— Лекс, я хочу пройти к моему пленнику и наконец поговорить с ним. Тебе придется проводить меня. Ему сегодня давали еду?
Фагор, у которого не дрогнул ни один мускул, а шевелился только рот, ответил:
— Узник накормлен, он сыт, сударь.
Двурогий страж советника говорил обычным для фагоры низким голосом, растягивая согласные и заставляя их вибрировать, отчего почтительное обращение прозвучало у него как "шшжжударрь". Запас олонецких слов двурогого был весьма скуден, но советник, испытывая отвращение к расе анципиталов, принципиально отказывался учить хурдху.
Среди полок, почти сплошь закрывающих стены его кабинета, имелся вместительный буфет. Шагнув к буфету, Лекс осторожно повернул его на скрытых петлях, открыв спрятанную позади железную дверь. Достав из кармана ключ, двурогий вставил его в скважину и не без труда повернул. Железная дверь отворилась; советник и фагор ступили внутрь тайной темницы.
Когда-то давно это был один из обычных покоев. Во времена правления ВарпалАнганола, вольно обустраиваясь в его дворце, советник приказал заложить внешнюю дверь этой комнаты, оставив и замаскировав снаружи только один вход, из своего кабинета. В окно будущей темницы была вставлена решетка с толстыми прутьями. Снаружи ничего заметно не было — зарешеченное окно терялось в аляповатой мешанине фасада древнего дворца. Комната специально предназначалась для персональных "гостей" советника, насчет которых он решал не беспокоить короля. Выход отсюда у них был лишь один — в реку, с мешком на голове. Впрочем, уже много лет зловещая комната пустовала. Теперь же советник с удовольствием вспомнил о ней.
Здесь, в темноте, с жужжанием летали или сидели, словно спали в душном жарком воздухе мухи. Мухи ползали по столу, а также по рукам Билли Сяо Пина. Причиной столь резкой перемены в его судьбе были, конечно, пролитые им неуместные слезы — а также некая дыра в его легенде, легко найденная подозрительным к таким гостям советником.
Билли сидел на стуле. Его ноги и руки были прикованы толстой цепью к массивному кольцу, вмурованному в пол. Его одежда пропиталась потом. Окно в камере никогда не открывалось, поэтому в ней стояла невыносимая духота и вонь.
Вытащив из кармана мешочек с скантиомом, пелламонтейном и другими ароматными травами, СарториИрвраш поднес его к носу, после чего указал фагору на смердящее отхожее ведро в углу комнаты.
— Вынеси это.
Лекс молча повиновался.
Взяв стоявший в камере стул, советник поместил его так, чтобы оставаться вне досягаемости любых возможных поползновений заключенного, и сел. Опускался советник на стул чрезвычайно осторожно, держась за ноющую поясницу и тихо ругаясь. Усевшись, он, прежде чем начать разговор, закурил длинную сигарету с вероником, ещё более сгустившую царившую здесь нездоровую атмосферу, что и сыграло роковую роль...
— Итак, БиллишОвпин, ты сидишь здесь уже два дня, — начал он. — Пришла пора расставить все точки над "i". Я — главный советник короля Борлиена и в моей власти применить к тебе пытки, если мне вдруг покажется, что ты снова пытаешься солгать. Ты, как следует из твоего рассказа, ни кто иной, как посол страны Морструал, ни больше и ни меньше. Однако твоя верительная грамота — фальшивка. Умным людям известно, что Морструал просто слишком дик, чтобы рассылать послов, да ещё и с грамотами, написанными витьеватым стилем, вовсе не свойственным тамошним жестоким дикарям. Короля ты смог бы провести — но не меня. Ты обманом проник во дворец и уже потому заслуживаешь казни. Но когда я решил позвать стражников, ты вдруг заявил, что на самом деле ты птица гораздо более высокого полета — человек, сошедший в наш мир с Кайдау. Так кто же ты на самом деле? Кем назовешь себя сегодня? Акханабой? Я хочу знать правду!
