Заставив себя отстраниться, Нимве зашагала прочь, вдоль грядок. Она ни разу не обернулась, но знала, чувствовала, что мать стоит и смотрит ей в след.
Принцы выехали из столицы через Южные ворота, в компании друзей и слуг. Ждать пришлось долго: выезд, конечно, задержался. Переодетая в мужскую одежду, держа лошадь в поводу, Нимве стояла в толпе, что запрудила поле неподалеку от ворот.
Солнце перевалило за полдень, когда в городе ударили колокола. Толпа у ворот пришла в движение, и сидевшие на земле вскочили. Скоро ворота отворились, из них вышли гвардейцы в парадных мундирах, с мечами наголо, выстроились по бокам массивного подвесного моста. Толпа шумела, люди толкались, вытягивая шеи — и вдруг все вокруг взорвалось криками и рукоплесканиями: из ворот вылетела кавалькада аристократов. Празднично разодетые, они казались скачущим цветником, и среди них невозможно было разглядеть принцев.
Всадники промчались сквозь толпу, взметая пыль на тракте, и скрылись вдалеке, у леса. Провожающие скоро вернулись, но толпа не унималась еще долго.
Подождав, когда закроются ворота, Нимве оседлала своего конька и неспешно потрусила по дороге, чтобы нагнать принцев по следам.
После захода солнца наследники остановились на ночлег в небольшой деревне, вольном поселке к востоку от столицы. Деревню окружал частокол, а въезд перекрывали легкие ворота, на которых никогда не бывало стражи. Ведя лошадь за повод, Нимве осторожно отворила калитку, молясь Творцу, чтоб не заскрипела. В этой деревне они с матерью многих лечили, поэтому Нимве поглубже надвинула шапку на глаза.
Покуда она разыскивала постоялый двор, окончательно стемнело. Ворота гостиницы оказались заперты, сторож встретил ее неласково, пришлось долго уговаривать, чтобы пустил на двор.
Под конец он все-таки сжалился. Выпросив овса для лошади и привязав ее к коновязи у сараев, Нимве медленно пошла мимо колодца, делая вид, будто ищет место для ночлега. Вокруг не было ни души, только из-под телег раздавались размеренное сопение и храп спящих.
Заскрипела дверь, раздались громкие молодые голоса и смех, на крыльце в потоке желтого света возникли мужские фигуры. Нимве спряталась в тень, прижавшись к стене, а парни, гикая и толкаясь, с топотом сбежали по ступенькам и исчезли в темноте двора. Зазвенела цепь, послышался плеск... Притаившись возле бревенчатой стены, Нимве слушала, как парни возятся у колодца. Полилась вода, кто-то заорал, раздались шлепки ладоней по голому телу и богатырский хохот, звонкий голос насмешливо воскликнул:
— Ну, что вы, виконт, только после вас!
— Покажите пример, ваше высочество! — снова плеск, ржание и гиканье, они, похоже, принялись носиться по двору, но было слишком темно, чтобы Нимве смогла их разглядеть.
Парни угомонились очень поздно. Нимве к тому времени уже улеглась у стены сарая, под навесом, на деревянном настиле, однако спала плохо, урывками, постоянно просыпаясь и тревожно оглядываясь. Ночью пошел дождь, грохотал по навесу над самой головой, не давая сомкнуть глаз. Под утро ее сморил крепкий сон, и когда она очнулась, принцев на подворье уже не было.
Глава 3
Нимве нагнала их без труда, по следам копыт на размякшей от дождя дороге. Скоро кавалькада свернула в лес, следуя за небольшой тропой. Здесь не было нужды прятаться, держаться от принцев на большом расстоянии, к тому же, парни двигались не торопясь и так шумели, что потерять их мог только глухой. Но лесная прогулка длилась недолго. К вечеру следующего дня принцы снова въехали в деревню, и Нимве опять пришлось искать ночлег.
Так минуло пять дней. Двигаясь по карте, начертанной в Пророчестве Таэнана, близнецы добрались до небольшого городка на самой границе западных земель королевства. Здесь, в предгорьях Намерийского хребта, отделявшего Алавингу от соседнего Кирвана, жилье сделалось редкостью. До самой границы с Эбирной простирались огромные, древние, нетронутые леса.
