Мелочь пузатая, общий файл

   — А я и не рисковала.

   — Выход в ментал — уже большой риск, а ты еще хватаешься за всякую гадость.

   — Так здорово же получилось. Такую библиотеку скачала! Хочешь почитать?

   — Тебе повезло. А могло свести с ума, наградить ментальным вирусом, отправить в стазис или, наоборот, выкинуть в Хаос, да и просто стереть твою личность. Как тебе риски?

   — Хм. Как-то не подумала об этом. Но я постараюсь больше так не делать.

   — Не верю, мам. Рандомные поступки, этот ваш "авось" — часть твоей личности, и она не способствует бессмертию.

   — Чему?

   — Бессмертию, — убитым голосом произнес сын. — Ты могла бы стать божеством, истинным, не таким, как эти местные... прилипалы... пусть мелким — но бессмертным! А однажды погибнешь, как глупый орк, и это в лучшем случае! Потому что есть вещи, которые намного хуже смерти.

   — Это пророчество?

   — Это трезвый расчет. Если бросать кубик бесконечное число раз, однажды выпадет пустая грань.

   — Не факт, не факт... Жил-был в городе Королёве данжен-мастер, звали его Соломон. Ага, за мудрость и справедливость. Наверно, и посейчас живет, мудрила страшный. Так вот, у него дайсы выпадали исключительно так, как нужно ему. Не только свои, а любые. Я специально на игру по Престолам новый набор купила, так нет же! Прямо за столом ему отдала, ничего он с ними сделать не мог...

   — Разве что пошептать на них тихо, — рассмеялся Орм. — Есть на вашей Земле магия, и я это знаю, так что дайсы, на которые нашептали — не показатель.

   — Слушай, а если мне на свою судьбу как-нибудь... нашептать?

   — И что ты нашепчешь, если рядом с тобой два таких могучих плетельщика, как Дерек и Альфлед? Что вообще тут можно сделать?

   — Ну, примерно то, что делает гоблин в трактирной драке.

   — М... — сын роется в моей памяти. — Выползает на четвереньках под ногами дерущихся?

   — Да.

   — Нет, не выйдет. Ты — один из судьбинских узлов.

   — То есть, вещь статичная и неодушевленная.

   — Не влияющая на события напрямую. Только через изменение себя.

   — Ну, вот видишь, я себя и меняю.

   Сын смерил меня тяжелым взглядом.

   — Сейчас у тебя начнутся неприятности, очень большие. Постарайся выйти из них живой и здоровой, это ты можешь. Подсказок не жди, потому что я ставлю сферический щит, экранирую зародыш от некроэманаций. Десять дней, дольше не получится без вреда для эфирки, и, кстати, даже маги жизни без медосмотра не определят, беременна ты или нет. Знаешь ли, рождаться уродом мне как-то не хочется. Беспокойся в первую очередь за себя и меня, береги, как дракон свои яйца, и плюй на всех, кроме нас двоих, с высокой горы. Ясно?

   — Да, — согласилась я и проснулась.

   Проснулась на полу, запутавшаяся в одеяле, катаясь от койки до стола и обратно, при этом время от времени падая куда-то вниз вместе с полом. Вцепилась одной рукой в ножку стола. Помогая себе другой и дрыгая ногами, выпуталась из одеяла. Еле встала и побрела, хватаясь за стены, на палубу. Освещение в коридоре почти погасло, три желтых шарика, да и те на последнем издыхании, едва мерцают. Снизу пробивается шум бурлящей воды — врубили "кальмара" и выжимают максимальную мощность. На подходе к лесенке услышала грохот и увидела, как открывается дверь и на меня рушится корабельный магуй всем своим немаленьким ростом и весом. Поймала его заклинанием левитации и осторожно опустила на пол. Он был жив, только бледен аж до синевы, и эфирка тоже сильно поблекла. Хорошо, что не начала разрушаться. Протянула тонкий канал, подпитала силой — очнулся.

   — Шторм?

   — Нет. Некроты. Пытаемся оторваться, но у них сильный маг, пробил защиту и высасывает кристаллы, — парень скривился и потер надключичную ямку. — Амулет ликвидации. Скоро загорюсь.

   — Но ведь они...

