Месть, приносящая удовлетворение.
Нидхёгг крутился в сводящем с ума круге, то щёлкая челюстями в сторону врагов под ним, то взмахивая своим существенно укоротившимся хвостом в сторону врагов за ним. Как и прежде, каждый отдельный из его противников был насекомым в сравнении с его огромной тушей. Возможно, даже меньше чем это, в сравнении с его полной мощью. Но даже величайшему из зверей нужна доля внимания, чтобы раздавить насекомое. Даже самое гиганское существо должно потратить кроху фокуса, чтобы отмахнуться от мухи. А у дракона было немного и того, и другого, ибо его враги просто не давали ему времени собраться. А затем это больше не имело значения, ибо истинная угроза была здесь, вернулась в бой, смеясь с каждым сделанным шагом.
Ещё Одна Вещь, что Ты Забыл в Своём Падении в Безумие, Дражайший Братец.
Нидхёгг поднялся на задних лапах, встречая нападение своего отражения, пытаясь блокировать бросок одним размером. Однако стая врагов, атакующих его сзади, сделала это практически невозможным. Киба проскочил под вздувшимся животом дракона и рубанул Экскалибуром одну из ног. Ирина и Ксеновия сделали то же с другой, прорезая кровавые борозды в ногах с единственной целью дестабилизировать поддерживаемый ими огромный вес. Рыцари Храмовники добавили к этому собственные клинки, рубя опустившийся на землю хвост, срезая куски плоти с каждым мстительным взмахом. Монстр споткнулся, а затем заревел, когда нити святой молнии прошлись по его спине, выжигая на его коже спирали. Акено и Баракиэль, продолжающие висеть в воздухе, добавили свою силу к общей свалке, и объединённая мощь их атаки заставила тварь отступить. Нидхёгг покачнулся, как статуя, которую толкнули, потеряв баланс и упав прямо в направлении врага столь же массивного, столь же тяжёлого, столь же сильного, как и он.
Дракон Всегда Приводит в Бой Свою Стаю.
Два титана врезались друг в друга с сотрясшим землю ударом, заставившим вздрогнуть кости хрустом. У одного дракона было преимущество движения на полной скорости, разгона с полной инерцией, и он остался стоять после столкновения. У второго была проблема подводящих ног, нестабильности, вызванной окружающими его вокруг и сверху врагами, так что он оказался тем, чьи ноги оторвались от земли. Нидхёгг завыл, ощутив, что его швырнуло в воздух, его пасть пенилась от ярости, вызванной оскорблением действием, в то время как когти тщетно искали, во что вцепиться. Удар сердца спустя огромное тело монстра врезалось в землю, разрушив тротуар под ним с силой упавшей кометы. Зверь немедленно поднялся, плюясь ругательствами. Шипастая голова наклонилась, ожидая, что его отражение проследует за ним, ожидая бури рвущих когтей и клыков, а вместо этого встретился с взглядом каплевидных визоров на грубом косом шлеме.
У паладина всё ещё не было руки. Сумеречное Исцеление ещё не вернуло ему его ампутированую конечность. Искры сыпались из разорванной арматуры под плечом человека каплями электрического дождя. Но чтобы взмахнуть оружием было достаточно одной руки, и когда дракон сфокусировал внимание на этой новой угрозе, упомянутая рука откинулась, держа наготове заряд молнии в форме грубой дробящей кувалды.
— И пусть иду я долиной смертной тени, не убоюсь я зла, ибо со мной молот полный уебись. (Давыдов: там правда так написано :-) )
Глава шоковой кувалды врезалась в челюсть монстра долю секунды спустя, ударив в его жестокую морду с громовым шумом и разрядом энергии. Адельмар сверхзарядил своё оружие, изжарив источник энергии, чтобы усилить удар до почти сверхчеловеческих уровней. Получившийся удар был достаточно силён, чтобы расколоть все кости в челюсти дракона и разбить все зубы на её левой стороне.
