— Скольких магов, примкнувших к нему, ты знаешь?
Большинство названных имен ни о чем Тобиусу не говорили, не мог он знать всех этих волшебников, кем бы они ни являлись. Но были и те, о ком он слышал, — бывшие узники Академии Ривена, освобожденные Шивариусом и поступившие к нему на службу пять лет назад или около того. Ни с кем из них Фернан также дела не имел, но слышал имена опасных малефикарумов от своих собственных знакомцев: Данзен Прекрасный, Лхабеким, Безликий, Ватт Герн, Мальбрик из Каспа и многие другие.
— От кого ты получал приказы?
— Я не знаю, он называл себя Зарцем, некромант, никому не показывал лица. Его поставили главным над всеми, кто искал тебя в Архаддире.
— Каковы были твои обязанности?
— Па... патрулирование рек. Я всегда хорошо управлялся с водяной нечистью, могу смотреть глазами топлецов...
Нелепая случайность, подумал Тобиус, подстреленный сом, взгляд топлеца из реки — и вот его нашли. Он расслабился, потерял бдительность и тем самым приговорил бы себя к смерти, кабы не глупая самонадеянность этого червя.
— На твои поиски брошены сотни наших, они ищут в небе, на земле и в воде. Мне повезло...
— Ты туп как полено, если до сих пор думаешь, что вот это все везение. Что ты должен был сделать, если бы нашел меня?
— Послать весть в Парс-де-ре-Наль и следить за тобой до прихода особого отряда.
— Жалеешь, что не поступил, как было указано? Вижу, что жалеешь. Это все? Помни, если ты что-то утаил, моя клятва не будет считаться действительной!
— Клянусь именем Джассара, я рассказал все, что знал!
— Славно. — Тобиус широко и пугающе улыбнулся. — А теперь убирайся и не дай Господь-Кузнец тебе появиться на моих глазах еще раз, Костяная Морда!
Сначала Фернан пятился, но, запнувшись о собственный хвост и упав, вскочил и бросился в ночь. Он не боялся больше подставить спину, ибо верил, что находится под защитой имени Джассара. Поэтому выбивающий из глаз искры удар, настигший его затылок, оказался вероломнейшей неожиданностью. Фернан упал и покатился по жидкой грязи, а потом сильнейший пинок перевернул его на спину.
— Клятва! — заорал колдун, закрываясь руками от новых ударов, которые так и не последовали.
— Что 'клятва'? — спросил магистр. — Что? Я поклялся, что пощажу тебя и не отдам Инвестигации, где тебя очень долго пытали бы, а потом сожгли заживо. О том, чтобы сохранить тебе жизнь, речи не шло. В руках дознавателей ты бы страдал днями, в моих все займет минуты, хотя будет больно. Разве это не милосердие?
— Но твои принципы...
— Я хозяин своим принципам, а не они мне! — в бешенстве отрубил Тобиус. — Хочу — соблюдаю, а хочу — нарушаю! К тому же на тебя, животное, они не распространяются! Ни на кого из вас, лизоблюдов Шивариуса, они не распространяются!
Глаза серого мага пылали янтарным пламенем ярости, слюна брызгала на подбородок, и все лицо уродовали жуткие складки ненависти при каждом вырванном из глотки слове. Его трясло.
— Я убью каждого выродка, который решил послужить Шивариусу! Каждого выродка, который ест с его стола, я выслежу и убью! Ненавижу его и вас всех!
Тобиус вынул из поясных ножен ритуальный нож и набросился на колдуна. После короткой борьбы лицо залила чуть теплая кровь, но ему казалось, что она горяча как кипящее масло. Рука с ножом поднималась и опускалась вновь и вновь, а в мире, в котором наконец-то стих шум дождя, мольбы и вопли свежуемого заживо существа раздавались особенно громко.
— Любопытно. Удалось узнать что-то ценное?
— Имя руководителя поисковых работ. Зарц. — Тобиус задумчиво постучал мундштуком по нижним зубам, следя за тем, как светило порывает последнюю связь с восточным горизонтом, и сплюнул еще соленой слюной. — Назвал его некромантом.
