Всё это, однако, были только слова, простые формулы, при помощи которых люди состязались с неумолимым током времени.
— О, не говори так, ведь у меня уже нет возможности искупить те небрежение и невнимание к тебе, которыми я зачастую грешила во время моей суетной жизни, когда недостаточно ласкала и холила тебя, ибо ты, сама добродетель и святость, заслуживала того вне всякого сомнения. У меня не хватало на тебя времени всякий раз, когда оказывалось, что очередное неотложное дело ждет меня, новая битва зовет и враг не дремлет. Лишь теперь становится понятно, что всю эту суету нельзя сравнить с подлинной радостью жизни, которая всегда была так близко, ведь ты росла на моих глазах...
— Матушка, ты была самой внимательной и нежной родительницей, это я никогда не была примерной дочерью. Я всегда была такой своевольной и непослушной...
— Своевольной! — хихикнул древний прах. — Нет, ты никогда не позволяла себе ничего, что могло бы обидеть меня. Теперь, пребывая в иной форме существования, я многое вижу иначе, могу отличать суету сует от воистину важного и значительного. Несколько пустячных проступков ничего не значат, мне стыдно за то, что в своё время я накричала за них на тебя. Как всякая живая женщина, я была глупа, мне не хватало ума смотреть глубоко — теперь же я знаю, что ты была моим самым драгоценным сокровищем. Жизнь не повернешь вспять, приходится жить со своими просчетами и неудачами — но здесь тем из нас, кто не оставил наверху живого побега, приходится горше прочих...
Усопшая ещё долго распространялась в том же духе, и королева оставила попытки переубедить её, а только с тихой улыбкой прислушивалась к её прочувствованным речам, понимая, что матери, при жизни действительно чрезвычайно занятой собой и своими делами и уделявшей ей внимание лишь изредка, теперь нужно хоть как-то утешиться. Она с приятным удивлением обнаружила, что древние останки, сейчас всего лишь полуистлевшая груда костей, помнят события её далекого детства, о которых сама она давным-давно позабыла. Плоть смертна, но память остается навсегда, замурованная в вечности...
Наконец, когда поток причитаний начал стихать, королева решилась перебить мать.
— Матушка, я спустилась сюда в надежде встретиться с душой моего брата, ЯфералОборала, которая, как я считала, должна была присоединиться к тебе и бабушке.
— Вот как?.. Значит, и мой сын добрался до конца дней своего земного существования? Вот действительно добрая весть! Мы все здесь будем рады соединиться с ним, поскольку в искусстве пбука он всегда уступал тебе, а ты всегда была очень умной девочкой. Более доброй вести ты не могла мне принести.
— Дорогая матушка, его убили... застрелили из сиборнальского ружья.
— Прекрасно! Замечательно! Чем скорее его погребут, тем лучше, потому что теперь я способна видеть истинную суть вещей. Я рада. Так когда же, по-твоему, мы можем рассчитывать увидеться с ним?
— Его бренные останки будут захоронены в ближайшие часы.
— Тогда мы будем ждать и готовиться, чтобы встретить его, как подобает. Когда придет твой черед спуститься к нам в подземный мир, не бойся, здесь нет ничего плохого...
— Я готова, матушка, и ничего не боюсь. В любое время я буду рада услышать твой призыв, который ты сможешь передать через своих знакомых духов и теней, пребывающих ближе к поверхности живого мира. Но сейчас я хотела бы попросить тебя кое о чем. Дело в том, что наверху есть один человек, мужчина, который любит меня, хотя до сих пор он ещё ни разу не сказал мне о своей любви ни слова; но я чувствую его любовь, потому что он излучает её, как солнце — свет. Я знаю, что могу доверять ему так, как доверяю лишь себе. Сейчас его нет со мной — его отослали из Матрассила на далекую войну.
— Здесь, внизу, войны нам неведомы, моё дорогое дитя.