Нидхёгг издал нечленораздельный булькающий звук. Его зрение плыло разноцветьем, в ушах лишь шептали слабые отзвуки. Он ощущал на себе вторичные эффекты удара, внезапный разряд электричества вывел из строя его острые чувства. Он был оглушён. Дезориентирован. Находился в прострации. Временно ошарашенный силой удара, временно шокированный громовой мощью, стоящей за ним.
Так что он практически не оказал сопротивления, когда Иссей запрыгнул на его голову, широко разведя крылья для баланса, и вогнал сломанный Аскалон в его череп.
Боль. Боль. Агония, несравнимая ни с чем. Существо раскрыло пасть, заревев, и начало трясти головой, пытаясь избавиться от источника своего страдания. Иссей спрыгнул, но урон уже был нанесён. Святая аура, цепляющаяся к остаткам меча Святого Георгия, наполняла отравой вены дракона, истекала ядом в его кровь, как жало на хвосте скорпиона. Если бы клинок оставался целым, если бы хотя бы сохранил на несколько сантиметров больше длины, этот удар был бы смертельным без тени сомнения. Но даже так его было достаточно, чтобы обжечь огнём нервы монстра, облить его чувство осязания эквивалентом кислоты, вонзить тысячу игл в обоняние. Этого было недостаточно, чтобы убить его, нет, но достаточно, чтобы ранить, достаточно, чтобы нанести рану превыше его способности к исцелению, чтобы исковеркать и без того отказывающие чувства.
По этой причине зверь упустил приближение своего аналога. Упустил то, как расправились крылья, раскрывшиеся лепестками цветка. Упустил девушку с ярко-рыжими волосами, появившуюся на виду, когда огромные крылья опустились. Она воспользовалась огромным телом Персоны, чтобы спрятаться, чтобы обеспечить укрытие, пока она собирает свою силу. Эта тактика, какой бы простой она не была, сработала. Ибо в её руках, пульсируя меж ладоней, находилась сфера демонической энергии размером с волейбольный мяч.
— Это за то, что заставил страдать мою свиту — произнесла Риас Гримори, и обеими руками швырнула её в открытую пасть дракона.
Это был идеальный, идеальный бросок.
Удар шипящей энергии пролетел сквозь распахнутые челюсти мимо рядов за рядами зазубренных зубов, и сдетонировал внутри пасти с яркостью солнечной вспышки.
Нидхёгг завизжал. Не заревел, а именно завизжал. Его плоть и кожа отслаивались с черепа, соединяющие ткани оказались испечены обжигающим жаром. Его глаза плавились в глазницах, выкипая в вязкую жижу, капающую с изуродованой морды. Его язык оторвало и наполовину испарило демоническим взрывом. Вторая половина уцелела, и когда дракон продолжал визжать, продолжал выть, выпала из пасти, упав наземь огромным пурпурным куском мяса, извивающимся в грязи словно жирный рыхлый червь.
Ослеплённый, искалеченный болью, с половиной мозгов, вытекающих из пробитой в черепе дыры, дракон дёргался на земле — раненый зверь, умирающее животное, бьющее по земле толстыми древоподобными конечностями.
Он знал, что побеждён. Сквозь туман неописуемой агонии, он знал, что проиграл сражение. И когда враги окружили его со всех сторон, стремясь закончить работу, самосохранение стало приоритетом над любой формой противодействия.
Тварь подняла своё кровоточащее, потрёпанное тело в воздух, пытаясь сбежать. Тех, кто были поблизости, сбило с ног взмахами крыльев, смело поднятым ими ветром. Единственным, кто мог остановить его бегство, было его отражение, просто потому, что он обладал достаточным весом, чтобы утащить его обратно вниз. Какой-то миг Персона именно это и делал, бросившись на взлетевшего противника, вцепившись в его массивное тело, ухватившись когтями-мечами за шкуру оппонента и оставляя следы зазубренных зубов. Но на стороне Нидхёгга было преимущество отчаянья, и отчаянным рывком дракон сбросил врага на землю. Освободившись, он взмыл в небо, поднял своё покалеченное тело высоко в воздух, пока фигуры внизу не оказались неспособны достать его своим оружием. Затем он полетел прочь, направившись к горизонту в попытке спастись.