   — Нет, теперь не требуется смерти хозяина. Достаточно определенной концентрации некроэнергий, и я сгорю заживо. Хотел умереть раньше... опустошился... теперь не выйдет. Уберите канал.

   — Погоди, — говорю. — Скажи, реально из тебя амулет как-то вытащить?

   — Тогда взрыв. Одновременное высвобождение всей энергии.

   — Лежи здесь, — говорю. — Погоди умирать. Мы им так просто не дадимся, обещаю.

   Поднялась по лесенке, выглянула из-за двери. Сюрреалистическая картина! Далеко за кормой, на фоне разгорающегося рассвета, едва видно какой-то темный силуэт, да и то, в промежутках между бешеными скачками и нырками нашего кораблика. Мы либо слишком медленно движемся, либо вовсе стоим на месте, а от работы артефакта корму болтает вверх-вниз, но скорости не прибавляется. Силуэт явно растет, словно бежит к нам по разгорающейся солнечной дорожке. Ощущаю поток эфира в сторону преследователя — засасывает он все без разбора, поскольку уверен в нашей беззащитности и своей безнаказанности, либо вообще не задумывается об этом. Это он зря...

   Связку с зеркальным Хагалазом я придержу в загашнике, сама ее опасаюсь, а вот прямой Хагалаз — это достойный подарочек. Но с его помощью вряд ли удастся разрушить корабль с первого удара, максимум — вырубить мага, а потом они поймут, кто против них работает, и достойно ответят. Так что не буду. Надо подбросить то, что покажется обломком скрипта чего-нибудь магомеханического. Есть такая руна, которую любят ленивые первокурсники, до первого облома, а мастера ею пользуются очень осторожно. Умножение, "алья". Достаточно забыть об условии закрытия ("л`п"), или поставить его неверно — привет, магическое опустошение территории, самого мага и незащищенных артефактов, плюс монструозное самотворящееся заклятие. А тех долбодятлов, что пишут в скрипте "умножение умножения" профессор Лангскег бьет собственноручно, что, учитывая гномскую силу, приводит жертву воспитания на больничную койку. И никто его за это не осуждает.

   Так что создаю "алья одл алья иса", оставляю скрипт открытым с обеих сторон и отпускаю огрызок на волю судьбы, тонее, эфирного ветра. Первый пошел... Что-то результата не видно. Повторить, что ли? Слегка усложняю вязь. "Алья одл алья одл алья иса" — умножение умножения умножения охлаждения. Второй... и ни шиша не работает. Да у него, наверняка, фильтр на входе, не студиозус же, а боевой маг. Погоди-погоди... а ведь запах некротства слабеет! Точно! А что эфир туда еще сильнее тянет — так это ж самотворячка, она такая, пока не разрушит носитель — будет тянуть. Наши кристаллы уже полностью выкачало, вон, и "кальмар", и артефакт отключились. Тихо стало, вверх-вниз не швыряет, лепота! И преследователь не приближается, что вообще здорово, на месте застыл и даже не качается на волнах. Надо магуя проведать, а то как бы не самоубился.

   Живой, сидит на полу, с сомнением трогает надключичную ямку — что, больше не жжет?

   — Ну как, обещание выполнила?

   — Да, — отвечает. — Некротов не чувствую.

   — То-то, — говорю. — И как ты собирался выживать на островах?

   — Никак, — отвечает. — Я перед заходом в порт пересяду в ялик и дождусь вас в открытом море. Собственно, даже и без лодки могу, все-таки магистр-водник, но с лодкой удобнее.

   — Никуда мы теперь не зайдем. Кристаллы разряжены. И что дальше делать — не знаю, пусть капитан думает. А вот почему эта дурная история вообще произошла...

   Сверху послышался шум, он приближался и, наконец, стали слышны возмущенные вопли. Забавно, что голос слуги утратил подобострастные нотки и звучал наравне с остальными, иной раз даже очень жестко.

   — У Пекрито было достаточно времени, чтобы довести до всех капитанов своего плавучего кладбища простую мысль, что корабль под дипломатическим флагом неприкосновенен. С нашей стороны соблюдены все выставленные условия. С его стороны — увы, нет.

   — Я требую...

