— Черт... Я, кажется, уснул, — Мафхор провел ладонью по глазам и усмехнулся.
— Ну, и напугали же вы меня, — Нимве перевела дыхание. — Я-то думала... Что вы здесь делаете?
— Просто пришел посмотреть. — На миг исчезнув за кустом, Мафхор снова появился с котомкой в руках.
— Вы бы обулись, камней полно, — посоветовала Нимве.
Маг не ответил. Подошел и, остановившись в паре шагов, бросил котомку наземь.
— Вы верхом? — Нимве огляделась. Он молчал. Встретив его пристальный взгляд, она смутилась.
— Что? — Нимве пожала плечами. — Что вы так смотрите?
— Жду.
— Чего?
— Когда ты перестанешь называть меня на "вы".
— Ой... Да, я опять... Никак не привыкну. Ты здесь давно?
— С утра. Надо же, уснул...
Нимве посмотрела на его растрепанные волосы. Между кудрявых прядей запутались сухие листья, а на белой рубахе зеленел след от травы. Закусив губы, Нимве отвернулась.
— Я думала, что кто-то... — сказала она, лишь бы не молчать. — Даже не знаю, что я думала. Думала, кто-то опять мертвый. Камнями начала в вас бросать... в тебя.
— Камнями?
— Ну, да, — она быстро взглянула на него. Он улыбался, — сдержанно, одними глазами, и ноздри вздрагивали. Нимве тоже сделалось смешно.
— Я говорю: "эй, ты живой?" — выдавила она. — И камнем туда.
Она прыснула от смеха, прижимая ладонь ко рту.
— А потом еще раз камнем... Ой, не могу, — Нимве засмеялась в голос, и Мафхор тоже засмеялся.
Через полминуты, задыхаясь, Нимве опустилась на валун.
— Ох... Творец, — она подняла голову. — Я дура, да?
— Я бы не сказал, — Мафхор все еще улыбался, и Нимве вдруг подумала, что, пожалуй, впервые услыхала его смех.
— Я собиралась возвращаться, — сказала она. — А ты?
— Пожалуй.
Они двинулись в обратный путь вдоль "моста", словно указывавшего дорогу. Мафхор молчал и почти не глядел по сторонам.
— Как назывался этот город? — не выдержав молчания, спросила Нимве.
Мафхор обернулся.
— Арна Сангайя, — ответил он.
— А что это значит?
— Новая Сангайя.
— А что такое "Сангайя"?
— Точно не знаю. Это название города, откуда родом Гиргиалл.
Они снова замолчали. Шагая вдоль моста, выбрались на ровную дорогу. Немногословие Мафхора ужасно угнетало Нимве. Странно, подумала она, вот если бы это был Ларра, я бы Творца молила, чтобы он помалкивал, а тут... И вообще, с каких это пор мне охота болтать с Мафхором? И действительно, с каких? Наверное, еще с замка Атлана. Да что это я, спохватилась Нимве, о чем я думаю? Кто он мне, сват, брат? Почему я вообще думаю о нем...
В последнее время...
Постоянно.
— Ты не устала? — внезапно спросил Мафхор.
— А? Что? — вырванная из мыслей, Нимве в замешательстве уставилась на него.
— Ты не устала? — повторил маг. — Если хочешь, можно отдохнуть.
— Нет... да... — совсем смешавшись, Нимве подошла к мосту, остановилась возле широкой сводчатой опоры. — Пить хочу.
Достала флягу и надолго приникла к ней губами, украдкой взглядывая на спутника. Мафхор стоял рядом и смотрел по сторонам.
— Что это за мост? — оторвавшись от фляги, спросила Нимве.
— Это? Нет, это не мост, — ответил маг, — это...
Он замялся, видно, подыскивая определение, потом проговорил:
— На нашем языке, на анъяс, это называется "дорран дайрима". Если дословно — "путь воды". Акведук.
— А я-то думала, что за мост такой, по которому конный не проедет, — Нимве двинулась вперед, касаясь ладонью камней. — Здорово... Водопровод... Уже вон когда. А как по нему вода текла?
— Там есть желоб, наверху. В нем лежали трубы.
— А почему теперь таких не строят?
