Главным же языком северного континента был сибиш, запутанный, неудобный для изучения язык с собственным алфавитом. За последние века олонецкий обнаружил лишь небольшие сдвиги в сторону освоения его в землях, традиционно говорящих на сибиш; исключение составляли южные побережья Сиборнала, где процветала запретная торговля с Кампаннлатом.
Сибиш характеризовало обилие сложных временных форм и выражений причинно-следственной связи. В языке этом не было также звука ю. Аналог и произносился гораздо более твердо, в то время как ч и ш почти высвистывались. В результате для слуха кампаннлатцев родная речь жителей Сиборнала звучала весьма зловеще. Бытовало мнение, что история северных войн во многом коренилась в насмешливом, по мнению панновальцев, звучании слова "Панновал" в устах надменных сибов. Однако главным виновником привычки даже при разговоре держать губы поджатыми был свирепый климат Сиборнала, жуткий мороз, заставляющий сибов большую часть Великого Года держать рот закрытым.
Расставшись с Указателем в самом южном поселении, путники там же обменяли своих кайдавов на хоксни и дальнейший путь продолжили уже на них. Сиборнальские поселения попадались всё чаще, наконец караван стал устраиваться на ночевки только в поселках сородичей.
К удивлению СарториИрвраша, все сиборнальские поселения строились одинаково: снаружи располагались большие участки возделанной земли, внутри круга, образованного большими, "сторожевыми" домами, соединенными высоким частоколом, жили люди. "Сторожевые дома" с плоскими, обнесенными зубцами крышами занимали амбары, конюшни и стойла, за ними тянулись ряды убогих внутренних строений, где обитали сами поселяне. Между ними, как спицы колеса, проходили разделявшие их улицы, сбегаясь к "ступице" круглой поселковой площади. Обрамлявшие её конторы и лавки тоже жались в кружок вокруг мрачной Церкви Недосягаемого Мира, стоявшей точно в геометрическом центре поселкового круга. Эта геометрическая идиллия очень раздражала СарториИрвраша, привыкшего к вольной планировке Матрассила.
В этих близнецовых поселениях, словно вылупившихся из одного яйца, за порядком надзирали одетые в серое воины-священники и милиция. Они же встречали прибывающий из пустыни отряд, обеспечивали его бесплатной едой и ночлегом, а на следующее утро провожали в путь. Серая милиция, вовсю распевающая хвалебные гимны богу Азоиаксику, носила на одежде знак Колеса и имела на вооружении ружья-мушкеты нового образца, с кремневым замком. Никто и никогда здесь не забывал, что находится на территории, с давних пор традиционно принадлежащей Панновалу. Такое проявление сиборнальского могущества очень не нравилось СарториИрврашу.
За двенадцатым поселением местность начала незаметно, но постоянно повышаться. Подъем продолжался на протяжении нескольких миль. Довольно скоро караван вынужден был спешиться и продолжить дальнейшее восхождение рядом со своими хоксни.
На гребне холма стоял ровный ряд райбаралов, тонких и высоких деревьев с листвой светло-зеленой, как сельдерей. Добравшись до них, СарториИрвраш первым делом приложил руку к стволу ближайшего дерева. Кора была мягкой и теплой на ощупь, как бок хоксни. Задрав голову, он долго смотрел на мотавшиеся на жарком ветре широкие ветви.
— Не вверх надо смотреть, а вперед! — сказал ему один из спутников.
С гребня холма открывался отличный вид на долину, утопающую в голубоватой тени. Дальний край долины был глубокого, удивительно голубого цвета, переходящего в синий, — то было Панновальское море...
Лихорадка СарториИрвраша ушла и он забыл о ней. Воздух был напоен новыми, незнакомыми ароматами. Когда караван наконец добрался до порта, замыкавшего юго-восточный залив моря, разволновались все, даже доселе невозмутимые северяне.