— Этот человек, мой друг, о котором я говорю, тоже часто вводит себя в пбук. Его отец где-то здесь, в Нижнем Мире, среди вас. Имя моего друга — Ханра ТолрамКетинет. Я хочу просить тебя через отца Ханры передать ему от меня весточку и узнать, где он теперь и что с ним, ибо мне настоятельно необходимо связаться с ним письмом.
Шаннана помолчала. По прошествии некоторого безвременья шипящей тишины мать снова заговорила с королевой.
— Моё дорогое дитя, в твоём мире нет способа одному человеку договориться с другим и достигнуть при этом полного понимания, так мало вы знаете друг о друге. Здесь же мы достигаем абсолютной завершенности. Как только плоть утрачивает значение и изменяется, надобность в тайне отпадает.
— Я знаю, матушка, — молвила душа королевы, страшащаяся такой предельной завершенности отношений. Она неоднократно слышала об этом, и всякий раз испытывала противоречивые чувства. Одно это понятие многое проясняло в сути бытия почтенных останков. После длительного примирения достигалась высшая ступень взаимопонимания, когда любой призыв мог свободно разноситься меж надлежащими пластами предков подобно легкому бризу, не знающему препятствий и шелестящему в тихой желтизне праха, как в сухой палой листве под деревьями.
Душе пришлой приходилось при этом испытывать трудности, её выдержка проверялась на прочность. Фантомы Нижнего Мира со звуком скворчащего в жаровне масла начали сочиться к ней. Занавес бытия взлетал и из-за него доносилась шелестящая музыка смерти. Душа королевы начала медленно возвращаться, неспособная более удерживаться в подземном мире, поскольку мать перестала помогать ей и ободрять её.
Наконец, пронизав обсидиановые толщи, ответ на посланную весть вернулся к Шаннане. Друг дочери всё ещё пребывал среди живых. Духи и тени его рода свидетельствовали о том, что лишь недавно он спускался к ним и разговаривал с ними. Во время этой недавней встречи боевые части, которыми командовал молодой генерал, находились вблизи деревни под названием Ут Фо, расположенной в джунглях Чвартских гор, что в восточной части дикого края, носящего имя Рандонан.
— Благодарю тебя, матушка, это всё, что я хотела узнать, — воскликнула из последних сил душа королевы, следом безмолвно послав вниз ощутимый всплеск благодарности. Пыхнув из горла облачком праха, дух матери проговорил на прощание:
— Нам, обитателям безмятежного Нижнего Мира, бесконечно жаль вас, ослепленных своей физической оболочкой. Нам, бесплотным, дано драгоценное разумение возможности общаться посредством высших голосов, понимание которых лежит за пределами способностей вашего слабого ума. Приди же к нам скорее и увидь и услышь мир таким, каков он есть. Мы ждем тебя!
Но слабая душа знала, что это обычный призыв призраков, и не вняла ему. Живые и мертвые не способны были понять друг друга, ибо находились по разные стороны существования. Единственной связующей их нитью был пбук.
Ещё раз прокричав вниз слова благодарности и извинения, королева устремилась к земной тверди, точно поднимающийся из глубин к солнечным бликам морской глади пузырек воздуха. Снизу ей освещала дорогу золотая искра, некогда бывшая Шаннаной Дикой, сверху ждал край свежего воздуха и вольного движения.
Окончательно придя в себя, королева МирдемИнггала отпустила СарториИрвраша. Расставаясь с советником, она искренне поблагодарила его за оказанную услугу столь деликатного свойства, ни словом не обмолвившись о том, что узнала во время пбука и свидания с мертвыми.
Как только СарториИрвраш ушел, королева королев призвала к себе Мэй ТолрамКетинет, сестру того далекого знакомого, о чьей судьбе она справлялась в царстве теней. Королева хотела принять ванну, что было частью ритуала возвращения из пбука, и Мэй ТолрамКетинет предстояло помочь ей в омовении. На этот раз королева оттирала своё тело с удвоенным тщанием, словно короткое пребывание в объятиях смерти замарало её.
