— И не говорите, и не...
Вадильфар из Криксенгорма утер навернувшиеся от смеха слезы, шмыгнул носом, а потом с силой оттолкнулся от стола, валясь вместе с табуретом на пол, ловко перекувырнулся через голову и вскочил на ноги рядом со своей экипировкой, что лежала у стенки. Спустя миг гном замер в боевой стойке с мечом и щитом. В это же время Вилезий Вильтгрин с пугающим проворством вскинул лук с наложенной на тетиву стрелой, а еще две штуки оказались зажаты у него в зубах, он не знал куда целиться, но готов был выстрелить в любой миг. Тобиус остался сидеть на своем месте, прикрыв глаза, и вокруг головы его мягко воссиял венец очей, благодаря которому маг видел все и вся вокруг себя. Это не помогло ему обнаружить некоего четвертого, затаившегося в каморке, но чары плелись в голове, и боевые заклинания могли быть исторгнуты в любой миг.
— Кто здесь? — спокойно проговорил серый магистр. — Покажись.
Шепот не заставил себя долго упрашивать.
— Всенепременно, но сначала я должен убедиться в том, что появление мое не приведет к беде.
— Ты, это, покажись, тогда и увидим, — предложил гном, готовясь рубануть с плеча в тот же миг.
— Пожалуй, я не с того начал. Говорят, что бедность не порок.
— В таком случае я самый непорочный человек в мире, — ответил Тобиус. — Опустите оружие, господа, это наш связной.
Венец очей погас и Тобиус открыл глаза, чтобы увидеть, как рядом со столом наливается чернотой дотоле совершенно незримый человеческий силуэт. Он проявился на пергаменте мироздания как медленно расползающееся чернильное пятно, и, лишь став совершенно черным, обрел окончательную материальность. Глубокий капюшон опустился на плечи, и перед ними предстала лысая, круглая и приплюснутая, словно бледная шляпка молодого гриба, голова с маленьким лицом и невероятно мощным и длинным носом, напоминавшим клюв экзотической птицы. На носу сидели очки с круглыми черными стеклами, нижнюю часть лица обматывал длинный черно-белый шарф, а вся фигура мага ростом не превышала пяти футов1.
# # 1 Чуть выше полутора метров.
— Эй, камнегрыз, это не твой ли родственник?
— Меня часто путают с гномом, но поверьте на слово, я человек. — Голос связного зазвучал совершенно иначе, чем прежде, превратившись из таинственного шепота в нелепый гундосый бубнеж.
— Мы верим. Вилезий, не тяни руку к его носу, это невежливо.
— Его нос длиннее моего! А я ведь гоблин!
— Как вы нас нашли?
— Оставил на вашем плаще свое следящее заклинание вчера ночью. Помните, вы вышли под дождь, а потом вернулись?
— Отдаю должное вашему искусству скрываться, обычные отводящие глаз чары действуют на меня слабо.
— Благодарю. Скрытность — мой хлеб.
— Не могли бы вы?..
— Всенепременно.
Короткая рука с короткими пальцами протянулась к Тобиусу и коснулась его плаща, а потом крошечное, едва заметное пятнышко, словно от капли воды, было снято с ткани и растерто до полного исчезновения.
— Тонкая работа.
— Благодарю, чар...
— Мэтр Солезамо де Верье.
— Допустим, — гундосо согласился обладатель великого носа. — Мое имя Тискрет Балеван, и я служу в архаддирской разведке. Вы должны были прибыть намного-намного раньше.
— Обстоятельства оказались сильнее нас.
— В складывающейся политической ситуации это крайне никчемное оправдание. Немедленно собирайтесь, ваше убежище находится под наблюдением третьих лиц, и мы должны бежать. С минуты на минуту мой напарник доставит сюда карету.
Какое-то мгновение королевские гвардейцы стояли неподвижно, следя за волшебником, и лишь когда он кивнул, бросились в разные углы каморки.
— Их много? Наблюдателей.
— Да, и становится больше. Думаю, готовятся идти на штурм.
— Я могу телепортироваться и забрать с собой этих двоих.
