— Ты умнее, чем кажешься, — кивнул Мизар, скрестив руки на груди. — И потому, ты ведь не думал, что тебя бросили сюда только для того, чтобы казнить?
— Ну, если это приказ нашего короля, то, скорее всего, нет, хотя кто знает, что могло случиться?... — Кальвин сделал небольшую паузу. — Слушай, ведь это приказал Сай? Он велел бросить меня сюда? Знаешь, а это даже забавно... А я ведь почти поверил, Гвен была очень убедительна, но вот только я никак не ожидал, что вы воспользуетесь ее руками, чтобы затащить меня сюда. Все было сыграно просто прекрасно. Если бы не имя, которым она назвалась. Эвенка — так ее называет только Сай, этот глупый король. А потому я подумал, что, возможно, это его рук дело? Наверно, он прав, и я позволил себе слишком своевольное поведение. В конце концов, меня не было больше месяца. Все это время я находился во вражеской стране, из меня могли бы сделать шпиона, и даже я сам не заметил бы этого, пока не попытался убить Сая.
— Интересное умозаключение. Даже если так, ты не испытываешь злости по отношению к нему? Ты странный человек, — склонив голову на бок, Мизар провел пальцами по своим волосам, уложенным в хвост с левой стороны.
— Не страннее тебя, я понимаю, это обязанность короля — обеспечивать безопасность собственного государства. Памятуя о том, что делали эти парни из Приоры, мне не в чем обвинить Сая. Поэтому, спасибо, что рассказал мне все. Не знаю, зачем им понадобился именно я, но Сай еще глупее меня, раз решил отправиться за мной. Слишком много чести, ведь он подвергал себя опасности из-за такого, как я. Что если бы со страной что-то случилось в его отсутствие?
— Я тоже этого не понимаю, — медленно произнес Мизар, задумчиво глядя на Кальвина.
-Э? Правда, не понимаешь? Но разве не твоей обязанностью было защищать его и сопровождать в Приору? Там, где ты должен был остановить его от опрометчивых поступков, вроде "если я выиграю, то Кальвина освободят, а я останусь здесь". Ну и как после всего этого я могу жаловаться на то, что он запер меня здесь? — Кальвин улыбнулся обезоруживающей улыбкой.
— Значит, ты не знаешь, зачем понадобился Приоре? — Мизар пристально взглянул на него.
— Не имею никакого понятия.
— Тогда все может быть несколько проще, чем я думал, — подойдя к Кальвину, отклонившемуся назад, Мизар присел перед ним на одно колено. — Ты действительно не понимаешь? И не помнишь ничего из того, что там произошло? — склонив голову, Мизар прищурился, глядя на пленника.
— Да, все пусто в голове, словно чистый лист. Только иногда проскальзывают странные видения, но это, скорее всего, от простого недосыпания. А я бы все отдал за то, чтобы выспаться нормально.
— Хмм, — Мизар протянул руку, точно желая коснуться чего-то, что было между ним и Кальвином. — А что, если ты получишь все, о чем мечтаешь? Ты сможешь выбраться отсюда, если исполнишь одно условие.
— Одно условие? — Кальвин повел плечами. — Знаешь, у меня от тебя мурашки по коже. Если это предлагаешь ты, то я, пожалуй, откажусь.
— Даже если я скажу, что это также нужно и твоему другу, его величеству Саю Валентайну?
— Сай? Так я и думал, — Кальвин расстроено отвел взгляд. — Но я не могу раскрыть никакие военные секреты Приоры или тайны Инквизиции. Потому, что я не видел практически ничего, кроме той странной лаборатории, где меня держали все это время.
— Нет, это все не важно. Даже если ты не знаешь, это находится внутри тебя.
— Внутри меня? И это нужно Саю? — Кальвин расслабился с облегчением. — Ну, если это что-то, что можно извлечь, то мне все равно, можешь забирать.
Мизар выглядел крайне удивленным. Он покачал головой.
— Ты действительно говоришь то, что думаешь, да? Даже не спросишь, что это?
— Тебе ведь виднее, да? Демоны из Хаоса явно знают больше нашего о тайнах этого мира — так говорил мой друг Йон.