— Я хочу инкогнито сходить в город, — вдруг сказала она. — Ты будешь сопровождать меня. Принцесса Татро останется во дворце. Приготовь нам с тобой крестьянское платье.
Оставшись одна, королева МирдемИнггала написала письмо генералу ТолрамКетинету, предупреждая его о нависшей над ней зловещей угрозой и умоляя о помощи. Подписав письмо, королева сложила его и запечатала личной печатью, потом, спрятав в кожаный мешочек, запечатала тот печатью короля, ещё более крепкой, чем её.
Стараясь не обращать внимания на головокружение и слабость, как всегда разлившуюся по телу после пбука, королева облачилась в принесенную вскоре Мэй ТолрамКетинет одежду, незаметно спрятав кожаный мешочек с письмом в её карманах.
— Мы выйдем через задние ворота дворца, Мэй.
Через задние ворота можно было уйти из дворца никем не замеченным. У главных же дворцовых ворот целыми днями толпились попрошайки, нищие и прочий назойливый люд. Кроме того, у главных ворот по обычаю торчали на кольях головы преступников, от которых на жаре шел ужасный смрад.
Миновав преданного стража, удостоившего их только взглядом, и обойдя неверной тропой сам дворец, королева и фрейлина принялись спускаться по дороге-серпантину к городу. МирдемИнггала знала, что её муж и повелитель не хватится её. В этот час король всё ещё спал. От отца Орел унаследовал привычку подниматься рано на рассвете, и, появляясь на дворцовом балконе перед подданными, принимать приветствия и поклоны. Эта традиция имела целью не только поддержание в народе чувства близости его к государю. Каждый увидевший короля спозаранок немедленно проникался уверенностью, что тот, подобно распоследнему крестьянину, начинал вершить дела с восходом солнца, стараясь за время своего долгого рабочего дня многое успеть во имя нации. Мало кто знал, что, показавшись на балконе, король тут же возвращался в спальню, где крепко спал ещё несколько часов.
Над Матрассилом плыли рыжие песчаные облака. Опаляющий ветер, дыхание пустыни , прилетая с севера, пытался сорвать с женщин одежду, задувал под накинутые на голову шали и иссушал глаза, вынуждая ежесекундно моргать, смачивая их влагой. Добравшись до подножия дворцового холма, королева и ее фрейлина вздохнули с облегчением, несмотря на то, что здесь тоже клубилась пыль, вздымаемая буйным ветром.
— Заглянем в церковь и получим благословение, — решила МирдемИнггала.
В конце спуска начиналась городская улица, на которой стояла одна из многочисленных в Матрассиле церквей — низкое здание с уступами, скругленными в древних борлиенских традициях церковной архитектуры. Большая часть храма скрывалась под землей, над поверхностью был виден только купол, венчавший главный зал постройки. Таким образом отцы церкви выражали своё желание жить под землей, в этой обители Берущих — грозных выходцев из Панновала, несколько веков назад принесших святую веру в Борлиен.
В жидкой тени деревьев королева и фрейлина теперь были не одни. Впереди вела за руку внука старая шаркающая ногами крестьянка, внезапно вывернувшая из боковой улочки. При виде женщин крестьянка вежливо им поклонилась, заставив сделать то же самое и мальчика. Их история была печальной и незамысловатой. Зной погубил весь их урожай, голодающий сын выгнал старуху с её внуком из дома, и теперь они держали путь в город, надеясь прокормиться милостыней. Королева подала несчастным серебряную монету.
Внутри церкви царил благословенный полумрак. В этом полумраке, должном напоминать смертным о бренности их существования, прихожане тихо преклоняли колени. Скупой свет сочился сверху через узкие прорези в своде. Написанное красками на стене позади круглого алтаря изображение Акханабы освещало лишь неверное сияние свечей. Удлиненное тяжелое лицо бога с добрыми, но нечеловеческими глазами было частично скрыто размытыми тенями.