— Не можете. Особым приказом короля над столицей распростерт полог чар, блокирующих телепортацию.
— Такое возможно? Над столь обширной территорией?
— Да, если создать опорные точки по всему Парс-де-ре-Налю и приказать столичным магам следить за их поддержанием. Очень полезно против незаметной переправки шпионов, но и хлопот доставляет немало.
— Печально.
— Не хотелось бы мешать вашей беседе, месье магики, но нам было бы неплохо убраться отсюда поскорее! — пропыхтел гном, затягивая последние ремешки своих тяжелых лат.
— Здравая мысль, — кивнул коротышка, — мэтр де Верье, вы умеете постоять за себя?
— Имею представление, как это надо делать.
— Ну хоть что-то.
— Готовы? Выйдем под чарами незримости, которые я обеспечу, дождемся моего напарника, а потом улетим.
— Улетим? Мне казалось, речь шла о карете.
— Так и есть, так и есть.
Убедившись, что все готовы, коротышка достал из-под плаща короткий жезл и, поводив им по воздуху, беззвучно зачитал заклинание. Вилезий и Вадильфар не почувствовали изменений, но Тобиус видел, как их четверку укутывает темный колышущийся туман.
— Это Полог Отрицания? — спросил серый магистр.
— Он.
— Мое вам почтение.
— Благодарю. Можем выходить, но от меня, пожалуйста, не отдаляйтесь.
Вместе они выбрались на улицу, в яркий летний день, душный и пахучий, что было для Парс-де-ре-Наля обыденностью.
— А нас точно не увидят? — проворчал гном, не убиравший руки с рукояти меча. — Глупо вот так торчать посреди улицы. К тому же на меня всякая волшба никогда особо не действовала.
— Без ложной скромности доложу, — прогнусавил Тискрет Балеван, — что во всем, касающемся скрытности, моя магия стремится к превосходной степени. Сейчас нас не увидел бы и архимаг...
— Тогда почему эти крепкие парни высыпают на улицу и тычут в нашу сторону мушкетами? — безрадостно осведомился гоблин, накладывая на лук сразу две стрелы.
Из проулков на улицу Трех сестер Благочестия действительно высыпало немало людей, вооруженных пистолетами и мушкетами. Они перегородили улицу выше и ниже тайного склада и теперь слепо водили перед собой заряженным оружием.
— Они нас не видят, — уверенно произнес Балеван.
— Но раз они знают, что мы здесь, значит, кто-то нас видит. — В руке Тобиуса материализовался его посох, и волшебник приготовился к тому, что вот-вот придется вновь направить Искусство в стезю разрушения.
— Это исключено, — категорически ответил Балеван.
— Я попытаюсь усыпить их всех... о, дерьмо!
Из-за спин стрелков выступил высокий седовласый человек с широкой повязкой, закрывавшей глаза. Он расстегнул и сбросил на землю плащ, оставшись в сложных комбинированных доспехах, которые искусно сочетали в себе элементы из толстой вываренной кожи, кольчужной сетки, стальной чешуи и сплошных латных элементов, украшенных шипами. Его рука, покрытая кожаной перчаткой, вытянула из-за спины один из мечей. Слепец зашагал вперед, быстро ускоряясь, пока не перешел на стремительный бег.
Вилезий выпустил пять стрел одну за другой, но длинный клинок каждую из них рассекал в полете. Тобиус направил на слепца посох, и из копьевидного набалдашника ударил пульсирующий красный луч, который должен был расщепить врага на элементарные частицы. Слепец резко остановился, отводя оружие за спину, и левой рукой начертил перед собой какой-то незримый знак — плетение смертоносного заклинания тот же миг размоталось, а заряд гурханы втянулся в тело мечника.
— Какого ахога творит этот щучий сын? — хрипло выдохнул Тобиус, силясь поверить своим глазам.