Утерев лицо влажным рукавом, Билли слабым голосом ответил:
— Сударь, я уже сказал вам, что знал о вашей несравненной учености прежде, чем ступил на камень двора этого замка, прежде чем вошел в город Матрассил, и вы знаете, что это правда, сударь. Вместе с тем я во многом невежда и прежде всего в том, что касается принятого у вас обращения с документами. Да, я обманул вас — не стоило называться чужим именем, представляться другим человеком, но я поступил так, поскольку сомневался, что вы способны поверить в правду, если выложить её вам сразу, без подготовки.
— Могу сказать без преувеличения, что сам я один из величайших искателей правды и радетелей о ней среди людей нашего несчастного века, — самодовольно заметил советник.
— Сударь, я знаю, — кивнул Билли. — И коль скоро это так, освободите меня! Позвольте мне следовать за королевой. Я никому не собираюсь причинить вреда, зачем же держать меня в заключении?
— Я держу тебя здесь потому, что надеюсь узнать от тебя кое-что ценное, возможно и полезное, — цинично сказал советник. — Поднимись-ка...
Пленник поднялся и советник внимательно его рассмотрел. Да, парень действительно выглядел необычно. Его сложение было более плотным, чем у худощавых жителей Кампаннлата, хотя его нельзя было назвать уродом, вроде тех чурбанообразных толстяков из Геспатеша, которых иногда показывали за деньги на ярмарках и чьи предки, по слухам, не переболели костной лихорадкой, которую перенесли почти все жители Геликонии.
Оттассольский друг советника, анатом КараБансити, будь он сейчас здесь, сказал бы, что у пленника отмечается необычно скругленная структура скелета. Кожа молодого человека была необычно гладкой и бледной, словно он жил под землей, нос-пуговка, обожженный солнцем, уже начинал шелушиться. Волосы у парня были тонкими и необычно светлыми.
Кроме того, присмотревшись, советник заметил в пленнике и другие отличия, хотя и не столь бросавшиеся в глаза: например, его манера держаться не походила на манеру держаться власть имущих. Слушая советника, самозванец редко смотрел на него, задерживая на нем взгляд более-менее надолго лишь когда говорил сам, хотя причиной тут мог быть и страх. Но он не мог быть и простолюдином. Глаза парня по большей части были устремлены вверх, вместо того чтобы быть обращенными долу. Кроме того, по-олонецки он говорил с незнакомым акцентом, на иноземный манер, да и одежда его была очень необычной. Всё это советник отметил для себя, прежде чем продолжить:
— Расскажи мне о мире, с которого, по твоим словам, ты прибыл. Я постараюсь выслушать и понять всё, что ты скажешь, каким бы невероятным этот рассказ мне ни показался.
Слишком глубоко затянувшись, советник поперхнулся дымом. Вернувшись с пустым ведром, Лекс поставил его на прежнее место и замер у стены, устремив взгляд вишневых глаз в точку, находящуюся где-то далеко в бесконечности за пределами темницы.
Билли снова опустился на свой отчаянно скрипевший стул. Положив закованные в кандалы руки на стол перед собой, он заговорил:
— Милостивый сударь, повторяю — я спустился с мира, во много раз меньшего, чем тот, где мы с вами сейчас находимся. Он размером примерно с гранитный утес, на котором стоит этот замок. Мой мир называется Аверн, но вашим астрономам он известен под другим именем, Кайдау. Так вот, обращаясь вокруг Геликонии по круговой орбите высотой в тысячу миль, Аверн облетает её за 7770 секунд, и его...
— Стоп, стоп, — замахал руками советник. — Так на чем же этот твой холм стоит, на воздухе, что ли?
