Человек поравнялся с местом, где лежала Нимве, остановился и осторожно огляделся. Обернувшись, сделал знак рукой, его спутники подошли к забору, к спящим людям и сложенным вещам, и начали с чем-то возиться. Это наверняка принцы, старалась внушить себе Нимве. Или слуги. Иначе кто же еще... Кто еще это может быть?
Человек, стоявший посреди двора, повернул голову, и Нимве рассмотрела серый овал лица. На меня глядит, поняла она, перестав дышать. Это длилось долго-долго, а потом, набрав в грудь воздуха, Нимве пронзительно завопила. Человек бросился на нее, грубо навалился, хватая за запястья. Он был очень силен, но ужас и Нимве сделал сильной, незнакомцу никак не удавалось ни скрутить жертву, ни зажать ей рот.
В конце концов чужак победил. Навалившись, притиснув Нимве к земле, так, что она и вздохнуть не могла, принялся связывать ей руки за спиной. Она пыталась вырываться, но незнакомец был сильнее. Задыхаясь, Нимве повела вокруг глазами.
По двору, залитому колеблющимся оранжевым светом, метались люди. Нимве никого не узнавала, не могла выхватить из темноты ни единого знакомого лица. Может, их всех перебили, мелькнула мысль, и Нимве отчаянно застонала. Тяжесть, придавившая к земле, внезапно исчезла, а в следующий миг Нимве вздернули на ноги и потащили в темноту. Она слышала стук, будто что-то вколачивали в дерево, свет факелов в руках у чужаков дергался и слепил глаза. Тот, кто тащил ее, внезапно остановился, и Нимве, хватая воздух ртом, увидела, что у забора на земле сидят люди. Приглядевшись, она вскрикнула, потому что узнала принца Иниса, со связанными за спиной руками. Потом разглядела остальных. Несколько человек возились поодаль, Мафхор стоял у столба неподалеку. Он не двигался, двое пришельцев держали его под прицелом пистолетов.
— Давайте скорее! — приказал мужской голос, и провожатый толкнул Нимве к остальным. Едва не упав, она уткнулась лицом в забор. В следующий миг сильные руки развернули ее, и она увидела угрюмую, заросшую щетиной физиономию. Нимве отшатнулась, но чужак дернул ее к себе. Она начала отбиваться, хоть это плохо получалось со связанными за спиной руками.
— Да стой ты, курва! — оплеуха едва не сбила Нимве с ног. Незнакомец снова дернул ее, заставив стоять на месте. В руках у него блеснул нож. Нимве шарахнулась, но чужак не дал отстраниться.
— Да ты будешь стоять как велено?! — заорал он ей в лицо. Она зажмурилась, ожидая удара, но вместо этого человек принялся дергать веревку. Открыв глаза, Нимве поняла, что незнакомец развязывает ее.
Веревка ослабла, Нимве яростно содрала ее с себя, исподлобья наблюдая за чужаком. Из темноты вдруг вынырнул приземистый мужчина, и Нимве вжалась спиной в забор. Тот, что привел ее, велел:
— На, одевайся, — взяв из рук коротышки охапку тряпья, швырнул Нимве. И, видя, что та медлит, со злостью рявкнул:
— Тьфу, дура! Одевайся, сказано, чего пялишься? Или хочешь, чтоб мы и дальше твои прелести разглядывали?
Коротышка радостно осклабился, Нимве ощутила, как его взгляд ползает по ней, съежившись, отступила, прижимая к груди одежду, внезапно вспомнила, что на ней лишь тонкая сорочка без рукавов... Отвернувшись, торопливо натянула через голову юбку, схватила с земли рубаху, пальцы не слушались, срывались, и ей едва удалось просунуть руки в рукава.
Едва Нимве успела одеться, как чужак подступил снова. Она ощутила запах его пота, увидала блестящие в свете факела глаза. Ни слова не сказав, он схватил ее руки ниже локтя и сжал, будто тисками. Не зная, что ему нужно, едва дыша, Нимве пыталась сопротивляться, но чужак держал крепко.