Мечник не мог их видеть, но он знал, где они, и стремительно летел вперед с мечом наизготовку. Сбросивший с себя оцепенение магистр ударил еще раз, затем еще, но последовавшие заклинания не задержали слепца — тот ловко избегал их, совершая пируэты, пропуская мимо себя и позволяя подручным испытывать всю смертельную мощь боевой магии. Прекративший впустую тратить стрелы Вилезий выхватил из-под плаща сабли и ринулся навстречу врагу, но был отброшен одним мощным ударом кулака, пришедшимся прямо в череп. Между Тобиусом и слепцом встал Вадильфар, эдакий приплюснутый бронированный куб с тяжелым щитом и коротким клинком. Гном издал воинственный рев и приготовился к драке, когда седой налетел на него ураганом сверкающей стали. Невзирая на вес лат, прежде гном всегда проявлял чудеса ловкости и сноровки даже в самом жарком бою, но по сравнению с новым противником он оказался медлительным и инертным. Пляска слепого мечника была короткой и действенной — он будто атаковал Вадильфара со всех сторон сразу, кромсая и разминая отличные латы, метя в самые незащищенные места, то ударяя скользящими молниеносными выпадами, то лупя что есть силы, отчего коренастая фигура тряслась и лязгала, кидаемая из стороны в сторону. Все произошло очень быстро, после серии молниеносных атак седой занес меч, сжимаемый обеими руками, и ударил гнома по голове изо всех сил, отчего шлем с громким звуком лопнул, а Вадильфар из Криксенгорма, охнув и выронив оружие, упал на четвереньки.
Ничуть не запыхавшись, слепой мечник двинулся на Тобиуса, невозмутимый и целеустремленный, как выпущенное из пушки ядро. Серый магистр сделал шаг назад, занимая боевую стойку, и еще раз для острастки пробудил свой магический дар, лишь для того чтобы убедиться — Перламутровое Шило никак не навредило врагу. Тогда посох, сотворенный в виде копья, резко крутанулся и устремился своим острым концом слепцу в грудь, но был отражен резким взмахом меча. Завязался поединок, и если мечник ожидал легкой победы, то ему пришлось разочароваться. Тобиус мастерски владел древковым оружием и, обладая навыками, почерпнутыми среди народа сару-хэм, проявлял чудеса обезьяньей ловкости вкупе с немалой силой. Его оружие описывало вокруг хозяина один круг за другим, безошибочно отражая атаки меча, кололо в ответ и сыпало тяжелыми ударами, способными переломать кости даже мохобороду. Маг ни на мгновение не останавливался, находясь в движении и плетя узор боя, при этом все заметнее тесня мечника, вынужденного обороняться от шквала ударов. Некоторые из атак Тобиуса были неожиданны, так как он наносил сокрушительные удары ногами в прыжке, быстро уходил от контрударов при помощи кувырков, пытался прибегать к коварным подсечкам и обманным выпадам. Наконец он улучил момент, чтобы использовать едва заметную брешь в обороне мечника, она открылась лишь на миг, и маг ужалил врага острием в грудь, пробив доспехи. Слепец скрипнул зубами, отшатываясь, после чего в два прыжка разорвал расстояние.
— А ты еще интереснее, чем мне говорили, Тобиус Моль.
— Впервые слышу это имя, — ответил Тобиус, стараясь унять бешено колотившееся сердце и разрывающиеся легкие. Он взвинтил темп до предела своих нынешних возможностей, мышцы и сухожилия горели, по лицу градом катил горячий пот.
— Ладно, игры кончились. Мне приказано доставить тебя живьем, но про полное здравие никто не упоминал.
Из-за спины слепца появился второй клинок. Его первый шаг по направлению к Тобиусу был медленным и вялым, но второй выбросил врага вперед как из катапульты. Через несколько мгновений оборона волшебника была прорвана, и в горло врезался кулак — не настоящий, а серебряное навершие одного из клинков. Боль ослепительной вспышкой поразила мозг, и Тобиус успел понять, что падает. В этом поединке его рефлексы обострились, восприятие времени замедлилось, и, летя на грязную улицу спиной вперед, выдыхая сдавленный стон мучительно растянувшейся боли, он с отстраненным удовлетворением понимал, что его пальцы продолжают крепко сжимать посох, а сзади на одолевшего его врага налетает с саблями наголо Вилезий Вильтгрин. Неровная старинная брусчатка ударила волшебника в затылок, новый взрыв боли расколол череп, и спасительная темнота поглотила Тобиуса, как уже не раз бывало в его переполненной сражениями жизни.