— Нет, сударь, там, где летает Аверн, воздуха уже нет. Мой мир состоит из металла и его можно назвать луной вашей планеты. В олонецком такого слова нет, поскольку у Геликонии нет естественного спутника. Аверн обращается вокруг Геликонии по орбите подобно тому, как сама Геликония облетает раз за разом Баталикс. Так же как Геликония, мой мир несется сквозь безвоздушное пространство, и так же, как движение Геликонии, его движение не прекращается никогда. Остановившись, Аверн тут же упадет на вашу землю под действием силы тяжести. Вы понимаете, о чем я веду речь, сударь? Вам ведь известны основные принципы механики, управляющей движением небесных тел, Геликонией, Баталиксом и Фреиром?
— Я понимаю, о чем ты говоришь, чужак, не сомневайся, — проворчал советник и прихлопнул муху, усевшуюся на его лысину. — Да будет тебе известно, что ты разговариваешь с автором знаменитой "Азбуки Истории и Природы", книги, в которой я пытаюсь установить взаимосвязь всех знаний мира! Общая суть мирового знания мало кому ясна, таких людей считанные единицы, — и я осмеливаюсь относить себя к их числу. Я знаю, что Баталикс кружит около Фреира, в то время как Агнип, Ипокрен и Копайз вместе с Геликонией носятся вокруг Баталикса. Скорость обращения планет-сестер пропорциональна их удаленности от родительского мира Баталикса. Да, по моему мнению, все наши миры в своё время вышли из лона Баталикса, как человек выходит из лона матери и как когда-то сам Баталикс вышел из лона Фреира, отца всего. Без лишней скромности могу заявить: в том, что касается небесного бытия, мои знания безупречны, будь уверен!
Свысока взглянув на гостя, советник выпустил в его лицо густую струю дыма. Билли закашлялся.
— На самом деле всё происходит не совсем так, как вы только что сказали, — наконец прохрипел он. — Баталикс и его планеты представляют собой достаточно древнюю систему, попавшую в сети гравитации мощного светила, называемого вами Фреир, сравнительно недавно — около восьми миллионов лет назад по нашему исчислению времени.
Советнику не сиделось спокойно — он то и дело закладывал ногу на ногу, сцеплял руки и потирал ладони; выражение лица у него стало брезгливым.
— Среди первых постулатов знания стоит предупреждение о трудностях и проблемах изучения частностей огромного мира, предупреждение о возможности ошибки при неправильном определении предмета изучения, — а кроме того существуют запреты давать знание тем, кто ищет в нем источник власти. Всё это, понимая его важность, я сформулировал в самом начале своей книги, в первой же её главе, — наконец сказал он. — Не хочу оспаривать тот факт, что какое-то знание у тебя есть, хотя ты и искажаешь его в угоду своим диким домыслам. Помни, БиллишОвпин, что открытие правды — дело трудное, всегда идет плечом к плечу с мучением, в твоем случае с пыткой. Я человек терпеливый, но когда ты начинаешь говорить о миллионах лет, даже я начинаю терять терпение. Кто может помнить столь невероятно древнее прошлое? Если же ты надеешься удивить меня цифрами, то это бесполезно. Сухие цифры вещь пустая, их может изобрести всякий, взяв из воздуха.
Билли отчаянно сцепил руки.
— Сударь, я не обманываю вас! Факты, которые я хочу сообщить вам, бесценны. Например, сколько, по-вашему, людей населяют Кампаннлат?
Советник задумался, потом махнул рукой.
— Где-то около пятидесяти миллионов. Да, по моим последним подсчетам что-то около того.
— Неправильно, сударь. Шестьдесят пять миллионов людей и тридцать пять миллионов фагоров. Во времена леди БрайДен, которую вы так любите цитировать, соотношение люди-фагоры было совершенно иным: восемь миллионов людей и двадцать три миллиона фагоров. Биомасса меняется в соответствии с притоком энергии на поверхность планеты. В Сиборнале сейчас проживает...
СарториИрвраш гневно замахал руками.
— Всё, с меня хватит — ты снова несешь чепуху. Во времена леди БрайДен везде царила дикость и некому было пересчитывать людей и фагоров. Вернемся лучше к геометрии светил. Насколько я понял, ты осмеливаешься заявлять, что между Фреиром и Баталиксом нет кровного родства, ни более, ни менее?