— Йон? Впрочем, не важно... Хорошо, тогда... — Мизар протянул руку, раскрывая ладонь.
— Одну минуту, — Кальвин поднял палец. — Я не знаю, что произойдет после этого. Быть может, я больше не увижу ни этой камеры, ни тебя. Но даже если это так важно Саю, есть еще один человек, которого я не могу бросить так просто. У меня есть одно условие.
— Ты пытаешься торговаться? Интересно.
— Ну что ты, я не в том положении. Ведь ты мог бы и не спрашивать меня и достать то, что тебе нужно, пока я был без сознания. — Кальвин развел руками. — Но я должен убедиться, что то, под чем я подписываюсь, имеет хоть какую-то ценность. Поэтому моим условием будет Гвен. Уверен, ей приходится не лучше меня.
— Почему ты так решил?
— А, значит, так и есть. Видишь ли, внутри нее тоже что-то есть, что использует ее. И это что-то слишком опасно, чтобы вот так позволять ей действовать самостоятельно. И хотя она никогда не предаст Сая, будет опасно, если она так просто будет разгуливать по свету. Я хотел бы, чтобы с ней обращались как следует и освободили из этой дыры. О ней есть кому позаботиться, уж я то знаю.
— Ты говоришь о Лантисе Кларио? Загадочный человек, — задумчиво проронил Мизар. — Но эту тайну мне еще предстоит разгадать. Хорошо, я позабочусь о том, чтобы с этой девушкой обращались хорошо. Мой король тоже беспокоится о ней, хотя мне этого не понять. — С этими словами, Мизар протянул руку и положил ее на грудь Кальвина.
— Ну и что мне делать? — поинтересовался тот.
— Впервые встречаю такого, как ты, — ответил Фон Грассе. — Ты соглашаешься на сделку, даже не зная, к чему она приведет. Я могу убить тебя или что-то похуже. Ты не знаешь моих намерений и мотивов.
— А это должно волновать меня? Нет, конечно, ты беспокоишь меня, но ведь ты служишь Саю. И он тот, кого ты не предашь. По крайней мере, я так думаю.
— Я удивлен, — слабая улыбка показалась на губах Мизара. Однако она совершенно не коснулась его глаз. — Ты все верно подметил. Я служу лишь одному человеку в этом мире. И этот человек — мой король. И именно потому, что я служу ему, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ему помочь. Однако для меня Сай Валентайн не друг. Он тот, кому я преподнесу все, что будет ему необходимо. Даже если для этого мне придется пойти на жертвы, пойти на убийство. Даже моя собственная жизнь... — Мизар покачал головой. — Это не то, что можно описать словами,
— А, а ты действительно восхищаешься им, — заметил Кальвин.
— Именно, Сай Валентайн тот человек, которым не возможно не восхищаться. Но я также должен стать тем единственным, кто может восхищаться им...
— Что ты...? — глаза Кальвина начали распахиваться шире.
— А потому то, что находится в тебе и то, что так важно для его величества — я должен забрать это себе. Чтобы остаться единственным, кто будет рядом с ним, единственно верный ему...
С этими словами рука Мизара с силой ударила Кальвина в грудь, и свет одинокого фонаря за пределами его камеры внезапно приобрел радужный ореол. Слова, сказанные Фон Грассе, должны были быть очень важными. Они должны означать нечто очень важное, но...
"Спи, не беспокойся ни о чем, я позабочусь об этом. Никто, ни один из них не получит тебя. Ведь мы хотим быть свободными. Мы вместе с тобой станем... единственными для НЕГО, единственными для нашего друга, мы... мы сделаем все для нашего друга. Ведь мы... мы никогда не хотели становиться тем орудием, что уничтожит его..."
— Прек.. ра...ти, прекрати!!! — закричал Кальвин. Но ни одного звука не сорвалось с его губ. В тот момент, когда рука Мизара ударила его в грудь, он вспомнил. Кальвин вспомнил все дни, проведенные в той странной лаборатории. И того человека, который приходил туда. Не говоря ни слова, он просто смотрел на него и улыбался. Человек в черном расшитом цветами и бабочками одеянии. Тот человек... он... его... он пришел, чтобы забрать его друга... его единственного друга, он пришел...
