— Так зима ведь на носу, — подруга обернулась, — куда ж ты...
— Сама знаешь, куда.
Подруга покачала головой:
— Почти полгода ее ищешь. Ты ж...
— Если надо, — перебила Хелеа, вытирая руки о передник, — еще десять лет буду искать. Ним — моя единственная дочь. Да я всю землю обойду, чтобы только ее снова увидеть! Ферму продам, коли надо будет. Думаешь, мне это всё ее дороже? — она махнула рукой на двор. — Да мне без нее и кусок в горло не лезет!
— Так я ж понимаю, — печально отозвалась подруга.
Не слушая больше, Хелеа вошла в сени, захлопнув дверь.
Через час, проводив гостью, Хелеа отыскала Корешка, заставила вернуться в дом из сырого промозглого сарая, где он упорно ночевал. Сидя на кухне, паренек молча следил, как хозяйка месит тесто.
— Щас лепешек напеку, — бодро сказала Хелеа. — Поедим с тобой. Свари пока яйца-то. Жаль, масла нету... Ну, да ничего. Меду еще много, а я заодно схожу, принесу яблок. Ты вари, вари, голодный, небось?
Накинув на плечи старый плащ из заскорузлой ткани, Хелеа вышла в сад. Дождь шелестел по спутавшейся траве, ледяными каплями стекал с голых веток. Хелеа набрала яблок, холодных, чуть сморщенных после заморозков, но все еще крепких, очень сладких, и повернула к дому.
У крыльца ее встретили собаки. Жарко дыша, виляя хвостами, они с надеждой заглядывали хозяйке в глаза.
— Есть хотите? — она перехватила мокрый подол, оттянутый грузом яблок. — Ничего, скоро вас тоже накормлю.
Хелеа поднялась на пару ступенек. Повернувшись, посмотрела на черный лес, начинавшийся почти сразу за воротами. Серое небо лежало на верхушках сосен. Дождь все шел, и чудилось, что он не кончится больше никогда.
Вытерев мокрое лицо, устало опустив плечи, Хелеа начала медленно подыматься к двери, но ворчание собак остановило. Удивленно обернувшись, она поглядела на калитку. Никого.
— Тихо, тихо, — сказала Хелеа, — вы чего?
Собаки на секунду повернули головы — и внезапно забрехали, сорвались с места и кинулись к воротам. Хелеа собиралась прикрикнуть на них, но и сама услыхала приближающийся шорох колес и топот копыт по грунтовке.
Через пару минут на дороге за невысокой каменной стеной показались трое верховых, а за ними карета. Хелеа смотрела, как богатый экипаж останавливается у ворот. Собаки лаяли и бросались на калитку. Хелеа подошла, окрикнула, заставила замолчать.
Из кареты, опираясь на палку, вышел высокий мужчина в темном плаще, в капюшоне, опущенном на самые глаза. Хелеа отворила калитку, не понимая, зачем сюда явился этот дворянин, и чего ему надо. Собаки, высунув головы из-за хозяйского подола, шевелили носами, принюхиваясь, но, наученные порядку, молчали.
Мужчина повернулся, помогая сойти женщине в синем платье и тоже в капюшоне.
Едва незнакомка коснулась ногой земли, в собак вселился дьявол. С воем, с трубным лаем они бросились вперед, едва не сбив хозяйку, и, словно взбесившись, накинулись на пришелицу.
— Нет, Игра! Ясень! Прочь! Подите прочь!!! — Хелеа схватила метлу, прислоненную к воротам, повернулась... и остолбенела.
Собаки не рвали гостью, вовсе нет. С радостными воплями они кидались на нее, норовя лизнуть в губы, а она, смеясь, обнимала за шею старшую, Игру. Да и мужчина, с которым гостья приехала, стоял поодаль и, кажется, не волновался.
— Тихо... Игра, — услыхала Хелеа задыхающийся голос пришелицы. Покачнувшись, ухватилась за калитку. Метла выпала из рук... а гостья, скинув капюшон, застыла на месте.
— Дочка... — прошептала Хелеа. — Доченька... моя...
— Мамочка!
Нимве метнулась к матери, осевшей на землю, прямо на мокрую щебенку у ворот. Упала на колени, обняла, лицом уткнулась ей в плечо, да обе так и замерли.