Опустив взгляд к своим скованным рукам, Билли покосился на пожилого мужчину, предусмотрительно усевшегося вне пределов его досягаемости. Он уже понимал, что его лекция могло кончиться плохо.
— Уважаемый господин, если я сейчас скажу вам, каковы эти вещи на самом деле, вы поверите мне?
СарториИрвраш хмыкнул.
— Это зависит от того, насколько правдоподобной окажется твоя история. Если я решу, что ты лжешь, ты познакомишься с палачом, — СарториИрвраш с наслаждением выдохнул облако душистого дыма.
Билли вспомнил МирдемИнггалу, шествующую по коридорам дворца в облаке легчайшего муслина.
— Я уже никогда не смогу увидеть прекрасную королеву королев, — сломленно простонал он. — Зачем мне говорить с вами? Чтобы умереть под пыткой, если вдруг окажется, что правда, которую я открою вам, вас по какой-то причине не устроит?
Но, сломленный угрозами, он всё же начал вскоре свой рассказ. Его слушали двое: неподвижный фагор у грязной стены и старик на скрипучем стуле. Мухи пели свою монотонную жужжащую песню. Из внешнего мира в тайную комнату не доносилось ни звука.
— По пути ко дворцу я видел флаг с девизом на олонецком: "Вся мудрость мира существовала всегда", — осторожно начал Билли. — Смею заверить, это далеко не так. Возможно, это истина с религиозной точки зрения, но с точки зрения науки это чушь. Правда постигается из фактов, как вы сами сказали, открываемых болезненно и с трудом, и из гипотез, этими фактами подтверждаемых или опровергаемых. Там, откуда я прибыл, правда зиждется только на фактах, и новые факты способны зачеркнуть старую истину в любой момент. Вы были правы, сказав, что истинное знание никогда не дается легко. Так вот, у нас существует общая метаструктура знания, которую мы называем наукой. Мой мир, Аверн, искусственного происхождения. Своим появлением он обязан науке и процессу применения науки на практике, который мы зовем технологией. Вы удивитесь, когда узнаете, что раса, к которой я принадлежу, обитающая на далекой планете под названием "Земля", на самом деле много моложе вас, геликонцев. Дело в том, что нам, землянам, не приходилось преодолевать столь невозможные препятствия, какие выставляет на вашем пути развития природа, поэтому мы развивались непрерывно, в то время как ваша несчастная цивилизация обречена вечно следовать от прогресса Весны и Лета к неизбежному упадку Зимы...
Билли замолчал, пораженный сорвавшимся с собственных уст святым словом Земля, крайне неуместным, по его мнению, в данной обстановке.
— Я расскажу вам всю правду, поскольку лгать мне нет смысла, хотя и предупреждаю, что многое из того, что вы услышите, советник, может вам не понравиться, поскольку наверняка пойдет в разрез с вашими представлениями о картине мира. То, что вы услышите, может стать потрясением, хотя вы и считаетесь у нас одним из самых передовых представителей своей расы...
В камере было невыносимо душно. Голова СарториИрвраша уже раскалывалась от боли. Потушив вероник о столешницу, он стиснул виски руками. Он был уже не в силах следить за торопливой речью молодого безумца, его мысли то и дело возвращались к королю, в памяти всплывал образ нагого монарха с мечом в руках — и то, как этот меч устремлялся к его горлу. А заключенный продолжал говорить без остановки.
— Там, откуда родом мои предки, — уже увлеченно говорил Билли Сяо Пин, — космос давно изучен и знаком, как садик на заднем дворе. То, что вы называете Баталиксом, всего лишь обычная желтая звезда класса G4, возрастом в пять миллиардов лет. Звезды такого рода обладают малой яркостью и температура на их поверхности составляет всего лишь 5600 градусов Кельвина. К ним, повторяю, относился и Баталикс.
