Вечером ее навестил принц Инис.
Нимве собиралась ложиться. Мафхор спал, неподалеку светился маленький костер. Когда Инис появился в полосе света, Нимве вздрогнула. Молча смотрела, как он, постояв, присел около огня.
— Простите, — после долгой паузы сказала Нимве. — Простите меня, пожалуйста. Я вас, наверное, ужасно напугала.
— Ты очень рассердилась, да? — ответил Инис. — Ты права. Мы вели себя как...
Юноша опустил голову.
— Обещаю, — сказал он, — такого больше не повторится. Я больше никогда...
Его голос сломался, и он умолк. Нимве закусила губы. Мне вас очень жалко, хотела сказать она, но, конечно, промолчала. Сказать такое принцу... Она бы в жизни не посмела.
Инис украдкой вытер лицо. Поднял голову, и Нимве тут же отвернулась, сделав вид, будто не заметила его слез.
— Ты теперь, конечно, невесть что о нас думаешь, — молвил он.
— Что вы, ваше высочество, я не... — начала Нимве, но принц перебил:
— Нет, все верно. Я и сам больше не знаю, что думать. Конечно, я никогда не был любимцем матери, но... — он неловко, криво усмехнулся. У Нимве так щемило сердце, что она еле сдерживалась, чтобы не подойти к юноше, не погладить по голове, сказать, что все будет хорошо...
Но вместо этого молча сидела, глядя на танцующее пламя.
— Ладно, — выговорил Инис. — Я только хотел сказать, чтобы ты не думала о нас плохо.
— Я и не думаю, — Нимве прижала к груди ладони. — Честно. Не думаю, что вы. Мне просто жаль, что вы ругаетесь. Вы ведь братья, самые близкие люди на земле. У меня вот никогда брата не было... — она замолчала, потому что ее полоснула мысль о Чике. Слезы подступили, наполнили глаза. Моргая, Нимве опустила голову.
— Может, тебе нужна помощь? — через пару минут спросил принц.
— Спасибо, ваше высочество. Не откажусь.
— Скажи, что делать. — Иниса, кажется, обрадовал ответ, потому что голос зазвучал бодрее.
— Мне дрова нужны, и еда для него, — Нимве указала на Мафхора. — Ему пока все подряд есть нельзя. Да, и еще, у меня травы кончились. Надо в лес идти, а я... я одна боюсь. И с ним кто-то должен посидеть, пока меня не будет.
— Думаю, мы всё сможем устроить, — принц встал. — А когда тебе нужно в лес?
— Да вот хоть завтра с утра.
— Отлично, завтра и пойдем. А за Мафхора не беспокойся, один он тут не останется.
Глава 7
Инис сдержал слово.
Барон Грид, начавший потихоньку ходить, вызвался побыть с Мафхором. Сопровождать Нимве в лесу решили Инис и Ларра, Сэтнара после вчерашней драки никто не видел. Ларра был уверен, что он отправился в руины древних поселений, и Нимве молилась про себя, чтобы с ним ничего не случилось.
В лес пошли пешком. Мужчины с ружьями за спиной старались производить как можно меньше шума, и Нимве, заметившая это, начала нервничать, понимая: спутники все еще опасаются, что в лесу могут скрываться чужие.
Она заставляла себя сосредоточиться на травах, но то и дело отвлекалась, прислушивалась. Однако лес, светлый и прозрачный, пронизанный золотистыми лучами, казался совсем родным, и Нимве постепенно успокоилась. Вокруг было полно ежевики и малины, поляны пестрели земляникой. Спутники Нимве тоже расслабились, прекратили сторожко озираться по сторонам.
Они наелись ягод, набрали целый кузовок малины для оставшихся в лагере. Забрели очень далеко, и когда сумка Нимве наполнилась травами, решили возвращаться.
Подтрунивая друг над другом, над своими страхами, они шли гуськом по едва видимой тропинке. Ларра шагал первым, вел их очень уверенно, пока Инис не сказал:
— Слушай, а тебе не кажется, что мы куда-то не туда идем?
— С чего бы это, ваша милость? — Ларра все же замедлил движение, а потом и вовсе остановился.