Уловив движение справа, Нимве обернулась. К ним шел человек с переносной жаровней, какие бывают в кузницах, а следом другой тащил сумку. Оттуда выглядывали рукояти инструментов. Приблизившись к пленникам, первый, коренастый и бородатый, поставил жаровню наземь, а помощник не спеша вынул из котомки клещи с длинной ручкой. Нимве похолодела, перестала вырываться, ноги сделались ватными, во рту пересохло...
— С кого начнем? — спросил бородач, обводя взглядом замерших пленников.
— Да с кого хошь, быстрее только, — огрызнулся тот, что держал Нимве. — Эта кошка мне всю морду исцарапала!
— Не убудет твоей морде.
Зазвенело железо, помощник бородача надел на запястья Агасти стальные кандалы. Лишь теперь Нимве поняла, для чего разбойникам понадобились жаровня и инструменты. Паника немного отпустила, и Нимве, едва держась на ногах, прислонилась спиной к забору.
Пока заковывали парней, один из чужаков сделал из толстой веревки подобие кандалов, одел на руки Нимве, и, смастерив подобие ошейника, будто собаку, привязал пленницу к забору.
Когда ее оставили в покое, Нимве отползла в сторону. Присев на корточки, обхватив себя руками, вздрагивая, принялась дико озираться. Разбойники уже закончили с кандалами Мафхора, один из них обматывал цепь вокруг столба. Почему он ничего не делает, в отчаянии подумала Нимве. Почему не сопротивляется? Ведь он же может их всех... Но Мафхор не двигался, будто его заколдовали.
Разбойники стояли посреди двора с факелами в руках, разглядывая пленников и переговариваясь. Позвякивали цепи, трещала смола, распространяя по двору дегтярный запах.
Справа от Нимве, чуть поодаль, кто-то громко произнес:
— Кто вы такие? — С земли встал человек.
— Кто вы? — снова прозвучал вопрос, и Нимве узнала голос принца Сэтнара. — Что все это значит?
Среди разбойников послышались смешки. Один спокойно отозвался:
— А кто спрашивает? — вперед выступил высокий темноволосый человек лет сорока. Огонь факела осветил резкое лицо с короткой бородой, прямые сдвинутые брови, из-под которых, будто из кустов, смотрели острые глаза. Сэтнар выпрямился, звеня цепями.
— А тебе не все равно? — в тон главарю осведомился принц. — Или вы грабите в зависимости от чина?
Главарь усмехнулся.
— А ты смелый, мальчишка, — заметил он. — Только с чего ты взял, будто мы вас грабить собираемся?
— Ну, вряд ли вы нас захватили ради развлечения, — парировал Сэтнар. — Вот я и интересуюсь: сколько надо заплатить, чтобы вы нас оставили в покое?
Вожак постоял, разглядывая принца, потом приблизился почти вплотную и сказал:
— Там посмотрим, дружок.
— Я тебе не дружок, — холодно отозвался принц.
— Если будешь дерзить, велю заткнуть тебе рот. Кляпом. Ясно?
Сэтнар не успел ответить, потому что Инис, вскочив, подался к разбойнику и выдохнул:
— Только попробуй! Тронь только!
Вожак, ухмыляясь, отступил и зашагал вдоль ряда. Поравнявшись с Нимве, остановился. Настороженно, из-под встрепанных волос, та следила за ним.
— Ты жена, что ли, кого из этих? — спросил вожак, кивая подбородком на слуг.
— Нет, — Нимве старалась, чтобы голос звучал твердо, но удавалось плохо.
— Чего ж тогда ты с ними делаешь? Или ты, может, женщина определенного поведения? — вожак подмигнул. Разбойники засмеялись. Вспыхнув, Нимве распрямилась и бросила:
— Сам ты — определенного поведения!
Смех перешел в ржание, а вожак, улыбаясь, покачал головой:
— Дерзкая... Люблю дерзких. Так ты, стало быть, порядочная?
— А кто спрашивает? — фыркнула Нимве, и разбойники покатились со смеху. Вожак улыбнулся еще шире, показывая зубы.