— Тебя спасла удача. Будь на месте этого колдуна кто посообразительнее — я бы не поручился за твою судьбу.
— Я понимаю, ваше могущество.
— Тобиус, не забудь, если прижмет, свяжись со мной, и я постараюсь прийти как можно скорее.
Серый магистр не ответил. Он затянулся, немного поерзал на вершине менгира, служившего ему сиденьем, и выпустил дым через нос.
— Как, говоришь, звали того, за кого малефикарум хотел тебе мстить? — переспросил Талбот Гневливый.
— Кажется, Жиль де Лаваль. Впервые слышу.
— А я не уверен. Что-то знакомое, постараюсь вспомнить или найти сведения.
— Бросьте, ваше могущество. Даже если этот человек что-то собой и представлял, то ныне он уж много лет как мертв.
Волшебник с запозданием понял, как цинично и паршиво прозвучали эти слова. Они вполне подошли бы какому-нибудь мерзавцу, считать которым себя самого Тобиусу как-то не хотелось. Он постарался переменить тему.
— А что дома? Что в Академии?
— В Академии? Хм. Все плохо. Не ужасно, но постепенно становится хуже. Еще несколько волшебников пропали без вести, не рядовых, а весьма именитых. У нас же сейчас введен особый режим: каждый волшебник, находящийся за стенами Академии, обязан раз в трое суток сообщать о своем местоположении. Некоторые забывают по рассеянности или демонстрируют строптивую независимость, и тогда к ним в гости либо по месту последней отметки посылают боевую звезду. Иногда смутьянов находят и отчитывают, а иногда находят опустевшие лаборатории со следами погрома. Одного из пропавших егеря местного барона нашли повешенным в хайборданских лесах. Не знаю, что хуже, — верить в то, что собратья по Дару убегают из-под опеки Академии, взрастившей их, или в то, что их похищают и убивают.
— Или похищают и предлагают изменить долгу, а тех, кто проявляет стойкость, убивают. Шивариус продолжает собирать вокруг себя армию. Всякая дрянь вроде этого ящера сама стремится в его объятья, а достойных магов он принуждает...
— Все-таки мысль о том, что они перебегают добровольно, хуже. Убиенных жаль, но ренегаты жалости не вызывают и представляют опасность. Теперь всякий маг Академии будет с подозрением коситься на собратьев, а управители могут натворить дел, если поторопятся. Они уже подумывают над тем, чтобы обязать каждого ривенского волшебника поклясться именем Джассара, что он не служит и не станет служить Шивариусу Многограннику, а сохранит верность Академии Ривена и ее главам.
— Маразм.
— Еще какой. Если Гаспарда не сойдет с ума, то этого не произойдет. Половина лояльных Академии магов сбежит раньше, чем их успеют привести к клятве, — уж лучше бегство, чем порабощение.
Тобиус тоже понимал, что так оно и есть. Лояльность лояльностью, но имя Джассара может превратить свободного волшебника в раба его собственных клятв, или тех, кому он эти клятвы приносил. И кому волшебник должен будет отдать свою свободу? Управителям? Они, конечно, лучше, чем мятежный Шивариус, но... они ведь тоже маги. А чем больше у магов власти, тем больше они ее хотят, и если уж получают эту власть, то не выпускают ее из рук до самой смерти. Таким образом, идея с принесением клятвы верности на имени Джассара обречена быть отторгнутой с самого начала — никто добровольно в рабство идти не захочет.
— Что дальше, Тобиус?
— Парс-де-ре-Наль. Королевского поручения никто не отменял, а я уже взялся за дело. Отступление после первой же мозоли на пятке уронит престиж Академии.
Ни один из волшебников, переговаривавшихся через три королевства, не поверил в серьезность сказанного — уж слишком большими циниками были Талбот и Тобиус.
— Я свяжусь с тобой, если узнаю, что это за Жиль де Лаваль, которого ты якобы убил, а заодно попытаюсь выяснить, кем был этот Фернан. Оба имени вполне архаддирские, переговорю с тамошними знакомыми.
— Если уж вы так за это взялись, то я бессилен возражать.