Порт носил сложное название, типичное для говорящих на сибише, — Рангобандриаскош. Он играл роль столичного центра для всех сиборнальских поселений в Кампаннлате, через которые путники порой проходили, и повторял их планировку, за одним исключением: он представлял собой не полный круг, а половину круга, с высокой церковью на вершине прибрежной скалы; в традиционной башне на крыше был устроен маяк. Другая половина порта-полукруга символически лежала в Аскитоше, за водами Панновальского моря.
Ночь они провели в строгом гостевом доме при церкви. Измученный дорогой СарториИрвраш немедленно повалился на кровать и заснул.
Когда он наконец проснулся, все уже снова собирали вещи. Уже на восходе Фреира посольская делегация вместе с другими пассажирами поднялась на борт одного из ожидавших у причала кораблей, который уже готовился отчалить от берега. Здесь всё и вся было по-морскому чисто выдраенным и экономным. В отличие от большинства народностей Кампаннлата сиборнальцы были прирожденными мореходами.
СарториИрвраш, который прежде ни разу не бывал на судне крупнее ялика, немедленно был водворен в отведенную ему каюту. Исполненный любопытства, он тут же бросился к квадратному иллюминатору.
От стоящего низко над водой Баталикса стелилась серебристая дорожка. Соседние корабли выделялись в тумане голубыми силуэтами, их детали были неразличимы, а мачты походили на безлистый лес. Совсем рядом с бортом какой-то парень в лодке, с силой налегая на весла, греб по волнам. Лучи Баталикса, падая почти параллельно морю, скрадывали детали, молодой человек и его лодка сливались перед глазами СарториИрвраша воедино, в маленького черного водяного кентавра, который, как заведенный, откидывался назад, поднимал весла и снова подавался вперед. Медленно, гребок за гребком, лодка продвигалась по водяной шири с мелкой волной. Весла с плеском падали в воду, спина гребца ходила мощным шатуном, и в конце концов советник заметил сквозь слепящий свет, тут же вновь поглотивший картину, как лодка добралась до осклизлых камней мола.
Глядя на молодого гребца, СарториИрвраш вспоминал, как сам, ещё мальчиком, возил кататься на озеро двух младших сестер. Он увидел перед собой как наяву их улыбавшиеся лица, их маленькие руки, пропускающие между пальцев бегущую воду. Сколько её с тех пор утекло, сколько всего перемололось!..
Но ничто не ушло без следа. СарториИрвраш посмотрел на свои сморщенные трясущиеся руки. Его труд, его бесценная "Азбука", обошлась ему недешево. Он отдал ей две трети своей долгой жизни. И всё это было за один день уничтожено его жестоким королем!..
С причала раздались прощальные крики, на палубу полетели швартовы. Сверху донесся быстрый топот босых ног, громкие выкрики, скрип такелажа — команда ставила паруса. Когда свежий ветер надул парусину, толчок почувствовался даже в каюте. Бывший советник начал плавание к северному континенту...
* * *
Плавание растянулось на семь дней. Корабль плыл на норд-вест и дни Фреира становились всё длиннее. На закате сверкающее светило медленно утопало в море где-то на северо-западе, точно по курсу судна, и каждое утро на рассвете восходило из воды на северо-востоке, всякий раз проблуждав в неизвестности на равное количество минут меньше.
Госпожа Денью и её спутники не переставали расписывать СарториИрврашу радужные перспективы его предательства, в то время как прозрачность окружающего мира с каждым часом уменьшалась. Довольно скоро корабль окутало то, что один моряк, как удалось подслушать бывшему советнику, назвал "Ускути-болтушка". Густая белесоватая хмарь, смесь тумана и дождя, опустилась на корабль со всех сторон, заглушив плеск волн под носом судна, покрыв всё, что можно, тонкой пленкой ледяной влаги.
Однако это явление природы не обеспокоило никого, кроме СарториИрвраша. Он обратился с вопросом к капитану, но тот быстро его успокоил.
