Гибрид дьявола и человека заметил печаль на лице Григори и извиняющеся склонил голову.
— Прошу прощения, что завёл речь об этом.
— Ты не сделал ничего плохого — Азазель по отцовски похлопал парня по плечу. — Ты всегда был тем, кто оспаривает мои решения, и я это ценю. Мудрость во взгляде с другой точки зрения всегда ценна. Я доверяю тебе, Вали, и рад, что ты на моей стороне.
Григори повернулся, когда голоса его телохранителей сообщили, что нашли ещё одного выжившего, на этот раз союзника. Будь он чуть медленнее, он мог бы заметить что-то под улыбающейся маской парня, некий не совсем правильный блеск в его глазах.
* * *
Молоторукие не врывались в бой. Они не неслись и не бежали. Они брели. Входили в битву, помахивая своими массивными молотами. Волна пользователей Священных Механизмов налетела на них стремительным приливом и разбилась об их решительные фигуры, как вода о скалы.
Пылающие клинки и пропитанные молниями копья встретились с опускающимся весом огромных кувалд и разлетелись на куски. Сплетенные из теней когти и колдовские хлысты хлестнули по бронированным гигантам и были остановлены громадными башенными щитами. Их хозяева были сметены в сторону, когда Тевтонские Рыцари применили барьеры в человеческий рост, расплющивая тех, кто противостоял им. Там, где бой становился тяжел, в местах, где враг собирался в очаги сопротивления слишком большие, чтобы разбираться с каждым по отдельности, Паладины обрушивали свои молоты не на головы противников, а прямо на землю. Следовавшая за этим детонация, пульсирующие взрывы высвобожденных молний, раскалывали землю, и разрывали пользователей Священных Механизмов на части в брызгах кроваво-красных ошметков.
Пять воинов держали линию. Пять чемпионов человечества разрезали волну. Пять смертных мужей стояли в открытую, твердо стоя ногами на земле, молоты в их руках взлетали и падали, оглашая поле боя своей оглушительной песней. Они выглядели как мстительные боги Скандинавских эпосов, молнии были сжаты в их кулаках, гром рокочущими хлопками срывался с их оружий. Каждая волна врагов встречалась с одинаково гневным ответом. Каждая атака притуплялась о одинаково непреклонную решимость. Враг продолжал прибывать, и братья по оружию продолжали убивать их. За залитыми кровью визорами, мрачные, презрительно кривящиеся губы усмехались, когда их владельцы вершили убийство своих врагов. (Daneal— как будто божественный свет Императора бьет в лицо прямо из монитора! Механикус! Тащи мой любимый огнемет!)
За каждым приливом следует отлив. Каждая волна в конечном итоге должна откатиться обратно. Таков закон природы, и такова природа боя. Как будто повинуясь невидимому сигналу, пользователи Священных Механизмов начали отступать. Они оставили своих мертвецов сваленными небольшими холмами у ног каждого из Паладинов. Отступление было далеко от трусости. Сомнительно, чтобы дроны были все еще способны ощущать такие незначительные эмоции. Вывод войск был спланирован и методичен, а затем, когда человеческая волна откатилась, их хозяева, наконец, показали себя на всеобщее обозрение.
Фигуры в робах вышли вперёд, белые вздымающиеся плащи развевались за их спинами, когда они двигались. Вышитые на их мантиях колдовские печати пылали голубым светом, и вспыхивали фиолетовым, когда к их силе взывали.
Некоторые из них были в масках. Пустые лицевые пластины слоновой кости с вырезанными ужасными усмешками. На их поверхности были выгравированы схожие руны, неразборчивые надписи, переплетающиеся друг с другом, чтобы дать одевшим их больше контроля, больше энергии, больше выносливости в пылу сражения. В шелковых перчатках на их руках стихийный огонь, лед и молнии скапливались в сферах концентрирующейся мощи.
Чародеи. Беззаконные маги, изгнанные из своих орденов за занятие искусствами, вредоносными для своих ближних. Сейчас, увидев, как неэффективны их марионетки против противника, они пришли закончить работу самостоятельно.