Пару минут они стояли, озираясь.
— По-моему, это верная дорога, — прищурившись, Ларра взглянул на солнце.
— Нимве, а ты что думаешь? — поинтересовался принц.
— Река вон в той стороне, — Нимве указала вперед. — Это я точно знаю. Ну, даже если и ошибемся немного, пойдем по берегу до лагеря. В любом случае, не промахнемся далеко.
— И то верно, — Ларра поправил на плече ружье. — Ну, идем, что ли?
Следом за ним они двинулись, лавируя между деревьев. Миновали осинник и очутились на прогалине, у груды бурелома, походившей на крепостной вал.
Прямо перед ними, в десятке шагов, с земли снялась стая ворон. Оглушительно захлопали крылья, птицы с отчаянным карканьем кружились над головой, будто огромные хлопья пепла. Путники замерли, наблюдая, как вороны постепенно рассаживаются по веткам, не прекращая орать.
— Чего это они? — в полголоса промолвил Инис.
— Может, косуля пала, — пожав плечами, Нимве первая двинулась вперед.
Она нашла их под кустом, у груды бурелома. Месиво костей, на которых бурыми кусками еще висела плоть, куча тряпья — и запах, страшный, сладковатый смрад гниющего мяса. Ружья валялись рядом. Клинки тускло поблескивали из густой травы. Черепа, в черных пятнах свернувшейся крови, с лохмотьями кожи, кое-где обтягивающей кость, равнодушно глядели на пришелицу, осмелившуюся нарушить их покой. Ахнув, Нимве отпрянула.
— Это... кто это? — прошептал из-за плеча Инис.
— Может, те, — отозвался Ларра, — герцогские. Которые удрали.
— И кто же их так? — принц тревожно огляделся. Тишину нарушало лишь карканье ворон. Хороший вопрос, подумала Нимве. Теплый летний день поблек, из чащи потянуло холодом.
— Сами, небось, друг дружке глотки перегрызли, — сказал Ларра. Голос прозвучал уверенно и громко. Фальшиво уверенно... Нарочито громко. Ему тоже страшно, подумала Нимве. А Ларра продолжал:
— Барахло, видать, не поделили. Гляньте, вон котомка валяется.
Проследив за его вытянутой рукой, они действительно увидели котомку, чуть поодаль, у куста бузины. Сумка была полна какими-то вещами, оттуда торчали кинжалы с дорогими рукоятками, пистолеты, инкрустированные камнями...
— Похоже, из-за барахла и передрались, — выговорил Ларра. — Дело обычное, стенка на стенку. А те, которые в живых остались, похватали награбленное — да и дёру. Чего им в лесу сидеть?
Он поглядел на принца, но тот молчал.
— Давайте уйдем, — Нимве зябко обхватила себя руками. — Давайте просто уйдем отсюда, пожалуйста.
В лагерь воротились уже за полдень. Нимве тут же бросилась к Мафхору. Нашла обоих своих подопечных спящими на берегу, причем барон уснул у самой воды, и прилив уже омывал его босые ноги.
Отправив его в лагерь, Нимве вернулась назад и увидела, что глаза Мафхора открыты.
— Хочешь пить? — она присела рядом. Он поймал ее ладонь и слабо сжал в своей.
— Что? — она склонилась ниже. — Тебе нехорошо? Только не разговаривай, подумай, я услышу!
"На нас напали?" — немедленно пришла чужая мысль. — "Герцог?"
— Да, — отозвалась Нимве, поправив на раненом одеяло. — Мы с тобой как раз разговаривали, у леса. Помнишь?
Он кивнул — и лицо исказила гримаса боли.
— Не надо, не шевелись, — Нимве погладила его по здоровому плечу. — Сейчас пройдет. Видишь, уже лучше. Давай, я тебя напою, хорошо? Осторожно, вот так...
Она долго поила его с ложки, как младенца, покуда он совсем не обессилел и не закрыл глаза.
— Грудь болит? — наблюдая за его лицом, спросила Нимве.
"Так... ничего."