   — Что и у кого, эр Шоней? Если Пекрито захочет, и от вас, и от меня не останется мокрого места, единственная гарантия нашей с вами жизни — это угроза применения нового оружия в случае гибели посольства.

   — Так сообщите...

   — Амулет связи не просто разрядился — он необратимо разрушен. Придется подождать до прибытия в порт.

   — Ходовые кристаллы рассыпались, эр Храван! — это уже какой-то матрос рапортует, или механик. Храван эртен Ланнаг — наш капитан.

   — Все?

   — Так точно, эр Храван! В пыль!

   Пора вылезать, однако. Тем более что непонятная личность, изображающая слугу, успела меня заметить.

   — Выходите, вэль Хюльда, поделитесь своими соображениями. Кстати, наш уважаемый вэль Даалар уже пришел в себя? Надо сказать, убедительные у него аргументы! — поддельный слуга махнул рукой в сторону пиратского корабля.

   Тот, как ни в чем ни бывало, стоял на волнах. Стоял, а не качался. Волны тоже стояли, замороженные в движении, и даже местами сохранили прозрачность, а линза льда продолжала расширяться, медленно, но неуклонно.

   — Ого... и давно оно так? — ну, чего-то наподобие я и ждала, но не в таком же масштабе.

   — А вы разве не в паре с вэль Дааларом работали? Это же его заклинание. Сперва лед нарастал гораздо быстрее, сейчас, видимо, кончается действие...

   — Закончилась энергия, — сказал, высунувшись из-за двери, корабельный магуй.

   — Так это вы опустошили наши кристаллы, вэль Даалар?

   — Это она, — ответил натуральный блондин.

   — Поздравляю, вэль Хюльда! — кивнул мне псевдослуга. — Решение вполне в духе боевой магии: бери больше и бей по площадям.

   — Что, кто-то из наших пострадал? — спрашиваю. — Ну, кроме мага.

   — Нет, но мы лишились энергокристаллов, а на парусах невозможно пройти вихревое кольцо.

   — Так давайте посмотрим на том корабле, — говорю. — У некров должна быть хорошая магоизоляция, есть шанс, что кристаллы у них уцелели.

   — Я не могу туда, — возразил маг. — У меня амулет. Я сгорю, как только приближусь.

   Вот ведь чемодан без ручки...

   — Лодка же есть? — спрашиваю.

   — Две шлюпки и ялик, — уточняет капитан.

   — В ялике вэль Даалар собрался пережидать время нашего посольства?

   — Да, мы думали оставить его с достаточными припасами в открытом море сразу после прохождения вихревого кольца, а на обратном пути подобрать.

   — Я — магистр-водник, не пропаду, — опять влез блондин.

   — Тогда есть предложение. Нам все равно нужно передать сообщение в столицу, да? А этот водник... с его амулетом самоуничтожения, нас только ограничивает в действиях. Давайте спустим шлюпку, дадим ему еды и воды на обратный путь и отправим с сообщением. Он, единственный из нас, имеет неплохие шансы добраться живым и вовремя.

   — Согласен, это разумно, — сказал капитан. — Только ему — лучше ялик. Для мага перегруз лодки ничего не значит, он скомпенсирует. А потом пойдем и пограбим некротов, — по губам эр Хравана промелькнула мстительная усмешка. — Как-то же они проходили эту полосу бурь?

   Пока магуя собирали в обратный путь, я следила за ледяной линзой. Вроде, ее рост прекратился. Какие-то жалкие полкилометра в диаметре, или чем тут моряки расстояния мерят. Интересно, сколько там в глубину намерзло и остался ли на ногах кто-нибудь из немертвых — при быстром иссякании внешней подпитки нежить впадает в спячку или вообще упокаивается. Другое дело, что студенческие самотворячки — дело небыстрое, умная нежить наверняка защититься успела.

   На кораблике оставили наших послов-ослов и трех парней из команды, сами на двух шлюпках пошли к рукотворному айсбергу. Мне почему-то всякие глупости в голову лезли, из репертуара КиШа. "Очень скоро мы узнали, что корабль проклят был..." Дури добавлял тот факт, что чем ближе мы подходили к льдине, тем сильнее падала плотность эфира, это значит, что магия тут ограничена личными запасами мага, а у меня они, благодаря источнику, бездонные. Можно просто работать "на истощение". Не успели высадиться, как увидели бегущего к нам человека — живого, толстого, закутанного в кучу рваных тряпок и выдыхающего клубы пара. Действительно, холодновато тут, даже в двух куртках и с теплой шалью крест-накрест.