— Не боишься мне дерзить? — осведомился он. Нимве прикусила губы. Она боялась, да еще как, но — его тон, и взгляд, которым он ее ощупывал, и смех остальных приводили в бешенство, и она не могла, не желала позволять этому нахалу издеваться. Пальцы сами собой сжались в кулаки, и Нимве сказала:
— А что ты сделаешь? Велишь и мне рот заткнуть? Кляпом?
В ответ раздался хохот, а вожак заметил:
— Тебе бы на ярмарке выступать — разбогатела бы, — он придвинулся, наклонился так, что Нимве ощутила запах табака. Она едва дышла, но глаз не отвела. Вожак промолвил тихо:
— Хорошенькая. И пахнешь хорошо. На потаскуху и правда не похожа, — и прежде, чем Нимве успела ответить, поцеловал в губы, крепко, сжимая в ладонях лицо. Задохнувшись, Нимве стала вырваться, а вожак сказал:
— Сладкая. Даже жаль тебя такую продавать. — Он выпрямился, встал и отошел. Яростно вытерев рукавом губы, Нимве низко опустила голову, прижимая ладони к пылающим щекам. На пальцы капнула слеза, и Нимве сердито смахнула ее. Только слезы не унимались, текли и текли, и оставалось, кусая губы, вытирать мокрое лицо.
* * *
* *
Нимве очнулась на рассвете. Она лежала на земле, свернувшись клубком, будто кошка. Разбудил ее холод, а еще приглушенные голоса поблизости. Нимве зябко обхватила себя руками — и услышала:
— А я вам повторяю: довольно. — Нимве узнала голос Мафхора, тихий, еле слышный, в нем почудились незнакомые прежде сердитые нотки. Глухо звякнула цепь, кто-то хрипло отозвался:
— Это была шутка. Чего вы так завелись? — Нимве почудилось, что это голос вожака разбойников, но уверенности не было, а голову повернуть она боялась, чтобы не заметили. Мафхор сказал:
— Вы не мальчик. Вам трудно держать себя в руках?
— Но она действительно хорошенькая, разве нет? — это определенно был вожак разбойников. Но почему они...
Вожак тем временем продолжал:
— Какого черта этот придурок так завязал вашу цепь, невозможно отпутать. Кстати, а кто она? О ней речи не было.
— Какая вам разница?
— Может, никакой. А может...
— И вот что, — перебил маг, — советую вам быть повежливее с принцем.
— С которым же из них? — вожак хмыкнул, раздались тихие железные щелчки.
— Сами знаете.
Шорох, осторожные шаги, мужчины прошли мимо. Через опущенные ресницы Нимве следила за ними, но различала только две размытые фигуры. Чуть погодя клацнула щеколда, и настала тишина. Не в силах больше лежать на холодной земле, Нимве села, прислонясь к забору, ее колотило от холода, зубы стучали, и руки прыгали. Так вот почему он не сопротивлялся, подумала Нимве, он с ними заодно! Это он все подстроил! Как и боялась королева... Она догадывалась, а я не поверила! Тот тип сказал: "продать". Это работорговцы? Король решил... Они решили продать принца Сэтнара работорговцам?! Нет, не может быть... А нас они тоже продадут?!
Постепенно просыпались остальные пленники. Агасти зябко скорчился на земле, справа от него поднялась темная вихрастая голова, и Нимве узнала Чика. Она обрадовалась ему, будто родственнику — но ей действительно сделалось легче оттого, что он оказался рядом. Чик, повозившись, сел, зевнул и огляделся. Он словно похудел за ночь, под глазами лежали тени. Юноша попытался ободряюще улыбнуться, но вышло неудачно. Рубаха на груди была разорвана, и Нимве подумала, что он, наверное, дрался с разбойниками.
Совсем рассвело. Воротился вожак с Мафхором. Все молча наблюдали, как разбойник провел мага мимо пленников к столбу. Нимве кусала губы. Маг сел на землю, и вожак примотал цепь. Нимве в упор глядела на Мафхора, ее душили страх и ярость. Маг поднял глаза. Лицо у него было равнодушное, будто ему наплевать, что тут происходит. Конечно, ему наплевать, задыхаясь от ненависти, подумала Нимве, с ним же ничего не случится, его-то в рабство не продадут!