— Не геройствуй, понял? Я и без того знаю, что ты терпеливый. Не надо ничего доказывать, ты слышишь?
Он медленно опустил — и поднял веки. Нимве сказала:
— У тебя прострелено легкое, и в бедре пуля. Герцог собирался тебя убить, и на счастье решил, что ты умер. Иначе они бы тебя добили.
И она вкратце рассказала ему о произошедшем, так, как это отложилось в памяти, не упоминая лишь о том, что случилось с ней самой — и про гибель Чика.
— Вот так, — Нимве повела плечами. — Эти сволочи друг друга перебили, да туда и дорога. Главное, герцога больше нет. Ты устал?
Мафхор, неотступно следивший за ней глазами, легонько сжал ее пальцы.
"Ты мне всего не говоришь," — услыхала Нимве. Не удивившись, она только вздохнула и опустила голову.
— Да, извини. Просто... я не хотела тебя сейчас расстраивать...
Мафхор смотрел, не отрываясь.
— Чик погиб... — прошептала Нимве, поборов спазм в горле. Закрыла лицо руками. Ощутила на щеке слабое касание. Не глядя, поймала ладонь Мафхора, прижала к губам. Долго молчала, пытаясь пересилить подступающие слезы, потом, тряхнув головой, произнесла:
— Теперь ты знаешь. Мы чудом спаслись, и должны Владык за это благодарить. Сейчас проверим твое бедро, а потом будем есть. Потому что не знаю, как ты, а я умираю с голоду.
Следующие дней пять прошли мирно, не считая того, что близнецы старались не находиться в лагере в одно и то же время. То один, то другой надолго исчезали, скитаясь по окрестностям, и этому не предвиделось конца.
Мафхор больше не терял сознания, хотя подолгу спал, чему Нимве была рада: так быстрей заживут раны, да и боли во сне не чувствуют. А боли его мучили, и хоть он старался не подавать виду, Нимве часто наблюдала, как он лежит, сомкнув веки, с посеревшими губами, и пальцы судорожно комкают одеяло.
По вечерам у него начинался жар. Тогда Нимве садилась рядом, укрывала его всем, что находила под рукой, и принималась рассказывать что-нибудь, неважно, что, лишь бы говорить: так он сам просил. Похоже, это отвлекало его от боли, а еще — от мучительной неподвижности, которая выматывала посильней, чем боль. За эти бесконечные вечера Нимве поведала Мафхору историю всей своей семьи и свою тоже, подозревая, что история-то слишком незатейливая, да и поди знай, что он из этого слышал... Так или иначе, его ключица заживала, да и рана на груди выглядела вполне прилично, поэтому Нимве решила, что через пару суток разрешит ему садиться и разговаривать.
Однажды вечером, когда Ларра готовил ужин, а принц Сэтнар, расположившись в стороне, угрюмо ковырял кинжалом землю, появился Инис. Завидев брата, не ушел, как повелось в последнюю неделю. Сэтнар вскинул голову. Нимве физически ощутила, что в лагере повисло напряжение, будто перед грозой. Ларра выпрямился и уставился на принцев, сжимая в кулаке поварешку.
Близнецы заговорили одновременно:
— Сэт, послушай...
— Инис, я...
Сказали — и умолкли, глядя друг на друга.
— Я только хотел... — Инис облизал губы. Решившись, произнес:
— Я хотел извиниться. За то, что в прошлый раз сказал. Ну, что будто ты... что ты причастен к планам матери. Я не верю... точнее, я верю, что ты ничего не знал. Прости меня.
Сэтнар молча смотрел на брата.
— А ты? — промолвил Инис. — Что ты хотел сказать?
— Теперь не важно, — отозвался Сэтнар. — Ты уже сказал это за меня.
Он встал. Мгновение колебался, потом подошел к Инису и протянул открытую ладонь:
— Прости, что я тебя ударил, ладно?
— Ерунда, — Инис сжал его руку. — Я ведь тоже дрался с тобой, и все такое...
Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга. Потом, обернувшись, Инис весело воскликнул:
— Ну, есть будем сегодня, или нет?