— Не знаю. Может, дорого. Наверное, трубы в земле прокладывать дешевле.
— Дорого... — Нимве обернулась, посмотрела спутнику в лицо. Он, шедший следом, видимо, не ожидая, что она остановится, почти натолкнулся на нее.
Они оказались совсем близко. В глазах Мафхора светились золотые искры. Он смотрел — и не отводил взгляда.
— Дорого... — повторила Нимве. — Думаешь, из-за этого?
— Может быть, — тихо отозвался он.
Нимве перевела взгляд на его губы. Она перестала соображать, что делает, что вообще происходит. Я пристаю к нему, мелькнула мысль. Я что, пристаю к нему?
Внезапным, быстрым, ласкающим движением Мафхор провел пальцами по ее щеке. Убрал руку, но Нимве успела поймать его ладонь.
— Так как, — услыхала она собственный шепот, — как он называется?
— Кто? — откликнулся Мафхор. — Дорран дайрима?
— Это красиво...
— Тебе нравится?
— Да... Красиво... — Нимве облизала сделавшиеся сухими губы. — Очень красиво...
— Тебе холодно?
— Нет... Почему ты...
— Ты дрожишь.
— Правда? Я просто... это просто...
Запрокинув голову, она заглянула ему в глаза. Положила ладонь на его грудь. Словно сама собой, рука скользнула выше, смелая, неподвластная хозяйке. А внутри, в самом сердце, было горячо, там дрожала натянутая струна, и Нимве почти могла слышать рожденный ею тонкий звук — и Мафхор, наверное, тоже услышал, потому что наклонился и коснулся губами ее губ. Нимве закрыла глаза, ощущая, как мир плывет вокруг, волной обтекает их двоих, ставших монолитом. Она чувствовала его теплые губы, руки, мягко, но так сильно обхватившие ее. Нимве запустила пальцы в его волосы, густые, упруго-шелковистые, прижалась к нему всем телом — и перестала думать, потеряла чувство времени, растворившись в жаре, который истекал из сердца.
Когда они воротились в лагерь, солнце сильно перевалило за полдень.
По просьбе Нимве они разделились, чтобы их не увидали вместе. Она появилась на стоянке первая и застала спутников за обедом. Не обращая внимания на вопросительные взгляды, села возле Чика, молча взяла миску, молча зачерпнула похлебки...
Мафхор пришел через четверть часа, с невозмутимым видом бросил под дерево котомку. Нимве налила ему похлебки, подала чашку, а он и бровью не повел. Принялся за еду, будто не замечая ее взгляда. Нимве уже ругала себя за легкомыслие, за то, что дала себе волю. Кто же поймет этого Мафхора? Может, он раскаялся, что обнимался со мной, будто мальчишка. Он вон какой... Наверняка у него было полно женщин, и уж, конечно, не мне чета. Зачем ему деревенщина? С деревенщиной, ясное дело, у такого, как он, разговор один: в стог или на сеновал — и прощай, красавица. Я идиотка, думала Нимве. Идиотка. И надо же мне было...
Когда закончили обедать, Нимве в сопровождении Чика отправилась на берег мыть посуду.
У реки юноша, рассыпав ложки, начал оттирать их песком, а Нимве подоткнула юбку, зашла в воду и ополоснула котелок.
— Ну, и что ты думаешь? — неожиданно промолвил Чик.
— О чем? — Нимве выпрямилась.
— Да ладно, я все знаю. Он уж мне сказал, — Чик махнул рукой в пространство.
Нимве ощутила, как краска заливает лицо.
— Эх, и трепло, — пробормотала она. — А еще мужик.
— Он уже, похоже, женатиком себя считает, — Чик усмехнулся. — Довольный такой нынче явился, будто ты ему слово дала.
Скотина, пронеслось у Нимве в голове. Она наклонилась над водой и принялась с ожесточением драить котелок.
— Так чего ты решила-то? — подал голос Чик.
— Не знаю.
— Могу я чего-то сказать?
— Ну, скажи...
— В общем, так: дурой будешь, сестрица, если замуж за него пойдешь.
От неожиданности Нимве едва не упустила котелок. Снова распрямившись, уставилась на юношу. Тот смотрел серьезно, без улыбки.