— В моём распоряжении достаточно навигационных инструментов, чтобы провести корабль даже по подземным пещерным морям, буде таковые существуют. Хотя наши новейшие разведывательные корабли оснащены ещё лучше.
И капитан предложил СарториИрврашу заглянуть в его каюту. На столе в капитанской каюте лежала подробнейшая таблица полуденной высоты солнц в каждый день года, необходимая для определения широты, а также плавающий компас и инструмент, который капитан назвал "ночным ориентиром": с его помощью можно было отмечать высоту некоторых звезд первой величины в полночь по хронометру и оценивать таким образом долготу. Корабль был также оснащен лагом и циркулем для навигации вслепую путем сложения отрезков пути, измеренных по морю и карте.
СарториИрвраш, внимательно и с интересом слушавший рассказ капитана, принялся делать в своем дневнике пометки...
* * *
На шестой день плавания стена тумана начала медленно редеть, хотя видимость ещё долго оставалась неважной. Завтра их кораблю предстояло войти в бухту Аскитош, находящуюся, насколько помнил СарториИрвраш, на 30-м градусе северной широты, всего пятью градусами южнее тропика Каркампана.
Мало-помалу смутная тень, растянутая вдоль горизонта, начала превращаться в берег северного континента. При ближайшем рассмотрении берег оказался разрушенным веками краем плоскогорья, перед которым простиралась широкая полоса плодородной земли, незаметная издали.
Очевидно взбодренная видом своей родины и её близостью, госпожа Денью Пашаратид неожиданно разразилась целой лекцией на географическую тему, обращаясь к СарториИрврашу. Прислушиваясь к излияниям жены посла, бывший советник узнал о небывалых урожаях на двух равнинах страны, её главных житницах, упоминание о которых госпожа Пашаратид сопроводила неопределенным движением руки в западном направлении. Равнины находились очень далеко отсюда, на другой стороне огромного сиборнальского континента.
Сухо отметив этот факт, госпожа Денью заговорила о населении Сиборнала, отзываясь о разных народах коротко и точно, но с разной степенью почтительности и уважения, словно знала всех их представителей лично. Представители этих народностей словно выстроились перед нею в ряд, а она поименно называла их бывшему советнику, после чего подробно рассказывала о каждом. Сиборнал состоял из пяти отдельных стран, разделенных горами и ледниками: Ускутошк, Лорай, Шивенинк с его Великим Колесом, Брибахр, Каркампан. Главными житницами были Брибахр и Каркампан, занимавших два огромных, выдающихся на юг полуострова. Две других страны — Кай-Джувек и Верхний Хазиз — играли роль не более чем бесправных колоний, ещё в начале Лета покоренных сиборнальцами.
"Такое впечатление, что теперь они все готовы немедленно выступить на завоевание Кампаннлата" — мрачно подумал СарториИрвраш.
Когда жена посла закончила долгое подробное перечисление, её палец указал на восток, а затем описал полный круг.
— Вот таким образом наши народы взяли в кольцо весь шар Геликонии. Как видите, каждый народ сиборнальцев проживает в почти полной изоляции от соседей, стиснутый между льдами и морем. Живется нам тяжело, зато свободно, ведь нам не грозят нападения врагов, от которых мы отделены морем. В Кай-Джувеке нас, правда, донимают повстанцы — ведь снабжать там войска крайне трудно, кораблям приходится обходить весь материк; кроме того, неспокойно в областях Верхнего Хазиза, где есть проход в Кампаннлат через перешеек Чалсе. В Ускутошке мы чувствуем себя в безопасности, там проживает цвет нашей цивилизации. В гости к нам вы прибыли в лучшее время Года, когда в небе стоят одновременно и Баталикс, и Фреир. В остальное время Великого Года, когда Фреир большую часть дня скрывается за горизонтом, в нашей стране царит холод и климат существенно ухудшается. Когда-то говорили, что тогда правит Вейр-Зима, знаменитый персонаж наших сказок и легенд. Тогда льды движутся с севера на юг, оттесняя к югу и нас, ускутов, как мы иногда себя называем. Не многим из нас удается/удастся пережить эту тяжелую пору. Многие умирают. Очень многие.