Молоторукие заворчали на эту новоприбывшую угрозу. Они злобно зарычали при виде пользователей Священных механизмов, следующих за каждой закутанной в плащ фигурой как ненужные собаки, попрошайничающие у ног своих хозяев. Для рыцарей, прежде всего ценящих верность, преданность и храбрость, идеи о том, что человек может воспользоваться человеком для достижения собственных целей, было достаточно, чтобы привести их в неистовую ярость.
Их молчаливый вызов был встречен залпом колдовских снарядов, заставившим их пошатнуться от его огромного объема. Пурпурные взрывы ободрали их бронированные латы. Языки синего огня вспыхивали в местах, где стрелы колдовской энергии ударялись об их усиленные панцири. Люди внутри стиснули зубы, когда шквал обрушился на них, и укрылись за своими массивными щитами. Они были неукротимыми, но не были неуязвимыми. Они не были экипированы для борьбы с этим новым врагом. Тевтонские Рыцари были воинами, предназначенными для единственной цели: сокрушить врага на наковальне битвы. Вовлечь противника в ближний бой, и вдолбить в него покорность. В этом они были чрезвычайно хороши. Но выстроившись против оппонента, способного на расстоянии обрушить на них такую огромную огневую мощь, все на что способны были они, это держаться и выдерживать натиск.
— Это может быть проблематично. — признался их лидер, когда еще больше чародеев показалось среди орд, подгоняемых ими вперед.
Ближайший к ним маг неожиданно взорвался. Шипящий болт черной энергии врезался в него и стер его грудь со всплеском крови. Его руки и голова, дымя из обрубков, безжизненно рухнули на землю, как выброшенные игрушки.
Паладины вытянули шеи, чтобы разглядеть рыжеволосую красотку, парящую в воздухе, еще больше темных шаров энергии собиралось в ее ладонях. Другая красотка была рядом с ней, черные волосы гневно развевались позади нее. Взгляд на её лицо, когда она посылала вниз на своих врагов полосы молний, заставил их вздрогнуть, несмотря на толстые пластины брони, надетые на них.
— Похоже, нас всё-таки поддержат — отметил их лидер.
— Дьяволы... — проскрипел один из его бойцов, когда легкие, изящные фигуры поднялись на битву рядом с ними. Один орудовал двумя демоническими мечами точными, безупречными взмахами. Другой колошматил врагов по лицу с восхитительным рвением. Пушка, прикрепленная к руке, не оканчивающейся алыми когтями, вспыхивала разрядами. Парень гикал каждый раз, когда его выстрел достигал кого-нибудь, независимо от того, целился он в них или нет, хотя то и дело попадающиеся на глаза зрелище судорожно отлетающих назад с кровавым кратером в груди колдунов говорило, что дьявол был как минимум довольно точен.
— Ах, — вздохнул другой рыцарь — что бы я отдал, чтобы снова стать молодым.
— Такое чувство, что мы находимся на пороге чего-то важного. — сказал третий, когда Рыцари Храмовники и две экзорцистки прорубали себе дорогу к битве рядом с дьяволами. — Чего-то значительного. Творится история.
Его братья повернулись к нему. Некоторые из них приподняли брови за своими визорами.
— Или так, или просто у меня спина зудит, блин.
Взгляд последнего рыцаря решительно отказывался оставлять парящие в воздухе фигуры. Одобрительное хмыканье раздалось из-за грозной лицевой пластины.
— Это преступление, что ересь выглядит так хорошо.
Их лидер усмехнулся.
— Не стоит спускаться по той дороге, о которой ты думаешь, брат, а не то получится, что складываешь одну ересь на другую.
— Все хорошие вещи в жизни — ересь. — пожаловался воин.