— Почему? — спросила Нимве.
— Да потому что. — Чик пожал плечами. — Ну, какая у тебя жизнь с ним будет? Что у вас общего? Он же вечно тебя будет попрекать за то, какая ты. Да и грубый он, бесцеремонный мужик, чего там говорить, я его сколько лет знаю. К тому же... — Чик помолчал, а потом продолжил:
— Тебе ведь Мафхор нравится.
— Откуда ты... — изумившись, пробормотала Нимве. — С чего ты взял?
— Да с того и взял. Я же рассказывал, что я единственный сын в семье, остальные девки. А ты щас на мою старшую сестру похожа, аккурат когда она со своим мужем познакомилась. Тоже все глядели друг на друга, наглядеться не могли!
— О чем ты, Чик?
— Ой, ну, только не говори, будто он тебе не нравится. Я же не слепой, и не тупой тоже.
Нимве стояла, уронив руки, не замечая воды, обтекающей колени, и насквозь промокшей юбки, облепившей бедра.
— Так не нравится он тебе, а? — лукаво осведомился Чик.
— Нравится, — упавшим голосом созналась Нимве. — Да толку что от этого...
— Ну, не знаю. По-моему, он тоже на тебя запал. Но он дикий какой-то, вот и...
— Да не дикий он. Просто он же аристократ, а я... А я-то кто? Ну, переспит он со мной разок, — Нимве осеклась, с силой укусила себя за палец. Чик молча смотрел на нее.
— Замуж он меня не позовет, Чик, — сказала Нимве. — Понимаешь? А Ларра позвал.
— И ты пойдешь?
— Пока не знаю.
— Поверь моему слову: не ходи за него. Жалеть будешь. Он тебе всю душу вымотает. Не пара он тебе! Не ходи за него, Ним. Я хоть и не настоящий тебе брат, а все вроде брата! Ну... ну, хочешь, когда воротимся, я сам тебе мужа найду? Или вон вообще...
— Что — вообще?
— Да я подумал... Если ты так уж хочешь замуж, так выходи вон хоть за меня.
— Чик, перестань! Ты что?
— Да я не в этом смысле! То-есть, я хотел сказать... Ну, в общем... — юноша, кажется, и сам смутился от своих слов, потому что вдруг умолк. Нимве выбралась на берег, подсела к нему, обняла и поцеловала в щеку.
— Ну, что ты выдумываешь, а? — спросила она. — Что за глупости?
— Почему глупости? Я чего, кривой какой-то, или...
— И ты туда же, прямо как Ларра. Причем тут — кривой, не кривой? С какого перепугу ты на мне жениться собрался? Только не сочиняй, будто влюбился.
— Нет... То-есть... Мы же с тобой друзья, а некоторые и без этого женятся.
— Ладно. Вот послушай. — Нимве заглянула ему в лицо. — Да не дуйся ты, послушай. Первое: тебе семнадцать лет только.
— Скоро восемнадцать будет.
— Хорошо. Скоро восемнадцать. А мне осенью уже двадцать исполняется. Старая я для тебя, Чик.
— Ничего ты не старая!
— Погоди, это еще не все. Ты мне вот именно как брат. Так что выйти за тебя я никак не могу. Это как кровосмешение, понимаешь?
Чик вскинул голову.
— Я именно так это ощущаю, — проговорила Нимве. — А еще... Подумай о своих родителях. Уж наверняка не такой жены они хотели для единственного сына. Не старую ведьму мечтали за него отдать!
— Какую такую старую ведьму? Это ты, что ли, старая ведьма?!
— Тише, тише, я только хочу сказать, что не собираюсь портить тебе жизнь. Потому что ты лучшего достоин. Вот вернемся, закончишь службу, поедешь путешествовать. Повзрослеешь. Мужчиной станешь. Потом встретишь девушку, которую по-настоящему полюбишь, и женишься не из жалости, не для того, чтобы кого-то выручить, а по любви, Чик. По любви. А теперь посмотри на меня. Пожалуйста.
Юноша с неохотой подчинился, и Нимве снова поцеловала его в щеку.
— И давай больше не будем об этом, ладно? — попросила она.
— Я помочь хотел.
