Его взгляд прошелся по фигуре дьявола, и он отметил, насколько потрепанным тот выглядит. Эта мысль побудила его проверить также и свое собственное состояние. Неприятное ощущение пронзило его левое плечо. Он посмотрел на источник боли и обнаружил, что его конечность расположена под чудовищно кривым углом. Это объясняло, почему его левая рука чувствовалось практически онемевшей с того момента, как его вытащили из-под обломков. Он попробовал пошевелить пальцами на руке. Они дрогнули в ответ. Отёк сделал каждый палец похожим на толстую фиолетовую сосиску. Несколько следующих секунд проведенных в попытке ими пошевелить закончились столь же бесплодным результатом. Так дело не пойдёт.
Он обхватил здоровой рукой вокруг согнутого локтя, приготовился к боли, и вставил его на место с гримасой на лице. Вспышка агонии пронзила его, сопровождаемая непрекращающимся тупым пульсированием. По крайней мере, когда он попробовал снова пошевелить пальцами, он смог сжать их в кулак.
— Ну, — Киба очутился рядом с ним, глаза парня были широко раскрыты при взгляде на спешно вправленную руку — это было совершенно необязательно.
Асия следовала за мечником. Глаза бывшей монахини светились беспокойством, когда она положила руку на поврежденную конечность. Эффект от Сумеречного Исцеления последовал незамедлительно, и он восхищенно следил как его рука снова стала как новенькая. Он кивнул в немой благодарности, и девушка улыбнулась ему в ответ.
Остальные так же подошли к нему. Риас и Акено, выбирающие путь среди завалов обломков; Конеко, её движения преисполнены кошачьей грацией. И две экзорцистки тоже; их мечи были обнажены. Он отстранённо подумал, не те ли это те Экскалибуры, что он им подарил.
Когда они собрались возле него, он обнаружил, что не может сфокусироваться на их речи. Они что-то говорили, и он видел, как движутся их губы, но он больше не мог их понимать. Это было как гул у него в ушах, бессмысленные звуки, которые точно что-то значили, но оставались неразборчивы для его слуха. Он распознал Риас перед собой, губы ее двигались, стараясь привлечь его внимание. В дымке искаженных образов, застилающих его зрение, она выглядела очень похоже на Митсуру.
По какой-то причине эти мысли больше не беспокоили его.
Когда головная боль ударила его с полной силой, было такое чувство, словно его череп раскололся. Раскаленные добела ножи агонии вонзились в его разум. Обе его руки метнулись к вискам, пытаясь ладонями вжать обратно боль, что пыталась прорваться на свободу. Через мгновение нн рухнул на колени, и это было не неожиданностью, но ожидаемым действом.
Он недооценил, насколько требовательным будет призыв этих троих. Архидемон, Архангел и Падший, в конечном итоге ставший Люцифером. Он призвал больше их во время Осады Куо и преуспел, но это было при поддержке ярости и гнева, вызванных в нем Кокабиэлем. Сейчас в нем не было этих эмоций, никакой подмоги для его разума, чтобы помочь с призывом. Это была причина, по которой он предпочитал использовать только одну Персону единовременно. Все имеют свой лимит, но они по крайней мере знают, где он. Дикая Карта не знала такого понятия, как ограничения, но она содержалась в смертном человеческом теле, и сосуд мог принять в себя лишь ограниченный объём, прежде чем ощутятся сложности. И именно это сейчас происходило. Он превысил свой предел. Море Душ предупредило его болью, говоря ему о том, что если он продолжит напрягать себя, то последствия будут тяжелыми.
В попытке спасти конференцию от роспуска он израсходовал все силы — только для того, чтобы через мгновение возникла настоящая угроза миру, когда он был беспомощен ответить. Он бы улыбнулся этой мысли, если бы не пульсирующая в черепе агония, сжимающая его губы в болезненную кривую усмешку.
Он смутно осознал их растущее беспокойство, становящееся волнением. Кто-то из них, он не был уверен кто именно, попытался его поднять. Тонкая фигура, которой, как он предполагал, была Асия, осталась рядом с ним, пытаясь исцелить. Он оттолкнул их всех.
— Не... сработает... — даже с его испорченным слухом он был удивлен, насколько устало звучал его голос, как у человека, говорящего со ртом, набитым кашей — Слишком... много... напряжения.
Они ответили тем, что продолжили пытаться помочь ему. Он вздохнул, устало и раздражённо одновременно.
— Здесь... вы ничем... не сможете... помочь... Я... восстановлюсь... со временем... но сейчас... Я бесполезен... Оставьте меня...
Они не согласились, и дали знать ему о своем несогласии. Он мог видеть некоторых из них, их лица расплывались, когда они качали головой.
— Людям здесь... требуется... помощь... — прорычал он, и они отпрянули от резкости в его тоне — Если вы все... останетесь здесь... кто тогда... поможет им?
Это подтолкнуло их к действию. Они неохотно встали, все, кроме сидящей рядом с ним на коленях Риас. Он был уверен, что это она. Красное пятно, полностью закрывающее ему обзор не давало ошибиться. Он слышал её слова, и хотя его разбитый слух его подводил, он мог по крайней мере угадывать их значение.