В маленьком грязном городишке, носившем звучное имя Виранго, принцы остановились на постоялом дворе неподалеку от единственных городских ворот. Нимве ухитрилась выторговать у хозяина этой гостиницы чулан под лестницей, ведущей на второй этаж. В крохотной каморке было трудно спать из-за шума, проникавшего с кухни через тонкую перегородку, из-за запахов и постоянной ходьбы над головой. Однако выбирать не приходилось: Нимве экономила каждый грош, денег, которые дала королева, оставалось в обрез.
Время шло, но близнецы словно позабыли о цели путешествия. Нимве не могла понять, что удерживает их в этом невзрачном городишке. Ей самой он успел осточертеть уже на следующий день, а деньги таяли с пугающей быстротой, и впереди замаячила перспектива ночевок на улице.
Шел четвертый день в Виранго. С раннего утра, как повелось, Нимве отправилась бродить по городу, а на постоялый двор вернулась ближе к вечеру, когда солнце лениво ползло к горизонту. Теплый розоватый свет лежал на стенах домов, и от его волшебного касания всё — и старая обшарпанная гостиница, и грубая брусчатка мостовой, и повозки у настежь распахнутых дверей, — казалось новее и красивей.
Приблизившись к дверям, Нимве замешкалась у входа: привратник выпроваживал оборванца, норовящего пробраться внутрь. Привратник, здоровенный плечистый мужик, молча хватал бродягу за руки, а тот с пьяной горячностью доказывал что-то, вцепившись в дверной косяк. Нимве с трудом протиснулась мимо, вошла — и с маху ткнулась в грудь высокому мужчине. Отшатнулась, вскинула голову... Перед ней стоял Мафхор.
Она замерла, будто мышь перед ужом, сердце, стукнув, нырнуло куда-то в живот. Но ведь он же меня не знает, отрезвила спасительная мысль. Он не знает, кто я! Нимве с облегчением выдохнула, и, распрямившись, прошла мимо, независимо вздернув подбородок и задев мага плечом. Не оборачиваясь, прошагала к лестнице, юркнула в свою каморку, захлопнула дверь и привалилась к ней спиной. Сердце колотилось, а ладони сделались мокрыми.
Бросив котомку в угол, Нимве опустилась на узкий топчан около стены. Значит, он все-таки здесь, подумала она. Перед внутренним взором так и стояли черные Мафхоровы глаза, а взгляд такой пронзительный... А если он догадается, подумала Нимве. Он же меня тогда... Королева отсюда далеко, а Мафхор — вот он. Может, плюнуть на все, в который раз соблазнила мысль, да рвануть к границе? Нет, до Кирвана далеко, а в Эбирну и дурак не сунется. Да и что тогда будет с мамой? Эх, что теперь об этом думать. А вот интересно, где этот тип остановился? В гостинице я его вроде бы не видела, разве что он изменил внешность...
Просидев так довольно долго, Нимве впервые вспомнила, что с утра ничего не ела, и словно отзываясь на ее мысли, желудок сжался от голода. Прихватив котомку, она отправилась на базар.
Оранжевый диск солнца почти коснулся горизонта, было людно, как обычно к вечеру, у лавок и кабаков толпились завсегдатаи. Завидев лоточника, торговавшего горячими пирогами, Нимве подошла и принялась разглядывать товар.
— С пылу, с жару! — лоточник оборвал вопли и нормальным голосом сказал:
— Ну, чего смотришь, парень? На пирогах, чай, узоров нету.
— А мне не интересно, что на них, мне интересно, что внутри, — парировала Нимве, поглубже надвинув шапку на лоб.
— А чего внутри? Уж как водится, кошечки да собачки, — лоточник весело осклабился. — Да не боись, соседей твоих мы туда не запекли, мы твоих соседей в лавку продали, — лоточник махнул рукой в пространство. Нимве подняла глаза, невольно проследив за его жестом — и замерла. Мимо шагал Мафхор. Лоточник продолжал балагурить, но она уже не слушала, наблюдая, как Мафхор неторопливо вошел в маленький кабачок чуть дальше по улице. Не спуская зачарованных глаз с двери, за которой скрылся маг, Нимве направилась следом, будто сам дьявол тащил ее на веревке.