— Я знаю. И спасибо тебе. Но — ты мне как брат, и пускай оно так и остается. Договорились?
Когда они вернулись с реки, день клонился к закату. Пока Нимве поила раненого отваром, совсем стемнело.
Пару часов путники еще сидели около огня, лениво перебрасываясь словами, занимаясь кто чем: Ларра чистил ружья, Чик чинил седло, а принцы, в отдалении друг от друга, делали вид, будто полируют мечи. Мафхор ничего не делал, замер, прислонившись к дереву, обхватив руками колени, и смотрел в огонь. Нимве, штопая одежду, украдкой наблюдала за ним, но он на нее ни разу не взглянул.
Спать легли, когда луна уже стояла высоко на ясном небе.
Нимве приснилось, будто она идет по широкому лугу, усыпанному цветами, и будто с ней огромный вороной конь и большой, сильный белый пес с короткими ушами. Утопая по пояс в травах, как в реке, Нимве шагала вперед, пока не увидела впереди невысокий бугорок: холм не холм, просто выпуклость на ровном поле. И словно холодом дохнуло на нее. Ясное небо затянулось пеленой тумана, и цветы увяли, обратились в пепел.
Подбежав поближе, белый пес заглянул в лицо. "Не ходи," — сказали его внимательные золотисто-карие глаза, — "Не ходи, не надо!" Но, словно в бреду, Нимве двинулась вперед.
Он возник из-за бугра, как клуб темного дыма. Заревел, поднявшись на дыбы. Распахнул огненную пасть, обнажил длинные клыки, белые, как снег зимой, взмахнул кинжалами-когтями...
Медведь. Огромный медведь размером с холм.
Смерть.
— Бегите! — закричала она. — Бегите!
Но звери, что были с ней, не убежали.
Конь и пес кинулись вперед, заслонив ее собой: белая и черная молнии. Они вонзились, ударили в медведя, и тот зарычал, вздымаясь, как скала.
А потом он обрушился на землю со своей страшной высоты. С бешеной силой ударил лапой пса. Отчаянный крик разорвал Нимве сердце. Глаза увидали комок белой плоти, вмятый в землю, шлейф красных капель, будто кто-то рассыпал ягоды брусники.
Вороной жеребец оскалился — и навстречу ему оскалился медведь. На мгновение, длинное как жизнь, оба замерли, а потом сшиблись так, что захрустели кости.
Но медведь был больше и сильнее. Клыки, похожие на сабли, вонзились в жеребца. Дикий вопль. Хищник мотнул головой. Принялся трепать и рвать добычу, раздирая на куски. Кровь, кровь, повсюду кровь, на траве, на белом платье Нимве, на руках... Нимве увидала глаза коня, закатившиеся в предсмертной муке.
Черные, такие знакомые глаза, в которых умирали золотые искры.
Она очнулась с отчаянным криком. Села, чувствуя соль и влагу на губах. Задыхаясь, приходя в себя, повела вокруг взглядом.
Тишина. Мерцание костра. Далекий крик лягушек. Я должна ему рассказать. Я должна ему...
— Ним, ты чего? — позвал знакомый голос. Теплые руки коснулись плеч. Нимве дернулась, но человек обхватил сильнее. Лицо Чика придвинулось очень близко.
— Ну, чего ты, а? — тихо спросил он. — Это сон. Только сон. Ложись. Ложись же. Вот так. Я с тобой. Ты спи. Спи, Ним, все будет хорошо.
Глава 4
Едва проснувшись утром, она сразу вспомнила про сон.
Лагерь был пуст. Кроме Нимве и барона, спавшего под дубом, на лежанке, поблизости никого не оказалось.
Пока Нимве расчесывала волосы, обрывки ночного кошмара стояли перед глазами. Она видела медведя, брызжущую кровь, отчетливо ощущала невообразимый ужас потери, когда чудище убивало зверей на поляне. Я должна рассказать Мафхору, думала она, разбирая спутанные пряди. Это слишком похоже на мои вещие сны. А если это снова...
Первым на стоянке появился Ларра. Скинув у костра груду хвороста, воткнув топор в чурбак, подошел и остановился рядом.
— Привет, лисичка, — молвил он. — Как дела?