'Но я ни за что не отдам его ему!!! Он принадлежит только нам, не так ли...?'
Голос пронзил голову Кальвина, и он упал в океан цветов. Стены камеры исчезли из вида. Вокруг не осталось ничего, кроме цветов... И бабочка, маленькая бабочка с радужными крыльями порхала в небе, спускаясь все ниже и ниже... Эта бабочка была его врагом, была врагом его 'друга'
'Я не позволю тебе забрать то, что дорого мне!!!!' — закричал тот, чьими глазами Кальвин смотрел на небо.
Медленно-медленно зрение возвращалось к нему, а поле цветов растворялось. Опустив взгляд на свою грудь, там, где рука Фон Грассе нанесла удар, он увидел радужно поблескивающий ожог в форме ладони. Не было ни крови, ни боли, ни неудобства. Подняв голову, Кальвин смотрел, как в дальнем конце клетки Мизар пытается подняться на ноги. Сила, что отбросила его от Кальвина, была настолько яростной, что тело Мизара заставило прогнуться прутья решетки. По лбу его стекала тонкая струйка крови. Несмотря на это, на его лице по-прежнему не было никакого выражения, и он улыбался. Да что такое с этим человеком? Он мог легко умереть, любой другой на его месте точно бы умер, получив такой удар. Но он лишь улыбался, словно вдруг узнав нечто, ранее ему неизвестное.
— Ясно, — приложив ладонь ко лбу, некоторое время Мизар зачарованно разглядывал собственную кровь, — теперь мне все ясно. Защита, да? Так просто мне не извлечь это из тебя. Вот оно — совершенное оружие, как бы я хотел увидеть его в действии... — прошептал он. Кальвин подумал, что тот вероятно помутился рассудком.
— Не получилось, да? Наша сделка расторгнута? — рискнул спросить он, пытаясь прикрыть ожог на своей груди обрывками одежды.
— Я попробую снова, когда найду ключ к тебе, — ответил Мизар. — А пока ты останешься здесь. Я не допущу, чтобы что-то подобное тебе попало в руки врага. Я не допущу, — глаза Мизара сверкнули жестоким огнем, — не допущу, чтобы твоя сила обернулась против моего короля. Я не позволю, чтобы ты покинул это место, пока я не смогу извлечь из тебя это оружие.
— Оружие? О чем ты говоришь? — незаинтересованно спросил Кальвин. Ему страшно хотелось спать. Наверное, все же он потерял больше сил, чем предполагал. Голова начала клониться на бок.
— Пока тебе не обязательно знать. Да и потом тоже... — слова Мизара, как и его облик растворились перед глазами Кальвина. Он провалился в сон, глубокий сон, лишенный всяких сновидений.
Часть 2.
Каменные стены этой камеры были ужасно холодными, а сама тюрьма была не тем местом, где заключенные могли провести долгие годы. Система наказаний в Приоре так не действовала. Смерть, ледяная белая смерть приходила за каждым из заключенных очень скоро.
'Плохо дело, мои ноги ничего не чувствуют', — подумал Крис, стараясь не прислоняться к покрытой инеем стене. От холода и истощения нервной системы он едва мог сохранять вертикальное положение. Но даже холод не казался столь значительным, когда он думал о том, что находилось за стеной его камеры. Он чутко прислушивался к каждому шороху за ней, но не мог уловить ничего. Нет, нет, это из-за этого льда и толстых стен. Не может быть, чтобы там уже не осталось никого живого.
'Пусть даже ты ненавидишь меня, но все это я делал лишь для тебя. Убить, умереть самому, украсть, предать — я готов на все ради того, чтобы ты узнала меня. Чтоб ты вновь назвала мое имя. За все эти недели, которые я провел вместе с тобой, Ивоном и Анджи, я потерял бдительность. Я забыл о реальности. Мне казалось, когда ты рядом со мной, живая и теплая, то все осталось в прошлом. Еще немного, и ты вновь станешь прежней — веселой и дерзкой, строгой и отчаянной. Но я ошибся, ничего не изменилось. Неужели я лгал самому себе? Алия...' — ладонь Криса легла на ледяную промерзшую стену, которая разделяла его и сестру. Словно он пытался почувствовать то, что находилось за ней. Но магия здесь была бессильна. Само это место убивало все желания, все силы, скованное вечной мерзлотой, на которой была построена тюрьма, предназначенная для узников Инквизиции. Для тех ее членов, кто нарушил устав этой организации.