Он согласно кивнул головой, усталость практически не давала ему поднять ее снова.
— Теперь идите...
Он следил как их фигуры, не более чем мерцающие тени в его слабом зрении, исчезают. Затем оно ударило его, единственное копье мысли, проталкиваясь через притупляющий сознание туман. Обещание, которое он дал. Того же рода обещание, что дал SEES давным-давно. Параллели были несомненными, сходство — практически идеальным. И когда он сидя упал на гору обломков, слишком истощенный чтобы делать что-либо кроме как наблюдать за происходящими вокруг событиями, вся иронии ситуации ударила его с полной силой.
Почему-то мрачный смешок, сорвавшийся с его уст, казался странно уместным.
* * *
Задворки Академии Куо патрулировали пять взводов Рыцарей Госпитальеров. Сто пятьдесят человек в чёрных бронежилетах и автоматами. Артиллерийский обстрел был направлен на школу и тех, кто находился внутри; по этой причине они остались нетронуты, в то время как остальные их товарищи подверглись бомбардировке в полную силу.
Их лидер был молодым лейтенантом, которому едва исполнилось двадцать четыре года. Несмотря на возраст, он прекрасно понимал, что следует из этой атаки. Подобная масштабная артиллерийская подготовка могла означать только одно: последует штурм. Обстрел был шоком, который должен был оглушить их и сделать неспособными реагировать; трепет придёт в форме тел. Физических форм. Массированное наступление вражеских войск, чтобы пробить разбросанную и ошарашенную обстрелом оборону. Он этого не позволит. Рыцарям Госпитальерам была поручена задача защиты этой конференции, и он выполнит этот священный долг.
Спокойно и уверенно он приказал своим людям отступать к академии. Отступление было дисциплинированным и методичным; его упрощали приданные каждому взводу бронетранспортёры. Все они подошли на расстояние видимости к школе и остановились перед первой полосой кратеров, вызванных обстрелом. Там был удобный плацдарм: руины и ямы послужат естественными укреплениями против штурма, который неизбежно последует.
Госпитальеры укрепились в окопах. Они насыпали обломки, создав оборонительную линию брустверов. Они укрепили кратеры, сделав из них стрелковые ячейки. Часть из них оттащили в стороны покалеченные останки своих товарищей, освобождая место. На их лицах при этом были мрачные выражения фатализма, отражающие долгую историю их ордена и их уникальную философию.
Рыцари Госпитальеры — один из старейших рыцарских орденов в мире. Их история восходит к Крестовым Походам, сотни лет назад. За этот срок они видели возвышение и падение бесчисленного множества братских орденов, и некоторых из них поглотили сами. Века истории научили их значению терпения. Течение эр закалило железо дисциплины жаром рвения. И, что важнее, оно научило их важности изучения врагов прежде нападения. Информация, разведка, знание сильных и слабых сторон противника были оружием сами по себе, оружием, которым Госпитальеры хорошо овладели.
Дьявол сильнее, быстрее, крепче нормального человека. Он превосходит человека в проворности, выносливости, и чистой силе. То же можно сказать об ангелах. В одиночку человек не может и надеяться сравниться со сверхъестественными соперниками в физических способностях. Однако, дайте человеку оружие, способное выстреливать пули со скоростью вдвое выше скорости звука, и вдруг окажется, что шансы клонятся в его пользу. Дайте этому человеку некую форму защиты, дайте ему товарищей, вместе с которыми можно воевать, дайте ему дисциплину, чтобы сохранять уверенность в жаре битвы, и вы получите солдата. Дайте ему веру, дайте ему идеал, за который стоит сражаться, и вы получите Госпитальера.
Демонстрация веры посредством превосходящей огневой мощи. Это было кредо Госпитальеров. Набожность, поддерживаемая кучей крупнокалиберных стволов.
Враг возникнет из дыма, ожидая увидеть растерянную охрану, рассчитывая на замешательство защитников. А получат укреплённую огневую полосу, растянувшуюся на горизонте, насыщенную стрелковым вооружением. Враг может попытаться пробиться. Они пробьются — но не через оборонительную линию, а пулями. Они будут сокрушены сконцентрированной на них огневой мощью, и будут повержены стойкостью и упорством людей в линии обороны. Даже самый стойкий дьявол умрёт, если всадить в него достаточно пуль. Даже быстрейший ангел упадёт, если достаточно очередей обкорнают его крылья.
Пусть Храмовники зарабатывают свои лавры своими хвалёными атаками и безрассудными штурмами. Госпитальеры заработают свои, перемалывая врага в щепки на своей нерушимой обороне.
На первые фигуры, возникшие из покрывающего поле боя тумана, оказались направлены сто пятьдесят стволов, и глаза за металлическими прицелами удивлённо раскрылись. Вышедшие на вид фигуры не были дьяволами, как они ожидали, или даже ангелами; они были, безусловно, людьми. Однако было в них нечто неправильное; нечто чуждое в том, как они двигались. Они брели вместо того, чтобы идти. Они переваливались с ноги на ногу, а не ступали. И по мере того, как всё больше их появлялось на виду, они всё больше напоминали орду марионеток, вышедшую на сцену без кукловода.