Они не слышали, как уехала карета и верховые, что сопровождали путников. Очнувшись лишь через много минут, разомкнув объятия, мать и дочь посмотрели друг на друга.
— Что ты, милая, — спохватилась Хелеа. — Вставай, вставай, застудишься!
— Ничего, не важно, мам.
— Ох, доченька, где ж ты была? Я думала, с ума сойду...
— Мамочка, прости, — Нимве принялась целовать матери руки. — Я просто не могла, ничего не могла тогда объяснить. Прости меня, пожалуйста!
— Да что ты, дочка, — Хелеа остановила ее, взяв лицо в ладони. — Разве я об этом... Не могла — значит, не могла. Ну, давай, пойдем в дом, пойдем. Ох, а есть-то у меня и нечего, я ж...
— Приготовим что-нибудь, — Нимве помогла подняться матери, потом, понизив голос, произнесла:
— Мам, я хочу тебя познакомить с одним человеком. Только не удивляйся, ладно?
И, обернувшись к спутнику, что стоял у ворот, Нимве протянула руку:
— Идем.
Сильно хромая, он приблизился, скинул капюшон, поклонился... Непроизвольно откачнувшись, Хелеа повернулась к дочери и прошептала:
— Доча, так ведь это же...
— Да. Только его зовут Кьолан, мам. Не Мафхор. Его имя Кьолан.
Очутившись в доме, Нимве поразилась нежилому запустению, что царило здесь. Пахло пылью и мышами, дом словно потемнел, съежился, казался заброшенным. Все-таки она меня искала, подумала Нимве, и сердце стиснула пронзительная нежность. Но Нимве не стала задавать вопросов. Увела Кьолана в свою спальню, чтобы он мог переодеться, быстро переменила платье и, воротившись на кухню, вместе с матерью начала готовить обед.
Пока ели, стемнело, и Кьолан под предлогом, что хочет отдохнуть, ушел к себе, оставив Нимве и Хелеа одних. Мать тут же засыпала ее вопросами. Вначале Нимве отвечала односложно, но потом разговорилась, и они просидели до поздней ночи.
— А когда все кончилось, остальные наши вернулись и стали меня искать, — завершая рассказ, произнесла Нимве. — Но меня только в сторону отбросило, и землей чуть-чуть припорошило. А вот магов совсем засыпало обломками, настоящий курган образовался. Целая гвардия не смогла бы откопать.
Она помолчала, потом добавила:
— Ну, нам еще три недели там сидеть пришлось из-за меня. Я как-то... даже не болела, а... Просто чувствовала себя ужасно. Слабость была, ходить не могла даже, и все время плакать хотелось. Я и сейчас иногда реву, так что не обращай внимания.
Потянувшись руками, Нимве закончила:
— Вот такая история, мам.
— Кто бы другой рассказал, — Хелеа покачала головой, — я бы не поверила. Так что же, выходит, остальные-то бросили вас? Убежали?
— Нет, что ты... Принцы были на холме, все видели и даже пытались в магов стрелять, когда они собирались убить Кьолана. Только Ларра и барон им не позволили. Магам бы они все равно ничего не сделали, а сами бы тогда точно погибли.
— Это надо же... А я ведь и на секунду не помыслила, что ты могла уехать с принцами, знаешь.
— Конечно, мам. Кто мы — и кто они... Никто бы не догадался.
— А, доченька, — сказала Хелеа, — принцы-то ведь уже десять дней тому как воротились. Где ж вы пропадали все это время? Или с ними были во дворце?
— Нет, конечно. Да они бы и не пустили нас туда ни за что. Просто потому, понимаешь... Мы не знали, что тут происходит. Как нас встретят, когда мы появимся.
— Да уж... Про Мафхора-то какие сплетни ходили, жуть, да и только, будто принцев он и украл. У нас ведь траур был, когда они пропали. А когда народ узнал, что и Мафхор тоже пропал — и-и, чего началось! Как его не проклинали только! Некоторые, правда, говорили, что это герцог Кендарн его послал их охранять, но почти все верили, что Мафхор их высочеств похитил. В соседней деревне мельник с кузнецом даже передрались.