Возникла пауза, во время которой они обдумывали каждый свой вопрос. Тобиус успел спросить первым.
— Что-нибудь слышно из Ридена? Как там новая королева?
— Королева Хлоя? Ну... я не посвящен в подробности переписки, но его величество обменивается письмами с дочерью постоянно, и если судить по его реакции на них, у королевы все благополучно.
— Я рад за нее. Ваше могущество, простите, надо идти, телохранители нашли меня, и отдых закончен.
— Тобиус, будь осторожнее.
— Постараюсь.
Связь прервалась, и серый маг с облегчением выдохнул. Он успел спросить сам и уберегся от ответа на незаданный вопрос Талбота Гневливого, который предвидел. Не самый важный или принципиальный, но неприятный, вопрос, который заставил бы Тобиуса испытать стыд. А стыд приходит всегда, когда накал страстей отступает и человек смотрит на дело рук своих уже трезво.
— Стыдись, Тобиус, молись Кузнецу о прощении и о том, чтобы никто никогда не узнал о твоем позоре, — бормотал волшебник, сидя на менгире и следя за лодкой, плывшей по мутной воде.
— Здесь никогда не было этого озера! — громко заявлял Сумасшедший Старикашка Винсент, крутя головой из стороны в сторону. — Я плаваю по местным водам всю жизнь, рыбачу везде, где есть рыба, но этого озера раньше не было!
Лодка причалила к островку, и рыбак спрыгнул на камни.
— И этого островка! Доброе утро, мэтр Солезамо, дождь кончился!
— Еще ночью, — согласился волшебник.
Гном оставил весла и неловко вылез из суденышка, в то время как гоблин остался там.
— Мы сильно волновались за вас, господин, не стоило так срываться!
— Ну простите.
Спрятав трубку, волшебник спрыгнул с менгира и пошел по нагромождению камней поменьше, из которых сплошь и состоял крохотный островок посреди большого озера.
— Я как раз собирался возвращаться. Как вы меня нашли?
— Пораскинули чем было. Прошу. — Вилезий подвинулся, когда люди и гном лезли на борт. — Поймали в порту этого магика из Марахога, как бишь его...
— Варпос.
— Вот-вот. Он сказал, что вы встречались прошлой ночью в самый разгар ужаса, и что вы ринулись в сторону маяков на подмогу местному магику. Ни маяка, ни этого самого, кому вы хотели помочь, мы на месте не нашли, но многие в ту ночь видели, как сигнальная башня рухнула в реку.
— А все, что падает в реку, отправляется вниз по течению, понятно. Шанс найти меня у вас был невелик.
— Но нашли же, — ответил Вадильфар, берясь за весла, — месье ван Тоот любезно предоставил нам свою лодку.
— Голову на отсечение даю, раньше здесь не было озера! — настаивал старик, таращась вокруг.
— А что вы здесь делали, господин?
— Отдыхал, — пожал плечами Тобиус, — и молился за души погибших. Увы, я не успел добраться до маяка, лишь видел издали, как огромная волна сбросила его в реку. Я тоже полетел вниз по течению, хотел поискать выживших, ведь городской маг и стража оборонялись там от топлецов, но никого не нашел. Кружил над рекой всю ночь, устал, нашел это местечко...
— Но откуда?! Откуда оно взялось?!
— Месье ван Тоот, ваша голова никогда вас не подводила? Может, вы просто забыли про это озеро?
— Забыл про озеро? Мэтр, я могу забыть, как надеваются сапоги, бывало со мной такое. А один раз я просыпаюсь утром, а у меня вместо головы тыква! Уродливая такая, но не лишенная фамильного шарма семьи ван Тоот... но я никогда бы не забыл очертаний береговой линии Наля! — Сумасшедший Старикашка Винсент поскреб небритую щеку, сплюнул в воду и наконец спокойно уселся на сиденье. — Хотя, нет, я вспомнил, это озеро всегда там было, хе-хе!
