Книга 3. Наследники легенд

"Придурок!" — со злостью и тревогой подумал тот, но подхватил паутинкой чар ослабевшие руки, обернув их мягким воздухом, а заодно и самого Иоллара — распрямил спину, поднял подбородок. Смотрите, орки, какой у вас бог! Дурак, конечно, каких свет не видывал, но тут уж ничего не попишешь.

Наверное, орки остались довольны. Какие еще доказательства божественности Сумрака им нужны? С девчонкой каждый горазд покувыркаться, а миску крови нацедить, а потом самолично поднять и преподнести Владетелю, не расплескав ни капли — это уже не шутки. Да еще и гордо удалиться в конце. Ну а то, что уже поднявшись на верхнюю ступеньку, не в силах удержаться на ногах, рассыпался бледной дымкой — так это еще одно чудо вам напоследок.

А уже скрывшись от посторонних глаз, устало растянулся на циновках и указал взглядом на кубок с шаманским питьем.

— Теперь тебя по девочкам потянуло?

— Он дает силы не только в постели, — утомленным голосом пояснил Лар, сделав несколько глотков. — И не волнуйся, прощаться с жизнью я не собираюсь. К рассвету буду в норме.

— А что они сделают с кровью?

— Владетель выпьет, сколько сможет. Остальное отдаст младшим членам рода. Они выпьют, измажут ею лица. Будут петь у огня и праздновать.

— Это даст им силу?

— Наверное.

Интересно, если он отдал им силу вместе с кровью, то может, у него ее уже не осталось, и никакой он теперь не Сумрак, а просто Иоллар, как когда-то?

— Не дождешься, — усмехнулся этим мыслям Лар.

— Хоры драные! Как ты это делаешь? На мне защита, и я не последний маг...

— Маг он, — снова скривил губы Сумрак. — А я — бог.

Его божественность уже отключился, велев, если сам не проснется, разбудить его на рассвете, а Сэл еще сидел рядом. Обдумывал, уже не боясь быть услышанным, события этого дня. А завтра еще в Долине что-то намечается. Сходили, называется, за подарком. Кто ж знал, что Ил решит порядки наводить и с долгами рассчитываться?

Буревестник уже начинал задремывать, когда услышал шаги и негромкие голоса, как будто женские. С неохотой поднялся на ноги и выглянул наружу.

Около входа в их уединение стояла девушка-орка. Черные волосы, раскосые черные глаза — как все здесь. Личико миленькое, и небольшие клыки под пухлыми ярко-алыми губами совсем не портят.

— Вы что-то хотели э... — какие обращения приняты в Сумрачном Краю, Сэл не знал.

— Ты проводник из другого Мира? — в лоб спросила девица. — И великий шаман?

— Вроде того.

— А еще друг Сумрака.

— Точно.

— У нас любят идущих. Они интересные. А от мужчин из других миров рождаются сильные дети. Ты бы оказал мне честь...

Проводник закашлялся. Ну и запросы тут у них! Но выражение "оказать честь" на будущее запомнил.

— Извини, но я пока не планирую становиться отцом.

Девушка ни мало не смутилась.

— Ничего страшного. Это все равно будет большой честью для нас.

Слово "это" она выделила особенно и провела острым язычком по губам.

— Для нас? — озадаченно переспросил Сэл, и тут только заметил в стороне вторую орчаночку. Такую же стройную, гибкую. Она стояла у самого огня, будто стеснялась подойти поближе, но в недвусмысленности взглядов определенно давала фору подруге.

— Мы приехали на всю ночь. Нам повезло и нашлось свободное уединение на крайнем круге...

— Далековато отсюда, — посочувствовал Буревестник. — Наверное, стоит вас проводить.

Он вернулся внутрь, убедился, что Лар спокойно спит, и заглянул в стоящий на столике кубок, в котором оставалось чуть меньше половины чудодейственного питья.

Не пропадать же добру?