Нимве нахмурилась, сказала, кусая губы:
— Значит, думают, что Кьолан их похитил?
— Думали, пока принцы не вернулись. У нас почти неделю праздник был, в колокола звонили, глашатаи везде разъезжали, вернулись, мол, наследники, живы и здоровы.
— Значит, поэтому он так сказал, — прошептала Нимве. — Поэтому он сказал, что...
— Кто что сказал, доча?
— Принц Инис. Поэтому он Кьолану сказал: "Теперь вы можете вернуться. Теперь вас никто не посмеет ни в чем обвинить." — Нимве улыбнулась. — Мы тогда не поняли, о чем он, а оказывается...
После паузы Хелеа негромко молвила:
— Ты уж объясни мне, доча, я не поняла...
— А... да, мам. В общем, мы когда выбрались из леса, принцы решили, что нам может быть опасно возвращаться в Сафирну, просто потому, что их родители могут захотеть... Ну, что-нибудь с нами сделать, потому что мы знаем слишком много. За себя их высочества не боялись, хотя... Я вот за них как раз боялась. Но они решили, что все равно поедут домой, а нас спрятали у родителей барона Грида.
— Это у графа... как его...
Нимве кивнула:
— У графа Маатского.
— Так вы там, значит, были?
— Ага, две недели. Пока принц Инис однажды не вернулся и сказал, что мы теперь смело можем ехать домой, и что нам никто ничего не сделает.
Они помолчали.
— Доча, — выговорила Хелеа, — а чем у них дело с родителями ихними завершилось, а?
— Не знаю, — отозвалась Нимве. — Его высочество не говорил. Но... он был очень грустный, мам. Очень. Надеюсь, что принцы все-таки не откажутся от престола.
— Упаси Творец... Где ж мы тогда других наследников возьмем?
Они снова замолчали.
— Ну, и дела, — задумчиво проговорила Хелеа. — А ты, доченька, настоящим магом стала у меня.
— Ну, что ты, какой я маг... Случайно это все вышло. Это все Мать-Земля... — Нимве, осекшись, смолкла.
— А ты уже знаешь, — подождав, сказала Хелеа, — что Дом Таэнана сбежал куда-то? То-есть, в один день исчезли все, даже вещи побросали.
— Да, я знаю.
— Сколько сплетен было, не описать. И на орлах-то они улетели, и земля их поглотила... Чего не выдумывали только. Да и то сказать, народу у них немало, а хоть бы душа живая видела, как они уезжали. И с чего они так? — Хелеа глянула на дочь.
— Мы и сами гадали, — созналась Нимве.
— Доченька, — Хелеа понизила голос, будто кто-то здесь мог их подслушать. — А чего все-таки маги хотели от вас?
— Кьолан говорит, они собирались убить принцев. Что Таэнан наложил какое-то табу, и они не могли захватить власть, а теперь это табу вроде как закончилось. Но я все равно не понимаю...
— Чего, милая?
— Почему они сбежали. Зачем было убегать из страны? Ну, кто им чего может сделать-то?
Хелеа пожала плечами:
— Может, они испугались, когда их главные погибли. Да ну их совсем, разве нам их понять, доча? Маги — они маги и есть.
Нимве не ответила. Смотрела, как дрожит пламя за стеклом лампы. Потом позвала:
— Мам...
— А?
— Ты давно меня разыскиваешь?
Их взгляды встретились.
— Да уж с конца весны, — отозвалась Хелеа.
— Ох, мамочка, зачем? Я ведь просила, чтобы ты не...
— Какая же я мать тогда? Единственная дочь пропала, как сквозь землю, а я буду сидеть да кур сторожить? Нет уж. Да ведь и ты бы на моем месте сиднем не сидела, я-то знаю!
Нимве вздохнула:
— Я так жалела, что не сказала тебе тогда, что подчинилась и поехала... Но, знаешь, теперь я рада, что все это случилось. Вот если бы еще... никто у нас не умер... Если бы Чик не умер, то... — Нимве низко опустила голову. Услыхала, как грохочет по полу стул. Руки матери коснулись плеч, и Нимве, повернувшись, прижалась лицом к ее груди.
