры, которые ничего не говорят, а просто преумножают свои деньги. Копилка Добрых Киркарей — средоточие власти, способной сжать весь мир в кулаке, а явная благосклонность этого банка является лучшим подтверждением силы кого бы то ни было. Лучшей даже, чем строящийся флот.
— Особенно если тот, на кого рассчитана демонстрация, не боится ничьих флотов в силу отсутствия у его державы морских берегов? Это что, был такой особо тонкий способ сказать Радовану 'если обидишь мою дочь, я разрушу твой мир до основания при помощи гномов и их денег'?
Придворный волшебник проигнорировал вопрос, позволив Тобиусу думать что заблагорассудится.
— Из людей его величество сопровождали вы и кто-то еще. Кто, если не секрет?
— Уговорил Малахая Надгробие разделить со мной охранные обязательства на тот случай, если Нигирис Барбатум опять появится в поле зрения. Конечно, двое архимагов на одного — это несколько нечестно, но сам понимаешь, есть приоритеты. Чего смотришь зверем, Тобиус?
Серый магистр плотнее сжал рот, и в его блекло-желтых глазах вспыхнули огоньки злобы.
— Не могли вы просто оставить это дело в покое?
— О чем ты?
Тобиус вздохнул.
— Возможно, ни о чем. В конце концов, кто я такой, чтобы в чем-то подозревать ваше могущество?
Когда Бейерон отвлекся от разговора с дочерью, он и Тобиусу уделил немного времени. В первую очередь монарха интересовало, как в Ардегране обстоял вопрос с безопасностью, и лишь услышав, что все в порядке, более подробно расспросил о прошедших неделях.
Вечером, сразу после заката, начался пир. Король, ведя под руку свою дочь, вошел в зал, а за ним следовали великие лорды Ривена, его первейшие вассалы либо их почетные представители. Тобиус, поглубже натянувший капюшон и старавшийся держаться неброско, замечал знакомые лица. Многих из числа первейших людей его родины серый магистр уже видел, когда они собирались на военные советы в Берлоге после окончания осады Тефраска.
Хозяин великого города-крепости Тефраска и замка Берлоги, к слову, также присутствовал. Лорд Волтон Галли по прозвищу Шатун почти не изменился за прошедшие годы, он как был, так и остался громадным, почти восьмифутовым1 гигантом с широким разводом плеч, бычьей шеей, руками-бревнами и плоским животом, на котором можно было ковать железо, как на наковальне. Высокие залысины стали еще более заметными, чего лорд не скрывал, продолжая зачесывать черные волосы назад, но теперь неприветливый рот, бывший подстать остальным рубленым чертам лица, обрамляли усы с бородой. Шатуна сопровождала леди, изящная и тонкая, как индальская фарфоровая статуэтка. Изысканная пышноволосая шатенка с огромными карими глазами, нежным улыбчивым ртом и голоском серебряного колокольчика. Ничто в этой хрупкой фее не напоминало об ее брате Адриане Оленвее, кроме прямого благородного носа. Леди Марилен Галли, в девичестве Оленвей, сопровождала супруга в путешествии.
