Мелочь пузатая, общий файл

   — Какую надежду, кому?

   — А, не берите в голову! — Ника отмахивается от собственных мыслей и неожиданно быстро успокаивается. — Пусть у вас все будет хорошо. Тогда вы однажды поймете, что сделали для нас с Вейли.

   Ерунда какая-то. Но приятно. Незаслуженно приятно. Киваю, закутываюсь в одеяло и продолжаю прогулку.

   Глава III.

   Дальний ментал и странные встречи.

   Телепортировались мы не в город, и, конечно же, не на корабль, а в единственную залу маленького, но хорошо укрепленного замка (да какой там замок, две башни, контролирующие устье Кеесе, и пузатенькое сооружение, сильнее уходящее вниз, под землю, нежели вверх — характерный признак принадлежащих Конторе зданий). В этой-то каменной "бочке", со стенами явно толще трех метров и насквозь заплетенными сетью чар, располагался телепортационный круг, а за стенами чувствовалось неспокойное море. Кеесе, пресноводный данник соленой Лаваари (как называют ее жители Иннен), или Буйного моря, как окрестили его поселившиеся на правом берегу уроженцы Эмларена, сегодня принимал госпожу в своих берегах. Две луны выстроились в ряд и потянули соленые воды в широкое устье, поднялся сувой и забурлил вокруг башен, забрасывая горсти пены чуть не до резных зубцов каменных стражей. Дух Кеесе оставил обыденные заботы, наплевал на развлекающих его человечек и вернул себе на полтора суток первобытную ярость стихии, не сдерживаемую ни камнями, ни магией. И ни одно существо не осмеливалось мешать кутежу речных духов. Шумело и море. Только в заливе Теленки, в огражденном зачарованной цепью кругу, стояла мертвая зыбь, мерно поднимая и опуская корабли береговой охраны, не рискующие выходить в столь бурное море. Смачные оплеухи волн расплющивались о незримый щит и лишь слегка покачивали расписанные рунами бакены.

   Посольство укрылось от соленых брызг и осеннего ветра в теплой и ярко освещенной гостиной, а я, выклянчив у десятника стражи приближающую иллюи, вылезла на верхнюю площадку правобережной башни, села между зубцов, закрепилась руноскриптом "репейник" и залюбовалась этим праздником вод. Наконец-то никаких куполов, подземелий и ограждающих чар, наконец-то все настоящее, неподвластное человеку, дикое и цельное в своей первозданности. В неверном, обманчивом свете из волн показывались прозрачные головы, лица, руки, всплескивали плавники и хвосты, то зыбящаяся, то яростная пучина порождала и растворяла в себе тела водных духов, рычала и смеялась их голосами.

   — Ты прекрасен, Кеесе! — сказала я, и пришел ответ.

   — Я не девица на выданье, чтоб красоваться.

   — И все же, скажи: от девушек, наверно, нету отбоя?

   — Чщщщщщ... — прошипела волна. — Не позорь перед госпожой, засмеет...

   И я поняла, почему в приречных селениях родится так много одаренных, но властью лишь над одной-единственной стихией. И это не стихия воздуха или огня. Многие иннены управляют водой, как истинные потомки Кеесе.

   — А ллири? — спросила я.

   — Дикарки, — прошептал речной дух. — А еще им нужна соль, много соли... Морская вода, тяжелая плоть госпожи...

   — Нелегко быть ее фаворитом?

   — И не говори... хорошо, что не я один удостоился чести...

   Ну, вот вам и плюс групповухи — выдержать напор дамы-моря в одиночку речной дух наверняка бы не смог. А люди тут ему не помощники, нечеловеческая нынче ночь. Двойное полнолуние бросает расщепленные тени, клочья пены мерцают на потемневших от сырости стенах, водовороты подмигивают непроницаемо-черными гляделками, и не найдется ни одного человека, что рискнул бы в эту ночь помешать соитию обезумевших потоков — и сил, и вод.