Гном стал работать веслами. Неспешно, но уверенно он поднимал суденышко вверх по все еще весьма широкому и быстрому течению Наля. При этом Вадильфар сопел не громче обычного, позвякивал металлом лат, которые не удосужился снять, и не выказывал никаких признаков утомления. Вилезий устроился на самом носу, глядя по сторонам на луга и небольшие рощицы. Старый рыбак что-то болтал, совершенно не заботясь о том, слушает ли его кто-нибудь, а Тобиус тихо наслаждался плаванием. Он прикрыл глаза и подставил бледное лицо солнцу, вдыхая сырой запах реки и греясь в тепле. Ведя свое существование под покровом скрытности, он нечасто мог насладиться такой простой малостью.
Волшебник понимал, что гвардейцы ему не поверили. Важно ли это? Казалось бы, нет, ведь он не сбежал от них, не дискредитировал себя как агента. С другой стороны, Тобиус являлся временным слугой их господина и должен был выполнить сложную, ответственную и, самое важное, тайную миссию. По поводу верности Вадильфара и Вилезия лично ему магистр не обманывался: заподозрив посланника в измене, телохранители могли переквалифицироваться в убийц. Теперь придется вести себя особенно осторожно, чтобы ничем не спровоцировать пустых подозрений.
Лодка вошла в акваторию порта и приблизилась к покачивавшемуся на небольших волнах гукору. Корабль несколько пострадал прошлой ночью и теперь, когда течение понемногу начинало слабеть, он нуждался в ремонте. Тобиус переговорил с капитаном Барвази, который при встрече показался измотанным. На его лице более явно проступили морщины. Маг не придал этому значения, узнал, что гукор сможет продолжить плавание лишь завтра, и пообещал вернуться утром.
Сумасшедший Старикашка Винсент доставил троицу на берег и даже позволил заставить себя принять в благодарность несколько монет, после чего уплыл прочь, напевая какую-то старую рыбацкую песню. Некоторое время человек, гном и гоблин двигались по той части порта, которая еще недавно пребывала под рекой, и наблюдали множество оставленных Налем следов: толстый слой илистой грязи покрывал все, землю, стены, а порой даже крыши, тут и там валялся речной мусор, кое-где копошились донные обитатели, виднелись мертвые рыбы. Урон, нанесенный постройкам, был таков, что те из них, которые состояли не из камня или кирпича на хорошем растворе, то есть большинство, легче было выстроить заново, чем починить. Ну а те, что пострадали меньше прочих, еще долго будут избавляться от воды в подвалах и от стойкой речной вони. Особое внимание привлек один из кораблей, который после отхода воды сел на мель прямо во дворе брошенного борделя. Вокруг суетились люди и гномы, торговцы, матросы и содержатели увеселительного заведения. Вадильфар ускорил шаг, стремясь поскорее убраться от сородичей.
Троица вернулась на съемную мансарду, где расположилась для отдыха. Одна бессонная ночь не могла свалить с ног опытных рубак, да и Тобиус был из крепкой породы, но как раз он-то ночью вымотался в бою против дурного, но отнюдь не слабого врага. Подкрепившись, волшебник завалился в кровать и сразу же заснул.
Ближе к вечеру в гости к слугам риденского короля заявились слуги фельенского мэра с несколько обеспокоенными лицами. Дело состояло в том, что из двух маяков, служивших Фельену, на месте находился только один, а городской маг Дидье Фрассон и вовсе пропал без следа вместе с некоторым количеством солдат стражи. В течение дня, несмотря на суматоху, люди мэра выяснили, что ближе прочих к этим событиям мог находиться именно мэтр Солезамо, и пришли с расспросами. Мэтр Солезамо с тенью сожаления поведал им примерно то же самое, что прежде рассказал своим телохранителям, — да, слышал, будто мэтр Фрассон где-то рядом с маяком, да бросился туда, хотел подсобить в деле уничтожения нечисти, но не успел, река снесла и проглотила маяк. Летал вниз по течению, искал выживших, тщетно. Очень жаль. Ни слова о колдуне, устроившем городу это долгое и тяжелое испытание непогодой, а потом и возглавившему нашествие топлецов. Тобиус не боялся быть обвиненным в косвенной причине беды, но он не мог позволить себе стать центром всеобщего внимания.