В маленьком кабачке стоял полумрак, пахло горелым луком, старыми тряпками и прокисшим пивом. Мафхор сидел в глубине зала, у распахнутого настежь окна, забранного решеткой, кроме него да еще пары непонятных типов, посетителей больше не было. Нимве замерла на пороге, стараясь унять шибко бьющееся сердце. Хозяин, бородатый, черный как жук, протирал у стойки глиняные миски. Некоторое время наблюдал за Нимве, а потом велел:
— Ты или входи, парень, иль до свидания, а в дверях неча торчать!
Вздрогнув, она вошла, уселась за стол через ряд от Мафхора, но так, чтобы быть к нему лицом. Через пару минут появился служка. Вытирая руки о замызганное полотенце, перекинутое через плечо, спросил:
— Чего будем заказывать?
Нимве исподлобья зыркнула на него, на небритую физиономию без возраста, на сальные светлые волосы, спадающие на грязный воротник. Стараясь говорить грубым голосом, отозвалась:
— А чего у вас есть?
Со скукой глядя поверх ее головы, служка привычно зачастил:
— Курица имеется, жареная иль вареная, также закусь, овощи, каши разные, щи из капусты, выпивка на выбор...
— Ладно, это, — Нимве прикинула сумму. — Пшенная каша есть?
— Есть, — безразлично ответил служка.
— Тогда давай кашу.
— Пить чего будем?
— Чего есть?
Служка смерил ее оценивающим взглядом:
— Пива могу предложить.
— Молоко есть?
— Проверить надо, — служка пожал плечами.
— Ну, так иди, проверь, — сказала Нимве.
Повернувшись, служка неторопливо отправился на кухню. Нимве покосилась на мага. Тот сидел с равнодушным видом, резал что-то в миске, кажется курицу, и не обращал ни малейшего внимания на то, что делается вокруг. Нимве рассматривала его с жадным любопытством.
На вид ему можно было дать и за тридцать, и первое, что бросалось в глаза — его красота, что, впрочем, было свойственно большинству алгарвидов. Только этот все же отличался от людей из Дома Таэнана, обычно белокожих и светловолосых. Из-за золотисто-смуглой, будто от долгого пребывания на солнце, кожи, черных волос и черных глаз он походил на ворона. Конечно, он был красив, и при этом вовсе не женоподобен, но Нимве он ужасно не понравился, а вблизи еще больше, чем прежде издалека. Красота его показалась приторной и чрезмерной, напомнила пирожное в лавке бакалейщика, в котором только сахар да плохой жир, и от которого потом долго тошнит.
Словно ощутив, что на него смотрят, маг поднял голову. У Нимве душа нырнула в пятки, почудилось, будто Мафхор, с его острыми и умными глазами, видит каждую ее мысль.
Вернувшийся служка поставил перед ней снедь и кувшин и проговорил:
— Вот, молоко принес, не прокисло вроде.
Нимве осторожно принюхалась. Служка, не обращая больше на нее внимания, направился к Мафхору, и, подавая кувшин, сказал:
— Пожалуйте, господин. — Теперь его голос звучал не в пример почтительней.
— Благодарю, — Мафхор жестом отпустил слугу. Ишь, аристократ какой, подумала Нимве, уткнувшись в тарелку. Каша, что ей подали, была сухой и безвкусной, но ужасно хотелось есть. Зачерпнув ложкой и набив полный рот, Нимве снова скосила глаза на мага. Тот наклонил кувшин над кружкой, но как только оттуда полилась темная жидкость, вдруг остановился.
— Эй, — окликнул он. Служка обернулся, и маг поманил его пальцем. Дождавшись, пока подойдет, Мафхор сказал:
— Ты мне вино принес.
— Эта... — отозвался служка, таращась на Мафхора. — И чего?
— Я заказывал воду.
Работник захлопал глазами.