— Алия, откликнись, подай мне знак. Я хочу слышать твой голос. Алия!!! — слезы, выступавшие на глазах, Криса тотчас же превращались в ледяные капли, замерзая на щеках. — Холодно, плохо дело, — прошептал он. — Я уже почти не могу двигаться. Мои ноги словно вросли в пол. Даже если бы я мог встать, то вряд ли был способен сделать хоть шаг.
Но следом нечто невероятное произошло. Он ощутил, что воздух в камере изменился. Стало тепло. Откуда такое тепло? — Крис попытался открыть глаза, и своим затуманенным взором он увидел: на месте покрытой инеем двери камеры появилось ярко-красное пятно, словно заходящее солнце расползалось по ней... 'Что это?' — нехотя подумал он.
— Пригнись! — прозвучал голос, знакомый голос, принадлежащий... Ивон? Ярко-красное пятно запульсировало. От него дохнуло невероятным жаром, который тотчас же растопил лед на его ногах и руках... С легким вскриком Крис повалился на пол, когда ослабевшие ноги отказались держать его. И в этот миг мир камеры взорвался ледяными осколками. Руки и ноги Криса оказались в растопленной воде, а следом он услышал шлепанье ног, и чьи-то руки попытались приподнять его.
— Ивон? — Крис не мог поверить в то, что видит. Это правда? Или его мозг уже настолько ослабел, что он переживает видения?
— Крис, ты слышишь меня? Можешь стоять? Как твои ноги? — голос Ивона, трясшего его, приближался и отдалился. И отчего-то его лицо было расстроенным и озабоченным. Таким Ивон не должен быть — заторможено подумал Крис. — Идем, постарайся шевелить ногами. Долго мне тебя не протащить. Нам нужно поторопиться!
Лишь когда Ивон подставил ему плечо и практически потащил к выходу из камеры, Крис осознал, что это не было сном.
— ТЫ ЗДЕСЬ? НО ПОЧЕМУ?!
— Тсс, береги силы, все потом. Сперва, нам нужно просто убраться отсюда, да? — на лице Ивона, повернувшегося к нему, наконец-то появилась знакомая хитрая улыбка.
-Но Алия! — Крис споткнулся, вспомнив о сестре.
— Не волнуйся, она уже на свободе — вон там, — рука Ивона указала в коридор. Там стоял Анджи, на спине которого висела девушка.
— Алия... она? — голос Криса наполнился ужасом.
— Она жива. То, что происходит с ее сознанием, помогло ей куда лучше справиться с холодом камеры, в отличие от тебя. Надеюсь, твои ноги не придется ампутировать, — голос Ивона был лучист, как будто он говорил о новом сорте чая. Значит, это правда, это действительно невероятная правда. Но как...
— Как вы нашли меня? Как проникли сюда? — слабо спросил Крис, как можно старательнее пытаясь удерживать равновесие.
Часть 3.
Открыв глаза, Кальвин прислушался. Тот звук, который его разбудил, был знаком ему. Сегодня, кроме звука падающих капель, да шороха мелких тварей в стенах, он услышал легкие шаги. Шаги человека, спускающегося по ступеням. Подняв взгляд, он увидел силуэт за пределами его камеры. Свет падал за спиной человека, но очертания этой фигуры Кальвин узнал бы где угодно.
— А, ты все-таки пришел, — протянул Кальвин, перекатываясь на другой бок и принимая вертикальное положение, хотя боль во всем теле, казалось, стала еще сильнее, чем вчера. Хотя такое было сложно себе представить. Этот тип, Фон Грассе, постарался на славу. — Знаешь, Сай, ни к чему было приказывать избивать меня до полусмерти. Если я проведу в этой дыре пару дней, проблема решится сама собой, — он развел руками.