* * *
* *
После того, как близнецы помирились, у всех будто груз спал с плеч. Мафхор понемногу поправлялся. Ужасно обрадовался, когда Нимве разрешила ему садиться. Говорил он пока, правда, очень тихо, стоило напрячь голос, как начинался кашель, и Нимве всякий раз поспешно одергивала мага. Он не обижался. Нимве не переставала удивляться его стоицизму. Мафхор ни на что не жаловался, почти не стонал, когда она меняла ему повязки, ни разу не разбудил ночью, чтобы чего-то попросить... Наоборот, приходилось уговаривать его не молчать, когда плохо, иначе как тогда она сможет ему помочь? Но на увещевания Нимве он только кивал, отводил глаза — и все повторялось снова.
Помирившись, принцы продолжали где-то пропадать, теперь уже вдвоем. Ларра, на которого свалилась львиная доля хозяйственных забот, делил время между лагерем, лесом и речкой, барон Грид, в последние дни заметно окрепший, частенько ему помогал, видно, чтобы развеять скуку.
А Нимве почти постоянно была около Мафхора. Они так и остались на берегу, не перебрались назад в лагерь. С помощью спутников Нимве обустроила здесь целую стоянку: навес, под который можно было войти, почти не пригибаясь, сиденье вроде лавки, прочно укрепленное в песке, да очаг в стороне, под прикрытием обрывистого берега, где росли деревья.
С Мафхором оказалось неожиданно легко. Нимве удивлялась, до чего была слепа прежде, когда думала, будто он надменный и заносчивый, почему не отличила маску от настоящего лица. Ведь это было не равнодушие — всего лишь замкнутость. Но кто знает, какую жизнь он прожил, что его сделало таким. Сам Мафхор ничего не рассказывал, а Нимве не знала, как спросить. Наверняка он не ответит, она достаточно изучила его нрав, чтобы это понимать. Да и не хотелось лезть к нему в душу, ломать то спокойное доверие, которое возникло между ними, и которое, — Нимве чутьем угадывала это, — Мафхор очень ценил.
Прошло с полмесяца после примирения принцев. Запасы трав у Нимве постепенно иссякали, и оттягивать поход в лес она уже не могла. В одиночку отправляться туда все же побаивалась, хотя Ларра, скорее всего, был прав: опасаться герцогских наемников больше нет нужды, убившие сотоварищей наверняка уже очень далеко, где-нибудь в западных портовых городах, а то и в Кирване. Да и принцы, облазившие всю округу, никого до сих пор не повстречали. Но все равно, стоило подумать о лесе, и в памяти всплывали обтянутые лоскутами гниющей кожи черепа, скалящиеся из густой травы. Поэтому Нимве загодя договорилась с близнецами, чтобы через пару дней, с утра, идти в поход вместе.
Однако накануне вечером принцы на стоянке не объявились.
Раздосадованная, с наступлением темноты Нимве уже несколько раз наведывалась в лагерь, пока Ларра угрюмо не заметил, что она может поберечь ноги и не бегать сюда каждую минуту: ночью близнецы уж точно не воротятся. Молча, не отвечая на бурчание, которым он в последнее время только и обращался к ней, Нимве налила в небольшой котелок похлебки и вернулась на берег.
Мафхор, недавно начавший вставать, ковылял на костыле по берегу. В темноте Нимве едва увидела его.
— Не ходи один, — она села у костра, разворошила горящие поленья. — Идем, поешь, поздно уже.
Он медленно подошел, опустился на лавку, осторожно вытянув раненую ногу. Нимве подобралась ближе, подала ему котелок и ложку. Пока он ел, сидела на песке и смотрела в огонь.
— Дождь ночью будет, — сказала она. — Спать придется под навесом. Принцы промокнут, заболеют еще... И как им не страшно ночью в лесу, одним.
— Нужно отсюда уезжать, — отозвался Мафхор. Ложка стукнула о донце котелка. — Скоро осень.
— Ничего, время еще есть, — Нимве подняла голову. Глаза Мафхора казались черными, и в них отражались два крохотных костра. — Вот выздоровеешь, тогда и поедем.
— Дожди начнутся, застрянем.