Проснулся Лар сам. Сердце билось ровно, мысли были ясными. В душе не осталось злости и обид. Он подумал об отце и не почувствовал ничего, кроме легкой грусти. Вспомнил убитых им ночью и пришел к выводу, что смерть их была достойной, в отличие от жизни. Немного болели перетянутые бинтами запястья (раны от ритуальной жертвы отчего-то не затянулись после обращения в туман), а в ладони до сих пор покоился отломанный от Стальной Короны зубец — маленький осколок его мира, все, что он унесет с собой.

— Мне нужна одежда, подобающая князю Элир, — не поднимаясь, сказал он Кангару, чье присутствие почувствовал за перегородкой. — Пусть приведут лошадей и разбудят моего друга. Найдете его на крайнем круге.

Можно еще немного поиграть в бога, пользуясь силой, которую дает ему это место. Но недолго, а то так несложно и заиграться, забыться и навсегда раствориться в тени Сумрака Изначального. Таскидар знал об этом, и не приходил в Святилище чаще, чем раз в три луны, когда собирал тут народ на суд Владетеля.

— Ты сказал, князю Элир? — заглянул в его уединение Ахенар. — Твой народ не простит тебе этого.

— Не забывайся, вождь, — беззлобно осадил его Лар. — То, что ты привел меня сюда ночью, может, и сделало тебя первым среди старейшин кланов, но не ровней мне.

— Прости, — смиренно поклонился орк, осознав ошибку.

— Я отказался от Стальной Короны не ради золотого венца Долины, — успокоил его Иоллар. — А теперь иди.

Трудно быть богом. Даже его воплощением среди живущих — трудно. Того и гляди, не оправдаешь ожиданий. Но Лар уже не боялся. Сумрак лишь в родном мире обретал божественную сущность, и после того, как он, Иоллар, уйдет отсюда, унося в себе его силу и знания, Сумрак останется на Эльмаре, растворенный в крови своих детей. И новый род займет место ушедшего рода Т'арэ, получив его благословение и проклятье — призрачные клинки, туманный щит и пророчество смерти в огне одному из сыновей, чтобы орки вновь могли лицезреть своего кумира во плоти.

Сумрак-бог останется со своим народом.

Сумрак-Иоллар, отдавший нынче все долги этому миру, пойдет своею дорогой.

Но пока еще было время потешиться новыми способностями. Он поднялся с устланного циновками пола, на котором провел ночь — не на ноги, а просто поднялся, зависнув, как был, в горизонтальном положении над поверхностью. Со скрежетом под ним разъехались в стороны каменные плиты, приведенные в движение механизмом, о существовании которого забыли много веков назад, и Лар, перевернувшись в воздухе, головой в низ рухнул в ледяную свежесть подземного источника. Выкупавшись, взлетел вверх, представая перед ошеломленным Кангаром из дыры в полу мокрым, взъерошенным и с блаженной улыбкой до ушей. Но способ, которым он появился, ни на миг не позволил Владетелю усомниться в том, что он видит все же великого бога, а не легкомысленного мальчишку.

— Я думаю, тебе подойдет эта одежда, — орк с поклоном подал вещи. — И лошади уже ждут. Только... Мы не смогли позвать твоего друга. Он — сильный шаман. Никто не перейдет воздвигнутую им границу.

— Я разбужу его сам.

Одежда из невесомого шелка подошла, как нельзя лучше: свободные штаны и длинная, почти до колен, рубашка без пуговиц и тесемок — белоснежная, с орнаментом из зеленых листьев на рукавах, по подолу и на высоком воротнике-стойке. К этому шел длинный шелковый плащ без рукавов, зеленый и уже с белым орнаментом. Цвета, действительно, были ближе к эльфийским — орочьи кланы предпочитали темные тона. Но Иоллар знал, что ни один из сыновей Элир не станет носить на себе узор кнатэ — ядовитого плюща — и улыбнулся нечаянному намеку, заключенному в его наряде. С запозданием пожалел о том, что подстригся: художественный вкус подсказывал, что такой штрих, как длинные, распущенные волосы, был бы нелишним в этом образе.