   Промокнув и промерзнув насквозь, вернулась в тепло, сняла плащ и села поближе к огню. Огонь в очаге настоящий, хотя отопление тут, как и повсюду в Империи, от тепловых насосов. Протянула руки к сухому жару огня, вдохнула его искристую силу. И тут сынок подал голос — отогрелся, что ли?

   — Ты бы еще его соблазнила!

   — Кого — Кеесе? Глупости. Он вообще другой природы. Хотя обаятелен, не спорю. Именно потому, что в нем все — страсть и стихия.

   — Ты такая же. — Орм вздохнул. — Любопытство — страсть, творчество — стихия, даже мысль запускается неосознанным побуждением.

   — Это каким же?

   — Потребностью упорядочивать полученную информацию. Но не осознается разумом потому, что исходит от него самого. Зеркало не может отразить себя.

   — Зато может отразить соседа.

   — Как я тебя.

   — Брейк, — соглашаюсь мысленно. — Убедил. Я похожа на стихиалию разума?

   — Нет, они другие. Ментал — не стихия, и ты — не ее порождение. Когда-нибудь я их тебе покажу. Интересно и поучительно.

   — Зачем когда-нибудь? Впереди целые сутки безделья, полетаем в свое удовольствие. На какое время можно безопасно покидать тело? Треть суток?

   — Здесь и сейчас это опасно. Астрал взбаламучен, духи кишат, как рыбы в садке. Может по чистой случайности кого-нибудь закинуть в твое тело.

   — А ты останься и присмотри. Сможешь?

   — Да пожалуйста, — обиделся, что ли? — Но ты не задерживайся надолго.

   — Скучать будешь?

   — Нет, — еще угрюмее. — Строить безосновательные предположения.

   То есть, проще говоря, паниковать.

   — Я осторожно.

   — Мама, я слишком хорошо тебя знаю. Ты — теплокровная, со всеми вашими закидонами: любопытная, нерасчетливая, задумываешься, только когда уже что-то случилось.

   — Не бойся, — отвечаю. — Это значит, что меня любит бог дураков.

   — Ладно уж, иди, посторожу. Но возвращайся скорее!

   Вот так, беспокоится за меня. С изрядной долей эгоизма, но все равно приятно. Да и вообще лучше быть трусом, нежели мертвецом. Но во внешний ментал я все равно полезу. Во внутреннем мне уже все известно, все углы собственного мышления облазила, управление "мыслительной машиной" освоила, дальше без внешней информации никак. Да и зря я, что ли, столько сил потратила на то, чтоб заполучить выход в него (и плевать, что мне уже ничьи дозволения не нужны). Есть и конкретная цель — найти и вытянуть за собой Глоди. Ему понравится. Дварфы ближе мне по складу ума, нежели местные люди. Среди магов инженерное мышление совсем не котируется. А дварфы не владеют магией напрямую, используя руноскрипты аналогично чпу земных станков (чпу — это на нашей Земле, а то в параллельной реальности, на родине моего двойника, вовсю работают эфиродинамические машины и схожие с местными глифами управляющие контуры, что уже близко к стихиальной магии). Интересно, а полноценный компьютер на плетениях и рунах можно создать? Это уже вопрос к Антону. Надеюсь, в крепости Эйде найдется, кому его рунике подучить. Ладно, лишние мысли побоку. Выясняю у охраны, где моя комната, ухожу в нее, убираю с кровати все лишнее, вроде перины и стопки подушек, поверх досок стелю сложенное вдвое одеяло. Вот теперь это — подходящая поверхность для выходов из тела. Не перегреется оно, родное, не задохнется.

   Легла и устроилась поудобнее. Вздохнула, закрыла глаза и убрала из внимания телесные ощущенья. Выкинула также любые образы и спонтанные слова и картинки, вошла в состояние без-образной, чистой мысли, стала ею и выскользнула в Многомерный Океан. Размерностью в нем были Принципы, реперными точками — состояния, объектами — мысли. Мыслящие существа представляли собой фракталы невероятной сложности и красоты, причем, что самое смешное, в обыденное, проявляющееся на эфирном и физическом уровне мышление опускалась, максимум, десятая часть того, что варилось в их ментальных телах. А то и меньше.