— Я так скучала, мамочка... Боялась, что никогда тебя больше не увижу. Я очень тебя люблю, очень-очень!
— Доча моя милая, — Хелеа обняла ее за плечи. — Ничего, милая, все пройдет, ничего...
Через пару минут, вытерев глаза, Нимве слегка отстранилась и заглянула матери в лицо.
— Мам, я хотела попросить...
— Что, доча?
— Ты помягче с Кьоланом, хорошо?
— Да я стараюсь... Привыкнуть надо. Когда бы я помыслить-то могла, что буду у себя в дому Мафхора принимать! Это ж...
— Не Мафхора, мам. Не называй его так, пожалуйста.
— Ой, ну, да, забываю всё. Только, доча, ты уверена, что он... Ну, словом... Он ведь черный маг, и все такое...
— Мам, никакой он не черный маг! Неправда это все, и все слухи про него — тоже. Их специально распустили, чтобы люди потом поверили, будто он похитил принца Иниса, я же тебе говорила! А он не чудовище. Мы одно добро от него видели, и живы только благодаря ему. Да, он замкнутый, но за такое ведь не казнят... Пожалуйста, поверь мне, он очень хороший человек.
Хелеа помолчала. Провела ладонью по волосам Нимве.
— Ох, доча, — ее голос звучал тихо. — А ведь пропала ты, я гляжу. Любишь ты его до беспамятства.
Нимве прикусила губы.
— Ну, а он-то? — спросила мать. — А он тебя?
Нимве осторожно высвободилась из ее объятий.
— Знаешь, мам, — встав, промолвила она, стараясь не встречаться взглядом с Хелеа, — устала я чего-то. Пойду, пожалуй, лягу, поздно уже... Да и прибраться завтра надо. Спокойной ночи, мамочка.
* * *
* *
Уборка в доме заняла целый день, и управились они лишь затемно.
Кьолан вызвался помогать, чем ужасно смутил Нимве. Она пыталась отговаривать, но он, конечно, настоял на своем. Хелеа вначале ошарашил нежданный помощник, однако к концу дня Нимве уже радовалась, что Кьолан нынче работал с ними. Похоже, его сдержанный нрав, полное отсутствие высокомерности, которую Хелеа за ним подозревала, и способность прислушиваться к чужому мнению растопили сердце матери — так или иначе, она перестала относиться к нему с настороженной опаской.
К тому же — и это тоже для Хелеа стало неожиданностью, — помощник оказался на удивление рукастым, и она не переставала изумляться, конечно, шепотом, и только при Нимве, откуда аристократ умеет работать по хозяйству.
Назавтра Кьолан решил съездить в город. Он не сказал, зачем, а Нимве не расспрашивала, поинтересовавшись только, умеет ли он править тарантасом: верховых лошадей они не держали.
Маг уехал после восхода солнца. Нимве долго возилась в курятнике, а когда вернулась домой, застала мать на кухне.
— Кур у нас меньше стало, — заметила Нимве, стягивая плащ.
— Да, доча, — Хелеа повернулась от плиты. — Ладно, хоть коров я продать не успела, не знаю, что бы и делали сейчас. Кстати, доченька, тут такое дело... Словом... — положив черпак на камень, мать подошла, села за стол напротив Нимве. Проговорила, понизив голос:
— Он мне денег дал. И много.
Нимве осеклась, закусила губы.
— Опять он с этими деньгами, — пробормотала она. — Все-таки решился...
— Так ты, выходит, знаешь?
Нимве покачала головой. Сказала:
— Понимаешь, просто эти деньги принц Инис привез. От герцога Кендарна. И еще письмо, что герцог отпускает Кьолана со службы. Кьолан сам к нему ехать собирался, но их высочества велели подождать. Ну, и... В общем, принц привез все сам. А Кьолан — он денег не захотел брать.
— Почему же? Он же по герцогскому приказу за принцами-то поехал, к тому же, и пострадал на этом.
— Вот и принц Инис то же самое сказал. Но я могу его понять. Ведь это вроде как деньги за предательство... Хотя, конечно, он герцогскую волю исполнял. Правда, его высочество говорит, что все это глупости, а деньги... Денег у всей королевской семьи не хватит, чтобы по-настоящему с нами расплатиться. Так он сказал.