   — Фапхе, фапхе, акекре ма!

   — Он просит его спасти, — перевел один из матросов.

   Толстячок опять забормотал, а я причувствовалась к фону.

   Некротские излучения на минимуме, соответствуют "давнему полю боя", это поскольку кладбищ, как таковых, на Ирайе нет, похороны обязательно включают сжигание трупа, а так было бы, как на кладбище. Хотя, вот еще не до конца рассеявшиеся эманации боли и сильных страданий — малефик тут, что ли, поработал? Спрашиваю толстяка:

   — Кто у вас маг и где он?

   — Непхер-маг, немертвый, — переводит матрос захлебывающийся ответ. — Этот свин говорит, что уж так счастлив, так счастлив, что вы упокоили Непхера.

   — Малефик?

   — Нет, он не мог. Просто выпивал жизни.

   — Так вот просто и выпивал, как упырь или драуг? Хм... — не верится, умная нежить пытками выдаивает живых досуха, а это от нескольких часов до нескольких суток запредельных страданий, насколько уж хватит искусности удерживать душу в теле.

   — Да, просто выпивал. Он был глупый, совсем безголовый, — отвечает толстяк.

   — Это фигурально выражаясь, или как?

   — В самом прямом, — с удивлением переводит матрос. — Тут, видать, вся команда с недостатком частей. От кого полтела, от кого — треть, были сшитые из разных кусочков, а вот капитан, он же корабельный маг — так вовсе без головы.

   — И сколько сейчас на борту осталось этих неупокоенных? — спрашивает капитан.

   — Тип нихи! — кричит пират.

   — Ни одного! — подтверждает менталист, давно сменивший личину слуги на свой настоящий облик — сотрудника Конторы. — На их корабле теперь безопасно, если не считать лютого мороза.

   — А ты-то что делал среди мертвяков? — брезгливо спрашивает пленного капитан.

   — Ухаживал за скотом! — гордо отвечает толстячок, во всяком случае, так переводит матрос.

   И вот мы идем к пиратскому судну, вмерзшему в лед, а скотнику матросы связали руки и тащат следом. Я же не знала, что "рахия" переводится не только как "скот", но и как "рабы", да и переводчик наш не подумал об этом. Внешний осмотр и магическое сканирование подтверждают правоту сказанного: повсюду валяются старые кости и полусгнившие останки, лишь изредка пованивающие фенолом, а так — душок разложения пробивается, несмотря на глубокую заморозку. Морозяка лютый, приходится навешивать на матросские робы глифы теплового экрана, но парни все равно спешат закончить осмотр трофейного судна. Брать с него, кроме кристаллов, нечего — движитель размагичился напрочь, хотя, судя по развиваемой скорости, изначально был намного лучше нашего, золота и драгоценностей у мертвяков не бывает, а сама посудина — гнилушка с трухляшкой, только за счет магии и не тонула. Двое матросов, полезших в трюм, выяснять, что за скот там везли, вскоре вернулись с вытянувшимися лицами и о чем-то доложили капитану. Он поманил меня за собой, я пошла.

   В темноте, едва разгоняемой светляком, стоял тяжелый дух бойни, и еще не остывшие тела парили на морозе. Всех убило, всех! Замерзающий лед взломал ослабшую без магической защиты обшивку судна, смял переборки и вдавился в комнатушку, где сидело без малого пять десятков детей и взрослых. Я попыталась найти хотя бы тень эманаций живого — тщетно. Выскочила из люка, позвала менталиста. Он долго и старательно сканировал трюм, потом посмотрел на меня и качнул головой: "Никого крупнее жуков-древоточцев". А после матросы разбирали завалы и выносили на палубу раздавленные тела и ошметки плоти. Я помогала магией откалывать куски льда, а когда внизу остались только залитая кровью щепа и ледяное крошево, мы вылезли, и все отошли к шлюпкам. И тогда я подожгла эту развалину, устроив и погибшим, и упокоенным огненное погребение.