Говоря это, госпожа Пашаратид использовала форму будущего продолженного времени. Хотя на палубе было относительно тепло, сиборналка передернула плечами, словно от озноба.
— Другие люди будут жить в эти тяжелые времена, не мы, иные — тверже и выносливее нас, — печально проговорила она. — К счастью для меня и моих современников, эти времена ещё очень далеко, хотя о них не просто забыть. Мне кажется, память о холодах живет у нас в крови. О том, что Вейр-Зима когда-то обязательно придет снова, мы помним всегда.
* * *
На седьмой день плавания они, наконец, прибыли в столицу Сиборнала, Аскитош, крупнейший город континента. Из порта в город их повезли в удобном четырехколесном экипаже с верхом из серо-зеленого полотна. Усевшись в экипаж советник, госпожа Пашаратид и один из её молчаливых спутников некоторое время ждали, пока слуги укладывали в сетки на запятках их багаж. Экипаж был запряжен четверкой желтых как желток йелков, довольно резвых. Ехать предстояло по одной из улиц, уходящих от причалов огромного порта в глубь города.
Глядя на план Аскитоша, можно было заметить, что его улицы образуют концентрические полуокружности, в центре которых высился огромный угрюмый собор, зловеще раскинувший над портом крылья мрачной полукруглой колоннады. Его, в свою очередь, венчала плосковерхая башня-маяк. Ночью на вершине башни зажигали огромный костер. Костер был виден с моря за много миль от берега и из любой точки столицы, пылая над ней подобно всевидящему багровому оку самого Азоиаксика.
Когда из окошка экипажа исчез зловещий силуэт циклопического собора, СарториИрвраш попытался упорядочить первые впечатления, от которых его уже распирало. Более всего его удивил тот факт, что все дома здесь были одинаковыми, построенными по одному проекту. Прохожие на улицах — очень спокойные и сосредоточенные, в отличие от горланящей и толкающейся матрассильской толпы, — тоже одевались одинаково. Советника передернуло: он словно оказался в огромной тюрьме.
— Наш город очень красив.
Длиннолицый спутник госпожи Пашаратид наклонился к советнику, чтобы поделиться с ним своими впечатлениями. СарториИрвраш вежливо кивнул, но промолчал — он казался себе здесь странно маленьким и беззащитным, озирался настороженно, даже дышал неглубоко, пугаясь незнакомых запахов горящего угля и сланца.
Из окна экипажа он взирал на спланированный в виде "половинки колеса" Аскитош. Чудовищный собор с его башней служил осью колеса. За полукругом домов шел полукруг широкой улицы, потом снова дома, опять полукругом — и так раз за разом, подавляя советника угрюмым однообразием. У внешней границы самой дальней улицы-полуокружности, в миле с лишним от берега, вздымался Ледяной Холм, на плоской вершине которого стоял древний замок, где обитала сильнейшая воля Аскитоша и всего Сиборнала.
Повозка долго поднималась по дороге к мрачно-красным стенам Ледяного Замка, и постепенно на них стало заметно присутствие солдат, стоявших за их двурогими зубцами, словно бы в ожидании осады. По сторонам распахнутых ворот тоже стояли на часах солдаты в торжественно-мрачных парадных мундирах, вооруженные длинными ружьями. Ни один из этих караульных даже не повернул головы к проезжавшим.
Прогрохотав под каменной аркой огромных чугунных ворот, повозка въехала в замок. Его мощеный булыжником внутренний двор со всех сторон окружало множество окон, слепо взирающих на приехавших в своём осуждающем отблеске. Это были не простые окна, они имели овальную форму и казались глазами. Их разделяли на части каменные наличники, которые казались сталактитами и даже более того — острыми зубами. Советника передернуло: всё это место выглядело так, словно в нем извечно обитало Зло.