— Не нужно провожать меня, Владетель Кангар. Но помни, я слежу за тобой, — он показал орку отломленный зубец короны и спустился со ступеней к ожидавшим его лошадям.

Контур, выставленный Буревестником, перешагнул без проблем — все же на территории Святилища не было силы, превосходящей силу Сумрака. Вошел в маленький тростниковый домик.

Судя по всему, кто-то неплохо провел остаток ночи. Лар решил, что получение эстетического удовольствия никоим образом не повредит его репутации верного мужа, и позволил себе полюбоваться обнаженными телами молоденьких орок, прежде чем легонько пнуть товарища.

— О, боже... — протянул Сэл, открывая глаз.

— Да, это я, — скромно отрекомендовался Сумрак. — Вставай, нас ждут в Долине.

— Тебя ждут, — пробурчал "великий шаман", переворачиваясь на бок.

— Сэллер, мне не помешает поддержка друга. Поэтому окажи мне честь...

— Что?! И тебе тоже?! Не-е-е...

— Сэл!

— Ну, что? — человек с неохотой потянулся и сел. — Ты не в моем вкусе. К тому же, у тебя жена ревнивая...

Иоллар швырнул в него валявшимся у входа сапогом.

— Но если настаиваешь... — маг критично присмотрелся к приятелю: — В этих шмотках ты миленький.

Второй сапог Буревестник поймал на лету.

— Ладно-ладно. Но я никуда не поеду, пока не выкупаюсь и не позавтракаю.

— Как скажешь.

Сумрак щелкнул пальцами, обрушивая ледяной водопад на не ожидавшего подобного поворота парня.

— Так нормально? — заботливо поинтересовался он, не обращая внимания на визжащих девиц. — Теперь одевайся, поешь по дороге.

Глава 4

Толстую сырную лепешку Сэллер разве что под микроскопом не изучил. И то лишь потому, что такового под рукой не оказалось: и ногтем поцарапал, и понюхал, и в просвет на солнце долго рассматривал.

— Ешь, и поедем быстрее, — не выдержал Лар.

— Сначала объясни, как ты это сделал.

— Не знаю. Ты хотел есть, я представил первое, что пришло в голову.

— Так не бывает. С водой понятно: ее легко выкачать из воздуха, формула несложная. Но еда? Маги могут создавать иллюзорную еду — только вкус, а толку ноль. Могут таскать ее откуда-нибудь, это уже труднее — телекинез, телепортация, нужно четко знать, где и что лежит. Еще можно...

— Сэл, ты уверен, что боги пользуются всеми этими магическими штуками?

— То есть, это не магия?

— Не магия.

— Но у тебя есть сила лишь на землях орков?

— Да, — нетерпеливо согласился Иоллар.

— А мы вот-вот подъедем к границе? — Буревестник на всякий случай отодвинул лепешку, вытянув в сторону руку.

— Мы уже выехали за границы Сумрачного Края. И она не исчезнет, скорее — зачерствеет. Ешь уже! И прекрати думать обо мне всякие гадости!

— Значит, мысли ты все еще читаешь?

— Да. Но только по твоей физиономии, — усмехнулся Иоллар. — Всё. Божественная сила осталась в Святилище. А у тебя осталась лепешка, и если ты передумал ее есть — брось, пусть птицы склюют.

Но Сэллер уже вгрызся в жареное тесто, поглядывая на друга с каким-то странным выражением.

— Что теперь?

Проводник медленно дожевал откушенное.

— Ил, на землях Сумрака у тебя была сила, с которой не сравнится никакое волшебство. Ты мог делать все, что угодно, не слабея при этом и не ощущая откатов.

— Наверное.

— Ты был всемогущ.

— К чему ты это сейчас?

— К тому... К тому, что ты так просто отказался от этого. Не жалеешь?

— Было бы о чем, — махнул рукой Лар, заставляя гнедого перейти с неспешного шага на рысь, и вырываясь вперед.

Но фразу идущего он успел услышать:

— Либо ты дурак, либо ты действительно бог, парень.

"Либо я слишком ценю свободу и себя, таким, какой я есть, — мысленно закончил этот ряд Сумрак, уже не бывший богом. — К тому же, меня ждут".