— А? — переспросил он. Мафхор терпеливо объяснил:
— Я воду заказал. А ты принес вино.
— Ка... какую воду? — Вид у служки сделался такой, будто его огрели по затылку.
— Воду. Обычную воду, — ответил маг. — Понимаешь?
— Я, эта... Воду? — Работник беспомощно огляделся по сторонам. — Так это, вы пьете воду?
— Именно.
Служка таращился на гостя, точно силился понять, что за человек станет пить воду.
— И эта... — наконец выдавил он. — Чего теперь делать?
— Заменить. — Маг откинулся на спинку стула, по-прежнему спокойный и невозмутимый. — Принеси другой кувшин.
— Другой? Слушаюсь.
Схватив со стола кувшин, работник кинулся к стойке. Мафхор снова принялся за еду. Оборванный, мертвецки пьяный тип в драной шляпе, сидевший через стол позади мага, вдруг начал икать, глядя перед собой мутными, похожими на стеклянные шарики глазами.
Воротился служка. Поставив перед Мафхором кувшин, сипло произнес:
— Пожалуйте, господин.
— Это вода? — поинтересовался маг.
— Хозяин послал, — ответил тот. Пару секунд маг смотрел ему в глаза, потом плеснул из кувшина в кружку. Даже со своего места Нимве разглядела, что это вовсе не вода, а пиво.
— Это, по-твоему, вода?
Служка тупо таращился на мага. Не удержавшись, Нимве хрюкнула, поспешно уткнулась в миску. Маг поднялся и спокойно приказал:
— Ладно, пошли.
— Куда? — удивился служка.
— К хозяину.
Отодвинув слугу с дороги, Мафхор подошел к стойке и, облокотившись о прилавок, что-то сказал хозяину. Вид у трактирщика сделался удивленный и растерянный, он ответил, однако Нимве не удалось разобрать ни слова, шум улицы из открытых окон, будто подушка, глушил звуки.
Покуда маг препирался с трактирщиком, пьяница, что сидел позади, неуклюже поднялся. Пошарив под лавкой, выудил плащ, походивший на истрепанную половую тряпку, и, покачиваясь, с бормотанием выбрался в проход. Через несколько шагов, поравнявшись со столом Мафхора, споткнулся, ухватился за столешницу — и что-то ловко бросил в кружку, Нимве увидала это ясно и отчетливо. Поперхнувшись, она выпрямилась, а пьянчуга, будто ни в чем не бывало, побрел дальше, цепляясь ногами за стулья. Вроде я уже его видела, подумала Нимве. Да ну, что за бред... где я могла... И тут она вспомнила. Это был тот самый оборванец, которого пару часов назад выпроваживал из гостиницы привратник.
Пьяница тем временем беспрепятственно пробрался к выходу, взялся за дверную ручку, и тут Нимве вскочила и крикнула:
— Эй!
Все повернулись, и оборванец тоже. Ткнув в него пальцем, Нимве выпалила:
— Да, ты! Стой!
Пьянчуга внезапно протрезвел. Рванул дверь, и, будто ящерица выскользнул наружу. Хозяин спросил:
— Он у тебя украл чего, а, паренек?
Встретившись с пристальным взглядом Мафхора, Нимве покачала головой.
— А чего тогда орешь? — проворчал хозяин. — Народ только распугиваешь...
Через минуту Мафхор воротился к своему столу, и судя по тому, что нового кувшина ему не принесли, трактирщика переспорить не удалось, — а может, в заведении не было питьевой воды. Укусив лепешку, долил в кружку из кувшина. Нимве наблюдала за ним и все сильнее нервничала. Маг поднес кружку к губам... Сейчас выпьет, поняла она, и, не в силах больше сдерживаться, воскликнула:
— Постойте!
Все опять повернулись к ней.
— Не пейте это, — сказала она магу. Тот поглядел на кружку, потом на Нимве — и опустил руку. Донышко стукнуло о стол, а трактирщик сердито закричал:
— Слышь, парень, я щас тебя вывести велю! Перебрал, што ль, иль голову напекло? Ты чего мне тут...