К этому традиционному, уходящему корнями в древнее прошлое символу веры были добавлены некоторые элементы сравнительно недавнего происхождения. Близ двери стояло освещенное единственной свечой изваяние потупившей скорбный взгляд Матери. Руки Прародительницы были раскрыты в приглашении к объятию. Многие женщины, проходя мимо изваяния, преклоняли перед ним колена и целовали его ноги.
Служба уже кончилась, но так как народу в церкви было предостаточно, стоящие в нескольких местах священники, стараясь не заглушать друг друга, тихими гнусавыми голосами читали нараспев молитвы.
— Многие приходят стучать в дверь Твою, о Акханаба, но многие разворачиваются и уходят без стука...
— И тем, кто стучится, и тем, кто уходит, не постучав, — всем им проливается скорбь Твоя...
— Ибо сказано было: Не плачьте, ибо когда дверь откроется, кто будет за ней, как не сам Всемогущий?
— Говорю вам, что, раз отворившись, дверь пребудет открытой и не затворится вовек. Всяк страждущий узрит её, хотя и не всяк зрячий...
МирдемИнггала вспомнила то, что узнала от духа матери. Умершие способны переговариваться между собой через посредство одного великого голоса. Сказав так, Шаннана ни словом не упомянула Акханабу.
Воистину мы со всех сторон окружены тайной, подумала королева, глядя на лик Всемогущего. Великие тайны бытия разгадать не под силу даже Рашвену.
— Приемля с покорностью судьбу такой, какая она есть, не ропща и без гнева, ты найдешь покой и тихое счастье. Смирись, склони голову, и со временем получишь награду столь щедрую, что и представить нельзя...
— В мире всё равно в своем величии и значимости...
— Всю жизнь учись познавать себя и ближнего своего, ставя его во многом превыше себя...
К непрерывной молитве наконец присоединился хор мальчиков-певчих. Королева с любопытством отметила, как мастерски используют сливающиеся воедино голоса возможности акустики просторного каменного помещения. Воистину, здесь дух и камень становились единым целым в полной гармонии.
Почувствовав, что сердце взволнованно колотится в груди, королева просунула руку под одежды и попыталась умерить его биение и успокоиться. То, что она собиралась вскоре совершить, было открытой изменой её государю и мужу. Если письмо перехватят, она будет обречена. Возвышенная гармония церковного пения, всегда прежде успокаивающая и умиротворяющая её, на сей раз не умерила её тревоги. Перед лицом ужасных обстоятельств не было возможности искать успокоения в мыслях о величии вечности.
Получив благословение от священника, женщины двинулись к выходу из храма. Покрыв головы шалями, они снова ступили под палящий дневной свет. В лицо им пахнул раскаленный ветер.
Теперь королева направилась к порту, туда, где норовистая Такисса, разлившись в широкой заводи, приобретала сходство с небольшим темным морем. Прибывшая из далекого Олдорандо купеческая барка с трудом причаливала к берегу. И, хотя в связи с неутихающим ветром, дыханием пустыни , порт был безлюдней обычного, в несколько судов всё же грузили товары. Груженые телеги, бочонки, деревянные ящики и тюки, сложные вороты и стрелы кранов — всё это, обычное в любом крупном порту, виднелось повсюду. Брезент трюмных покрышек и промасленная парусина звонко хлопали на ветру. Не проронив ни слова, королева уверенно, преследуя некую конкретную цель, прошла половину порта и остановилась перед устрашающих размеров деревянным складом с вывеской Лордриардрийская ледоторговая компания над широкими воротами. Этот склад был также штаб-квартирой самого известного ледяного капитана, Криллио Мунтраса из Лордриардри, недавно спасшего самого короля.