   Кроме гуманоидов можно было различить множество меньших, но более компактных и быстрее функционирующих систем — у них не было выхода воздействий на физический план, но в ментале они чувствовали себя как рыбы в воде, и с удовольствием подключались к человеческим мыслям, напитываясь от них смыслом. От этого они как бы приобретали цвет, ощутимо росли и усложнялись. Стихиалии, которых обещал показать Орм, или банальные паразиты? Скорее всего, второе.

   Гуманоиды же соприкасались мыслями редко, но в этом случае мыслительные процессы оживлялись у обоих. Если же, в исключительно редких случаях, трое и больше разумных думали совместно, возникала система, превосходящая сумму составных частей в несколько раз. Недалеко от себя — не по физическому расстоянию, а по умонастроению — я заметила троих то ли учеников-магов, то ли механиков-артефакторов, совместно выстраивающих руноскрипт. Это было завораживающе красиво, и напомнило о причине моего присутствия здесь. Следовало искать специфический ум: аналитический, с хорошим символьно-логическим аппаратом, инженерным мышлением и склонностью к авантюризму. Все, кроме последнего, можно сказать почти о любом дварфе-механике и артефакторе, но отсутствие тормозов там, где начинается неизведанное — это качество есть у Глоди и отсутствует у большинства его сородичей.

   Воспоминание вспыхнуло зелененьким фейерверком, и я ринулась на поиски, меняя свои состояния от размышления до интенсивного мозгового штурма. Сами мысли не имели большого значения, главное — чтобы в них присутствовал некий технический момент, чем больше — тем лучше, так что сами мысли об архитектуре сети, плавно перешедшие в ощущения архитектуры киберпанковского мегаполиса, вынесли меня в некую область.

   Там было странно. Ментальные фракталы существ метались в зацикленных логических цепях, создавали мысль и в ужасе ее разрушали, поедали сами себя, бродя по вырожденным бессмысленным циклам. И почти все они не были погружены ни в физический, ни в эфирный план ни одной мыслью, хотя и стремились к нему пробиться.

   Неужели что-то случилось в недрах Ладрогского хребта? Но землетрясений не было — я это знаю точно, прорыв демонических существ давно бы уже ощутила, чай, не единожды с ними встречалась... Вывод — техногенная катастрофа. Да, кошмар, но не полный сварчгах. Надо найти Глоди и, если он погиб, привести его в астральную крепость. Его и всех, о ком он попросит.

   — Глоди! — вопль разлетается по мутной области, как струя воды, растекается тысячами ручьев, образует сеть капилляров, трепещущую, касающуюся каждого сознания, вопрошающего — "ты знаешь его? где он?"

   "Спаси", — услышала я. Потом детский крик: "Мама! Мама, забери меня отсюда!", вслед за этим мужским голосом: "Герти! Родная, ты где? Герти, откликнись!" Нечто, напоминающее рыдания, потом — сумасшедший смех; дикий, рвущий душу вопль терзаемой души — и я поняла, что, вслушиваясь в них, оказалась в астрале. Вокруг, увлекаемые мутно-зелеными и грязно-бурыми потоками сил, мотались неприкаянные души мертвых. "Я умер?" — "О, нет, не может быть, я мыслю... мы мыслим, следовательно — существуем, учитель" — "Но почему я не вижу своих рук, Торди? Я ослеп?" — "Наверно, я тоже, учитель, ничего не вижу, одна зеленая муть".