Они все остановились и ошеломленно смотрели, как стройная фигурка подняла весьма впечатляющий кусок земли над головой. Они присели, когда этот же кусок земли пролетел у них над головой. Тяжеленный валун сплющил полдюжины колдунов прежде чем наконец-то прекратил катиться. Паладины издали благодарные звуки из-под своих шлемов.
— Вот эта вот, — один из них поднял массивный молот в сторону девушки, ответственной за погром — Она принадлежала к кошачьей расе до того как была обращена, так ведь?
— Так сказала наша разведка, как мне помнится — кивнул его товарищ. — Ты нашел какую-то новую мудрость, чтобы поделиться ею, брат?
— Ничего такого, — проворчал Паладин, когда ангельские фигуры вышли из воздуха над ними. — Но теперь я, кажется, начинаю понимать новообретенную одержимость наших братьев Храмовников кошками. (Daneal— Да, кошки, это хорошо)
* * *
Зеруил направился на поле боя.
Эвакуация мирных жителей его не касалась. Пусть низшие существа беспокоятся о таких понятиях, как безопасность и укрытие. Пускай Михаэль, Сайзекс и остальные беспокоятся о том, как лучше всего их спасти. У него были враги, чтобы убить их, и принципы, чтобы отстаивать.
Архангел Мощи приземлился посреди группы контролируемых людей и прервал их атаку одним своим присутствием.
Он держал свои крылья скрытыми от глаз в вестибюле. По уважительным причинам. Сейчас он расправил их, и залил мир гневным светом. Перья чистого огня вырвались из его плеч. Крылья из оранжевого пламени вышли из его суставов на спине, и когда ангел спустился на землю, они накрыли всех в непосредственной близости огнем и обдали тех, что поодаль, волной опаляющего жара.
Беллум присоединился к резне. Неполноценные версии Рождения Меча выковали неполноценные клинки, и когда поднялись в руках смертных, чтобы встретиться с прекрасным, почитаемым мечом, они был рассечены как веточки, без малейшего намека на сопротивление.
Пользователи Священных Механизмов кучами отлетали от воинственной фигуры ангела, с расколотыми головами, рассеченными на части телами, кожей, расплавленной огненными крыльями, продолжающими пульсировать мстительным жаром. Больше их поднялось над телами их товарищей, и они были убиты с той же легкостью. Это было похоже на борьбу детей. Упрямых детей, так как еще больше людей тщетно пытались оцарапать древний ангельский доспех. Эта мысль заставила существо под рыцарским шлемом усмехнуться.
— Это оно? — слова, покинувшие ангельские уста, жгли презрением. — Это всё, что враг Небес смог собрать?
Беллум продолжал танцевать в его руках, и продолжал собирать жизни из смертных тел.
— Это всё, что они могут послать против Могущества Господнего? Где среди этой швали достойный противник?
Его ответ был дан ему в форме огромных, черных крыльев.
* * *
Оно явилось с запада.
Огромная черная тень, что накрывала землю своей ненавистной злобой. Каждое крыло было размером с пассажирский лайнер. Огромные полотнища потемневшей шкуры, что угрожали закрыть солнце. Тело, к коему были прикреплены крылья, было усыпано зазубренными выступами. Неровные шипы росли от необъятных плеч вниз до толстого хвоста, где оканчивались смертельным острием длиной с автомобиль. Голова его была словно череп, исполненный звериной ярости и змеиного ума. Багровые глаза хмуро обводили взглядом окрестности в своих гнездах. Покрытая белыми пятнами морда растянулась в усмешке, полной презрения и ненависти.
Оно смахнуло все сопротивление. Ангелы и дьяволы, пытавшиеся ему препятствовать, были сметены прочь как куклы, отброшены гигантской силой существа. Те, кто был близко к изогнутым косам когтей, рухнули с неба рваными кусками. Внизу земля озарилась вспышками выстрелов, когда оставшиеся отряды Рыцарей Госпитальеров повернули свою огневую мощь на эту новую, гораздо более опасную угрозу. Залп был отмечен продолжительным грохотом тяжелого оружия от их транспорта поддержки, добавляющего свою собственную огневую мощь в драку.