Но ждали его не только на Таре, ждали его и в Радужном Дворце, к которому они с Сэллером добрались спустя полтора часа после того, как покинули древнее Святилище. Новости между соседними державами распространялись быстро: если вчера некий голубь принес оркам весть о возвращении на Эльмар наследного принца Долины Роз, то сегодня какая-то юркая птичка уже известила эльфов о явлении могущественного божества. Иоллар был готов к такому. Даже больше — это входило в его планы.

Аллея была та же, на которой они столкнулись со стражей, но сейчас встреча была иной: эльфы выстроились по обе стороны, пропуская к крыльцу наследника — все-таки законного наследника! — и его друга. Лица их не выражали ничего, кроме сдержанного почтения.

— Сразу бы так, — пробормотал Лар. Вчерашние убийства теперь казались жестокой ошибкой — злость уснула, некстати разбудив те чувства, о которых нечасто вспоминалось в годы войны.

В зале, на входе в который теперь не было ваз с цветами (вторую тоже унесли), их встречал князь с семьей. Окнир, если и был взволнован, ничем этого не показывал. Иоллар холодно кивнул отцу и с удовлетворением отметил, что тот не надел корону, а держит венец из затейливо переплетенных золотых веточек в руке. Ленир следовал его примеру.

— Это как раз тот случай, когда нужно соблюдать традиции, — улыбнулся Сумрак, надевая серебряный обруч на голову брата, и развернулся к его матери: — Я бы хотел сказать вам несколько слов, леди Триллин, если позволите.

Эльфийка бросила затравленный взгляд на мужа. Слухи из владений Сумрака дошли и до нее, и теперь она боялась Лара еще больше. Но если вчера ему это было безразлично, сегодня — огорчало.

— Не волнуйтесь, много времени это не займет.

Наверняка она не бывала в этой маленькой комнатке с единственным окном, выходившим в сад — это было одно из "служебных" помещений дворца, недостойное посещений членов княжеской фамилии. Тут в шкафах хранилась посуда на смену той, что будет разбита по случайности или в гневе, чистые скатерти и отглаженные занавески. Тут маленький Иоллар прятался, когда не хотел видеть отца, зная, что тот никогда не подумает прийти сюда. И его супруга не пришла бы, не открой Лар перед ней узкую неприметную дверцу.

— Я хотел бы извиниться перед вами, леди Триллин. Я знаю, я говорил это вчера, но сегодня хочу еще раз попросить прощения за те волнения, что вам пришлось пережить по моей вине.

— Не стоит...

— Я еще не закончил, — мягко оборвал он ее возражения, и женщина подняла на него удивленные глаза. — Я хочу извиниться за то, что сделал, и за то, что собираюсь сделать.

— А что вы собираетесь сделать?

— Уйти. Уйти с Эльмара, если не навсегда, то очень надолго. Но, как бы странно это не звучало, мне не безразличен этот мир. И я хотел бы оставить его в надежных руках. Но ради общего благополучия часто приходится чем-то жертвовать. И я собираюсь пожертвовать вами, Триллин.

— По... пожертвовать мной? — длинные пушистые ресницы задрожали.

— Да. Я мог бы избавить вас от новых тревог и вернуть свободу. Мог бы сделать так, чтобы вашего мужа объявили вне закона, и вы никогда больше о нем не услышали бы. Вернулись бы к отцу или остались в столице — на свое усмотрение. Я собирался так сделать еще вчера. Но сейчас понял, что мои обиды не стоят того, чтобы разрушить жизнь целой страны. При всех своих недостатках князь Окнир — лучший правитель для Долины на данный момент. Резкая смена власти или — и того хуже — безвластие спровоцируют беспорядки и смуту. А потому всё останется как есть. По крайней мере, пока. И ваше положение, Триллин. За это я и прошу у вас прощения.

— Вы странный, — слабо улыбнулась она. — Говорите, что жертвуете мной, тогда как эта жертва принесена давно и не вами. И просите прощения за то, чего не сделаете.