Его встретила одинокая фигура, поднявшаяся в воздух на величественных пламенных крыльях, чтобы перекрыть ему путь.
— Давай, зверь — струйки засохшей крови пробегали от шлема Зеруила по его груди. Они придавали ему вид некоего ангельского аватара возмездия, ожившей персонификации воздаяния. (Давыдов: вообще-то это получается Уриэль с сиськами... :-) ) — Встреться с Мощью, как подобает. Лицом к лицу.
Если бы у дракона сохранилась толика сообразительности, он бы уклонился от ангела в последнюю секунду, изменил курс, уйдя в сторону в последний возможный миг. Но от его рассудка и интеллекта остались жалкие крохи, прежнюю хитрость затуманили миазмы немыслимой боли. Нанесённые ему раны и причинённая ими агония, которую он продолжал испытывать, привели его разум к первобытно-животному состоянию. Он больше не был уверенным хищником, преследующим свою добычу. Он был пойманным, ослеплённым животным, отчаянно пытающимся спастись от приближающихся челюстей смерти. Любые логика и здравомыслие просто исчезли из его порушенного мозга. И когда враг перед ним проявил свои намерения, Нидхёгг ответил атакой, пытаясь смести ангела со своего пути, как много раз прежде поступал со своими врагами.
Зеруил с безупречной грацией проскочил под безрассудно ударившими в его голову когтями. Этот рубящий удар был скверно направлен, и в неудачный момент. Удар сердца спустя Беллум вонзился в грудину дракона, когда Архангел обеими руками вогнал своё драгоценное оружие в чешуйчатое тело зверя. Инерция продолжала нести монстра, продолжала двигать его огромную тушу. Клинок Ангелов оставался ровным, сохранял абсолютную неподвижность в руках своего владельца, и его положение в сочетании с движением вперёд его жертвы вскрыло толстую шкуру, как бритва, рассекающая кожу.
Нидхёгг продолжил свой неуклюжий полёт к безопасности. Его сердце, его лёгкие, его внутренности, и все органы, что делали его живым, дышащим существом, остались позади, вывалившись из его рассечённого живота кровавым ливнем, когда Зеруил выпотрошил его на лету, словно бьющуюся рыбу.
Дракон продержался ещё три измученных взмаха крыльев, ещё три мучительных хлопка подводящих опахал, прежде чем упал с небес, камнем обрушившись на землю, сломленым и разбитым.
* * *
Каким-то образом он всё ещё был жив. Каким-то образом, несмотря на чудовищные раны, он всё ещё дышал, всё ещё жил. Сила Офис уже устранила урон, нанесённый его плоти и выправила сломанные падением кости. Однако она не могла заменить утраченные органы, восстановить внутренности, расплескавшиеся уродливой лужей за его выпотрошеным телом. Змея в нём пыталась оживвить уже мёртвое тело, пыталась заменить растрескавшуюся скорлупу, когда желток уже был вычерпан. Восстанавливающая аура не могла сделать большего, и её исцеляющей энергии хватало лишь н то, чтобы продержать хозяина в живых ещё пару минут.
Эта пара минут оказалась парой секунд, когда земля рядом содрогнулась от удара когтистых лап. Дракон попытался отползти в противоположную сторону от приземлившегося врага; голос, кровоточащий из его искалеченной пасти, соответствовал его изувеченному состоянию.
— Я сделал это... для нас... для нашей расы... я хотел вернуть нам нашу славу...
Его тень не нападала, не пыталась добить. Вместо того он лишь шёл рядом с умирающей горой плоти и шкуры.
И Посмотри, Как Славно Ты Выглядишь, Лёжа Разбитым и Побеждённым в Грязи.
Нидхёгг закашлялся, с трудом выдыхая слова из горла, полненного его собственной замерзающей кровью.
— Ты не понимаешь... Когда-то мы были богами... Смертные боялись взмаха наших крыльев... Они бежали при малейшем намёке на наше появление... А теперь... А теперь мы пали до того, что живём в тенях... Величайшие из нас изгнаны во тьму...