Это было все равно, что метать камешки в стену. Бронебойные патроны били об укреплённую шкуру и отскакивали в сторону. Разрывные снаряды детонировали о чешуйчатую кожу и абсолютно ничего не могли сделать плоти под ней. (Daneal — Сер Итами советует долбануть кумулятивом, может, хоть лапу оторвет)
Ответом зверя на эти уколы его шкуры было ледяное дыхание, выпущенное из открывшейся пасти. Струя леденящего мороза, меняющая даже ландшафт. Там, где дыхание касалось земли, оно создавало движущиеся ледники, кристаллические структуры, вырастающие с каждой секундой все более и более массивными. Земля, казалось, расцвела ледяными цветами причудливой формы, покрывшими землю бледными призрачно-белыми выступами. Эта белизна была омрачена прожилками красного там, где эти ледяные пики пронзили людей и подняли к небесам, как сломанных марионеток. (Давыдов: ну хоть без хасков обошлось с этими Клыками Дракона...)
Их моторизованная поддержка перенесла атаку не лучше. Транспорты были раздавлены между движущимися плитами льда, размолот до полного уничтожения, безжалостно стёрт и раздавлен. Их бронированные носы по форме напоминали смятые жестяные банки к тому времени, как лед наконец перестал нарастать.
Он продолжал выдыхать, продолжал выпускать иней из своих раскрытых челюстей, продолжал создавать искривленные шпили льда, продолжал направлять их, пока один, наконец, не достиг уже разрушенного силуэта Академии Куо и разделил его пополам, как спелый, гнилой фрукт. (Daneal— дважды за один месяц, это место проклято)
...
...
...
Мир?
Мир — для дураков. Он для слабых. Заблуждающихся.
Я разобью эту идею мира перед вами всеми, как хрупкое стекло.
Я разрушу ее и свалю осколки на ваши окровавленные трупы.
Мир?
Не будет мира в этом мире.
Лишь вечность войны, и смех жаждущих богов.
Я Широкие Челюсти, что пожрут этот Мир
Владыка Ледяного Севера. Ужас среди Драконьего племени.
Я Нидхёгг.
Я явился.
(Daneal — Well, we fucked...)
* * *
Он смотрел, как мимо пронеслась огромная тень, неспособный сделать ничего кроме как смотреть, когда она лениво пролетела над ним и над полем боя. Он оправился достаточно, чтобы чётко видеть и различать вещи, достаточно даже, чтобы призвать несколько низкоуровневых Персон для защиты, если понадобится. Тем не менее, в его истощённом состоянии было бы безнадёжно бросать вызов зверю. Судьба, похоже, решила, что ему следует держаться в стороне от этого сражения. Так же, как и решила бросить его прямо на путь других.
(Давыдов — это не судьба, это злобный автор...)
Вторая армия, дабы довершить опустошение, учинённое первой. Столь же лишённая разума. Столь же безжалостная. Они брели по телам павших, неуклюжая орда мужчин и женщин, активированные Священные механизмы сжаты в их руках. Пустота в их глазах вызывала у него отвращение до глубины души.
Их возглавляла знакомая ему группа, и когда они приблизились, он медленно встал встретить их, прекрасно осознавая, насколько устал.
— Цао Цао — произнёс он, обращаясь к приближающемуся к нему.
— Есть во всём этом нечто поэтическое — парень стукнул древком Копья Лонгиния о землю перед собой. — Ты, наблюдающий, как все твои сверхъестественные друзья терпят поражение. Я почти посочувствую, но потом вспоминаю, где лежит твоя верность, и всё моё чувство жалости внезапно исчезает.
Эти слова должны были быть кусачими, но он их проигнорировал. Его внимание было сфокусировано на тех, кто стоял за "героем", разные лица, но на всех одно и то же выражение, на всех одинако отсутствующий вид. Единственным звуком, что они издавали, было тяжёлое дыхание, срывающееся с губ столь непдвижных, словно они сшиты вместе.