Один из них увидел разместившихся перед ними Госпитальеров. Мужчина в грязной, севшей одежде. Его плечи напряглись, хотя лицо оставалось тревожно пустым; это движение повторили остальные. Сотни пустых лиц повернулись в жутком унисоне в сторону солдат, преграждающих их путь. Они не издали ни звука. Не было слов неожиданности или удивления при виде серьёзной огневой полосы, угрожающей массированным обстрелом. Все они просто стояли нам, на открытой местности, бурлящая масса людей, и глядели на защитников мёртвыми, безжизненными глазами.
Последовавшая тишина была пропитана ощущением "что-то не так".
Некий незримый сигнал провозгласил атаку. Как волна, Священные Механизмы активировались в рядах орды. Слабые версии Рождения Мечей создавали клинки огня и льда в руках своих пользователей. Копья света, молнии, и колдовской энергии устремились в небо. Огромные рубящие когти сливались с голыми руками, каждый коготь зазубрен, словно полотно пилы. Помимо этого, было и множество других типов — различные, разнообразные, и все очень, очень опасные. Это больше не было просто скоплением людей. Это была армия, вооружённая формация, начавшая штурм, как только открылось её существование.
Земля вздрогнула, когда сотни ног ударили по ней. Госпитальеры растерянно переглянулись в окопах. У них было превосходство в дальности; у них было превосходство в огневой мощи. Их служба сделала их более опытными. Они были Рыцарями Госпитальерами, воинами, верно служащими своему делу, и они владели самым технологически развитым оружием.
Ничего из этого не имело значения для врага. Им не было дело до того, что они пытались взять нахрапом укреплённую, подготовленную позицию. Они словно не замечали указывающие на них стволы оружия, направленные на них опытными стрелками из-за естественных барьеров, которые лишь делали их прицел твёрже. Словно не понимали, что совершают самоубийство этим безумным, иррациональным наскоком. Они вели себя, словно дроны. Словно ведомый скот. Проявляли тактические способности новорождённых младенцев.
Рыцари Госпитальеры разверзли ад, все одновременно. Очереди, синхронизированные для большего эффекта. Они стреляли от груди с двух сотен ярдов — точные, прицельные выстрелы, опрокидывающие наступающие фигуры на спины. Вспышки огня, вырывающиеся из их оружия, напоминали мерцание множества зажжённых свечей.
Фигуры вставали и продолжали бежать.
Механическое урчание турелей сообщило о прибытии поддержки бронетехники. Бронемашины пехоты, те, что перевозили солдат, перекатились, чтобы встретить безумное нападение. На их скошенных носах находились удлинённые стволы тяжёлых автопушек. Разрывные снаряды творили жуткие вещи с незащищённой плотью, и когда бронетехника открыла огонь, они выворачивали людей наизнанку, сдирая мясо с костей брызгами фарша, пробивая кровавые дыры в вздымающихся грудных клетках.
Ничто из этого словно и не имело значения. Со внутренностями, болтающимися у ног, конечностями, отсечёнными у плеч, враг, шатаясь, продолжал наступать.
Люди в форме подтащили пусковые установки. Это были толстые цилиндрические штуковины, открытые с обоих концов. Боеголовки в каждом цилиндре содержали достаточно разрушительного заряда, чтобы пробить бронированеую шкуру танка. Против гуманоидных целей это был перебор. Больше чем перебор. И тем не менее, одетые в чёрное солдаты положили их на плечи и направили в сторону приближающейся массы.
Струи огня промчались среди автоматных очередей. Ракеты вонзились во вражескую орду на огненных хвостах. Объединённые взрывы сотрясли землю. Людей сбивало с ног, размазывало в кашу брутальной ударной силой, отрывало руки и ноги последовавшим штормом шрапнели. Изувеченые, кровавые тела отлетали, падали, или то и другое вместе. На миг орда откатилась от брошенной в их лица смерти.
Затем они поднялись. Они продолжили бежать. Те, кто не могли этого сделать, ползли на окровавленных, дымящихся обрубках.
Волна беспокойства окатила всех на линии огня, проползла по их спинам. Это не было страхом; совсем нет. Госпитальеры сталкивались с чудовищными формами диких дьяволов прежде, и это не заставляло их вздрогнуть. Их заставляла колебаться чистая невозможность того, что они видели.
Обрежьте человеку руки, и он истечёт кровью до смерти. Пробейте дыру в его груди, и он пострадает от сильнейшего внутреннего кровоизлияния. Снесите ему голову, и остальное тело прекратит функционировать. Человек, раненый как-то иначе, остановится и завопит, остановленный если не самой раной, то уж точно болью.
Однако эти правила словно были неприменимы к оппонентам, с которыми они имели дело сейчас. Он продвигались, несмотря на раны. Они продолжали наступление, несмотря на то, что потеряли достаточно крови, чтобы потерять сознание, продолжали двигаться, несмотря на потерю жизненно важных органов, продолжали стремиться вперёд, несмотря на дыры размером с кулак в своих телах.