Все мы никто, и вся наша жизнь ни к чему не ведет, все наши деяния будут забыты, а все наши труды обратятся прахом под ударами неумолимого тока времени. Сияющее величие наших успехов померкнет на фоне катастрофических последствий нашей гордыни, и деградировавшим потомкам останется копошиться в грязи, по которой мы когда-то ступали, почитая эту грязь великим искусством магии.
Тобиус понял, что мысли эти, в коих только что захлебывался его распаленный болью разум, не принадлежали ему, но могли бы принадлежать кому-то другому, жившему тысячи лет назад и строившему золотую эпоху чаротворчества. Эти мысли могли бы появиться в уме древнего и могущественного мага, увидь он то, что окружало Тобиуса, и этот древний безымянный маг, возможно, расплакался бы от подобного зрелища.
Когда-то Абсалодриум Раздвоенный был жемчужиной всего магического мира, городом, а вернее, двумя великими городами, построенными по разные стороны от Хребта. Два города, два брата-близнеца, зеркальные отражения друг друга, разделенные великим массивом Драконьего Хребта, но соединенные невероятным порталом. Невероятным потому, что Хребет изобиловал спрятанными в его бесконечных толщах залежами анамкара1. Ни один маг не мог перенестись с восточной половины континента на западную или обратно, ибо над горами высилась незримая и нерушимая 'стена' астральных помех. Однако для Джассара Ансафаруса, строившего Абсалодриум, это не было препятствием. Абсалон воздвиг свой раздвоенный город и сотворил портал, названный одним из самых непостижимых чудес света. На протяжении более чем сорока веков Абсалодриум Раздвоенный воплощал немеркнущее великолепие магии, неописуемо огромный и величественный, украшенный садами и дворцами, населенный разумными существами тысяч разных видов.
# # 1 Каменная порода, излучающая сильное антимагическое поле.
Ныне он был мертв.
Слава этого города пережила его создателя всего на восемь с половиной веков. На протяжении Эпохи Темных Скитаний мир раздирала Вторая Война Магов, и оба Абсалодриума служили главными оплотами для предводителей враждующих сторон, что превратило их из обителей величия в грозные города-крепости, более неприступные, чем любые иные, созданные до и после. Война постепенно сошла на нет, великий архимагистр Зенреб Алый потерпел поражение от рук своего соперника Огремона Серебряного, который, одержав победу, так и не успел восстановить Абсалодриум в прежнем виде.
В мир пришел Сарос Гроган, человек, повелевавший драконами, безжалостный воитель, который всем сердцем ненавидел волшебников за то, что они сотворили с Валемаром, и стремился их истребить. Его драконы атаковали оплоты волшебства, испепеляя магов везде и всюду. Неприступный Абсалодриум Раздвоенный пал под ударом Сароса Драконогласого, как пали и многие иные цитадели, а в последовавшие тысячелетия все попытки вновь заселить его так ни к чему и не привели. Ныне этот город был запретным. Находясь в землях Папской Области, памятник прошлого охранялся войсками Святого Престола, дабы никто и никогда более не проник в его заброшенные дворцы, погибшие сады, на его пустые улицы. Но и поныне это мертвое место несло на себе печать незабвенной красоты и непревзойденной славы тех, кто жил когда-то.
Абсалодриум был наполовину разрушен, сер, напрочь лишен цветов, пуст и печален, но оставался прекрасным в глазах Тобиуса, шагавшего по безлюдным улицам, заваленным обломками и поросшим дикими растениями. Волшебник не сомневался, что видит именно Абсалодриум, хотя никогда не бывал в нем наяву. Лишь один раз много лет назад, пораженный дротиком с неизвестным токсином, он узрел в наркотическом видении цитадель великой магии во времена рассвета. По убеждению серого магистра, то был бред, яркая и восхитительно детальная сказка, рожденная его глубоким подсознательным желанием постичь тайны Искусства золотой эпохи.