Чуть погодя двое разбойников подошли к пленникам с противоположного от Нимве конца, начали отмыкать чью-то цепь. Нимве видела, как шевелятся их губы, но слов разобрать не могла. Принц Сэтнар встал, и эти двое куда-то его повели, за цепь, будто собаку. У Нимве похолодело в животе. Куда они его, подумала она, но когда те свернули за сараи, вдруг сообразила: у хозяев там была уборная.
Так минуло не меньше часа. Когда выглянуло солнце, разбойники собрались под навесом — завтракать, а пленникам раздали еду в мисках. На подворье воцарилась тишина, только ложки звякали. Нимве ела, даже не разбирая, что ест, и лихорадочно соображала, как сообщить остальным, что Мафхор предатель, а сами они попали в руки работорговцев. Время от времени Нимве кидала на Мафхора ненавидящие взгляды, но тот сидел, уткнувшись в миску, и сосредоточенно жевал.
После завтрака несколько похитителей куда-то ушли, а оставшиеся сели под навес — играть в карты. Хозяева усадьбы занимались своими делами, и каждый раз, когда проходили мимо, Ларра провожал их такой бранью, что разбойники разражались хохотом. Хозяева не отвечали, не останавливались и выглядели как загнанные крысы.
Время сильно перевалило за полдень, когда под навесом началось движение: хозяйка накрывала на стол. Воротились остальные разбойники. Фыркая и толкаясь, долго мылись у колодца, потом пошли к столу. Нимве слышала, как стучит посуда. Кто-то, кажется, главарь, проговорил:
— Эх, какой у тебя квас, хозяйка! Знатный квас! А этим там кто-нибудь воды нынче давал?
В ответ раздалось тихое бурчание, и вожак повысил голос:
— А я что приказывал? Вы мне что, уморить их сговорились? — до Нимве донесся звук оплеухи. — Стоять смирно, когда я с тобой говорю! Хозяйка, тащи кружки! Нальешь им квасу, пусть напьются, прежде чем перемерли от жары! А вы ей разнести поможете! А ну, бегом, бегом, бегом!
Выскочив из-под навеса, хозяйка нырнула в сарай, что служил кухней. За ней с недовольным видом поспевали трое. Через пару минут они появились с кружками в руках, разбойники направились к принцам, а хозяйка подошла к Нимве. Одну кружку сунула ей, а вторую — Мафхору, молча повернулась и, не глядя по сторонам, ушла.
Женщина еще долго бегала туда-сюда с питьем для пленников, то и дело косясь на навес, где обедали разбойники. Пару раз Нимве поймала ее тревожный взгляд, направленный, как почудилось, на Мафхора. Хозяин усадьбы не появлялся, и главарь тщетно орал, призывая его.
Нимве не уловила момента, когда это произошло: привалившись спиной к ограде, она ненадолго задремала. Стук, грохот и отчаянные крики заставили очнуться. Она не сразу осознала, что шум идет из-под навеса. Однако, сидя на ярком свету, на солнце, нельзя было понять, что происходит в тени.
Хозяйка усадьбы застыла посреди двора, будто громом пораженная, а из кухонной пристройки выскочил хозяин. Оглянувшись на Мафхора, Нимве увидала, что он полулежит, обессилено опираясь спиной о столб. Взгляд широко открытых глаз блуждал, точно маг следил за чем-то, недоступным остальным. Губы двигались, руки бесцельно шарили по земле. Пустая кружка валялась рядом. И, лишь увидев эту кружку, Нимве все поняла. Вскочила и крикнула, ткнув в хозяйку пальцем:
— Она нас всех отравила!
Женщина так резко обернулась, что кувшин вырвался из рук и раскололся, ударившись о землю. Остатки кваса немедленно впитались в пыль. Пленники приподнялись, на лицах застыли тревога и недоумение.
Из-под навеса, шатаясь, выбрался вожак разбойников. Увидав его багровое лицо и налитые кровью глаза, Нимве похолодела. Вожак рванул рубаху на груди, словно та его душила, повернулся к хозяину и что-то прохрипел, но Нимве не сумела разобрать ни слова. На губах разбойника выступила пена. Некоторое время он стоял, качаясь, а потом рухнул ничком, будто срубленный — и замер на земле.