Его оппонент безрадостно усмехнулся, продолжая шагать рядом со своим побеждённым сородичем.
Времена Меняются, Братец. Мир, что Даёт Нам Власть, столь же Легко и Отнимает Её. В Конце Концов, даже Существа вроде Нас — Лишь Пешки на Доске Судьбы.
Несмотря на свой изувеченый череп, дракон всё же нашёл силы покачать головой.
— Не пешки... И ни в коей мере не Судьба... Мы были выше этого... Мы были стражами мира... Мы формировали его по своей воле, когда он ещё был молод... Мы вырезали реки когтями... Мы создавали в скалах и камне каньоны яростью своего дыхания... Мы соблюдали баланс... А смертные... Они забрали всё это... Они и их Священные Механизмы... Они выгнали нас из наших логов... Они сожгли наши гнёзда... Они привели наш вид на грань вымирания... Я... Я хотел изменить это... Я собирался восстановить баланс... Вернуть естественный порядок вещей...
Призвание Сына — Занять Место Отца, и Так Же Судьба Младших Рас — Заменить Старшие. Это — естественный порядок. Почему, как Ты думаешь, Другие Решили Скрываться Среди Людей? Тиамат? Ю-Лонг? Они Признали, что Наша Эпоха Прошла, и Мантия, что Прежде Была Нашей, сейчас Покоится на Плечах Меньших Существ.
Нидхёгг сплюнул кровавую мокроту. В его голос снова проникли гнев и ярость.
— Они трусы... Они слабаки... Они предали нашу расу...
Они Куда Меньше Предатели, чем Ты.
Огромные плечи существа содрогнулись от эмоций. Его морда, то, что от неё осталось, вспыхнула непокорностью на обожжённой, обгоревшей коже.
— Я ничего не предал!
Его отражение опустило взгляд на жалкую кучу, всё ещё пытающуюся уползти. В его взгляде была почти что симпатия.
Ты Предал Себя, и Это — Худшее Предательство из Всех.
Дракон ощущал приближение конца. Смерть, нависающую над ним. Изломаные, пробитые челюсти в последний раз разошлись, пропуская запинающиеся слова, формируя строки последней эпитафии.
— Я Нидхёгг... Разрушитель... Огромные Челюсти, что Пожрут Мир...
Чешуйчатая лапа охватила его голову, сжимая потрескавшийся череп в безжалостной хватке.
Да, это Ты. Ты — Всё Это, и Многое Другое. Но Вопрос Не в этом. Вопрос, который Тебе следовало Задать — Кому, Бл*, до Этого Дело?
Скрип не выдержавших костей, черепа, доведённого до точки сокрушения давящей лапой. А затем последний пронзительный хруст, звучащий так же чуждо, как смех на похоронах. Когда Персона снова подняла свои когти, с них стекали мозги и кусочки кости. На драконьей морде появилась кривая пародия на улыбку.
И Теперь Остался Только Один.
С этими словами оставшийся в одиночестве дракон встал на задние лапы, поднявшись в полный рост. Его массивные крылья расправились во всю длину, растянувшись огромными кожистыми парусами. Из распахнутых челюстей вырвалась волна шума, победный рёв, слышимый всем. Он провозглашал свою победу единственным известным ему способом, сообщая о своём завоевании в самой грубой и неизящной манере, что только возможна. Но это сработало. Ибо по всему полю боя пользователи Священных Механизмов наклоняли головы, прислушиваясь, делая паузы в назначенных им задачах. А затем, словно получив приказ неким незримым сигналом, они прекратили атаковать и принялись отступать со всех фронтов, отступая, словно отлив. Защитники, у которых ещё оставался огнестрел, воспользовались возможностью нашпиговать отступающих пулями, сбивая отступающие фигуры на землю, словно ветки. Охранники конференции поливали спины отступающих врагов последним прощальным залпом, и тела падали рядом с уже остывшими трупами, что набросали предыдущие штурмы. Упало последнее тело, и пало молчание, жуткое и удушливое.