   Да, ученые такие ученые... Чуть не сказала — "британские", но нет, качество мышления и астральный диапазон почти идеально соответствуют дварфам. Пожалуй, и услышанное имя. Сигналю им: "Уважаемые!" — "Да-а?" — ну, точно, дварфийские интонации и их же гонор. — "Вы-таки умерли!" — "Не может быть!" — "Может, может! Я вообще тут что-то не наблюдаю живых" — "А я вижу только всякую муть..." — "Значит, катастрофа?" — "О, точно не знаю, но что-то пошло не так" — "А кто знает?" — "Торди, кто знает?! Премьер-министр должен знать? Уважаемый... уважаемая? Не подскажете, как мне связаться с премьер-министром?" — "А вот этого я не знаю, премьер-то ваш. Если он не мертв, не маг и не шаман — то никак. Если один из вышеперечисленных — то можно вызвать его, ярко представив личность, как если бы он был рядом с вами" — "Торди, ты можешь его представить?" — "Нет, учитель, это вы с ним общались" — "Да я... да он... Я с этим густронтом рядом срать не сяду! Нет, в мьеррш, вызывайте сами" — "Но как, учитель?" — "Ну, Торди... представь эту жирную задницу... э... то есть, кого-то серьезного и очень влиятельного" (Торди задумался) — "Представил?" (осведомилась я) — "О, да!" — "Тогда двигайся, куда тебя тянет" — "Сейчас! Мистрисс, держитесь!"

   Было бы, за что держаться... Мыслей у парня много, да все чужие, но ничего, зацепилась за суть. Только тот, к кому меня привели, нисколько не напоминал официальное лицо, скорее, от него резко пахло магией, Тьмой и Смертью. Знакомый и чем-то родной запах.

   Дождалась, пока он нас заметил. Спрашиваю:

   — Это что за мир?

   — Хирая, — был ответ.

   — Ирайя? — ни хрена не похоже, на Ирайе были маги, и не один, а тут все, кроме моего собеседника — простецы или слабосильная малышня. — Погоди... Метки дай!

   — Метки? — и картинка: каменный постамент, несколько десятков полочек с каменными чашками, горящие свечи. Поминальный алтарь.

   — Метки... — говорю, и передаю картинку далекого Ладрогского хребта, маленьких домиков и пашен, скаковых ящеров под седлами, а, главное — явственный и плотный вкус магии, состояние энергетической наполненности пространства. — Да?

   — Это? — в ответ упал вид планеты из космоса — голубовато-белый шар, окружённый кипящим эмоциональным хаосом.

   Ну, это, конечно, может быть Ирайей, но вот взглянуть на нее из космоса мог бы только астронавт.

   — Погоди... Мы говорим о разном? Ты — астролетчик? Или свободный дух?

   — Астролётчик? — довольный хмык. — Можно сказать и так, — рядом с образом планеты возник космический корабль. Покрутился, приблизился... — А кто ты? Ты из тех, кого я призывал?

   — Я? Я — Вийда. Умею ходить по мирам... и тонким тоже. Сюда через ментал пришла. Тебе нужна помощь?

   — Помощь... — дух-астролетчик задумался. — Я скажу так: если хочешь попробовать спасти этот мир от нежити — присоединяйся.

   — Нежити? — шо, опять? В своем астрале разгрестись не успела, так сюда вынесло. Впрочем, пока печально знакомых веретенообразных аур не видно. — Сейчас тут больше всего духов мертвых. Укажи мне на нежить.

   Все-таки нельзя подходить к чужим мирам с собственными мерками, тут может быть несколько иное отношение к смерти, а уж классификация немертвых наверняка другая. Да на той же Ирайе встречается, как минимум, три взаимно перпендикулярных по этому вопросу мировоззрения...

   Астролетчик наверняка на этом же споткнулся, и ненадолго умолк. Говорю:

   — Просто дай ее вкус — или состояние, как наши маги говорят.

   В ответ мне в лицо пахнуло образом зелёного дыма и тепловатого гнилостного запаха: Замерший Распад. Ну, да, отчетливо напоминает вонь из дыры, пробитой Пекрито.

   — Хм... — говорю. — У нас было такое. С этим реально бороться. Можно — Пустотой (вспомнила опыт закрытия канала)... можно — смехом (посылаю состояние "освобождающего смеха", которое прогнало когтистых болеедов), а можно — моим источником (показываю "ветер мечты и свободы", сотворивший крепость Эйде). Что возьмешь?

   Астролетчик излучает мне: "Пустота?" (образ бесконечно пустого космоса) "Смех? Источник?" — непонимание. Точно, технарь, точнее — техномаг, теорию состояний не изучал. Что ж, покажу.