Упомянув об этом, Билли утер со лба пот. По его мнению, температура Баталикса могла быть и поменьше.
— Единственный обитаемый мир Баталикса, Геликония, во многом схож с моей родной далекой Землей, однако более древний, холодный, большой, с медленно развивающейся жизнью, за огромное количество веков прошедшей путь от простейших организмов до теперешних высших видов людей и фагоров. Восемь миллионов лет назад по земному летоисчислению Баталикс и его планетарная система вошли в область повышенной звездной скученности, где имелась двойная звездная система, состоящая из звезд А и С. Проходя мимо этой звездной пары, Баталикс оказался притянутым могучим гравитационным полем Звезды А, Фреира. В итоге последовавшей за этим гравитационной пертурбации Звезда С двойной системы была отброшена и её место занял Баталикс, новый компаньон Звезды А. Свойства новой звезды разительно отличались от свойств Баталикса. Относительно молодая по космическим меркам — всего-то десять-одиннадцать миллионов лет — яркая звезда развивалась по-своему, не похоже на путь развития обычных звезд. Превосходящая радиусом Баталикс в семьдесят раз и пылающая в два раза жарче его звезда А, сверхгигант, уже приближается к своему закату и всего через полмиллиона лет станет Сверхновой, расщепив всю Геликонию на атомы...
Превозмогая отупляющую боль, советник слушал как можно внимательнее, но улавливал и понимал он очень мало, и это пугало его. Ощущение близкой и страшной опасности вдруг овладело им. Перед глазами всё поплыло, сердце заходилось, то бешено колотясь, так, что, казалось, его было слышно во всей комнате, то вдруг сбрасывая обороты почти в два раза. Снова выудив из кармана мешочек с благовониями, он глубоко вдохнул их запах — и наконец понял, с кем имеет дело.
— Всё, хватит болтовни, — вдруг сказал он, оборвав Билли на полуслове. — Я знаю всё о таких, как ты, — о них говорится в древних летописях. Таких называют "говорящими нелепое и насмехающимися над мудрецами". Возможно то, что мы почитаем за окончательную истину, на самом деле полная иллюзия... если так, то нам не избежать страдания, хотя и в этом нет ничего удивительного. Всего два дня назад — меньше пятидесяти часов! — королева королев, ложно обвиненная в заговоре, покинула Матрассил, а шестьдесят один мирдопоклонник был убит с крайней жестокостью... Вот что случилось — а ты сидишь здесь и рассказываешь мне сказки о том, как солнца, словно шлюхи, носятся туда-сюда, болтаешь всякую богохульную, кощунственную чушь...
Выбивая дробь пальцами одной руки и отгоняя мух другой, Билли замолчал, растерянный и испуганный. Неподалеку от него стоял с закрытыми глазами Лекс, неподвижный, как предмет обстановки.
— Я и сам мирдопоклонник. Во многих преступлениях, расцененных королем как государственная измена, можно обвинить и меня, — продолжил между тем советник. — Но я привык служить королю... а он слишком привык к тому, что находится в услужении у святош. Старость так не любит беспокойства... Можешь ты сказать мне, что за тревоги ожидают нас завтра?
— Для ученого вы слишком много внимания уделяете окружающей реальности, — осторожно заметил Билли, не в силах ответить на вопрос. — В этом отношении вы напоминаете моего наставника, оставшегося на Аверне. Он не верил в подлинность существования Геликонии. А вы не верите в существование Вселенной. Ваш умвелт не выходит за границы этого дворца.
— Что значит умвелт? — удивленно спросил советник.
— Область, ограниченная вашей проницательностью по отношению к миру.
СарториИрвраш сплюнул.
— Вижу, тебе нравится корчить из себя мудреца. Что ж, раз ты так умен, тогда скажи, верно ли то, что на самом деле хоксни полосатые, а не гнедые, как считается повсеместно, и полоски их проявляются только при наступлении Весны Великого Года?
Билли улыбнулся.
— Конечно, верно. Животные и растения, каждое по-своему пытаясь выжить, разными способами приспосабливаются к коренным переменам климата, которые несет с собой смена времен Великого Года. На вашей планете с некоторых пор существуют двойная биология и ботаника, одна половина которых следует за старым светилом, как прежде, другая — за новым.
— Ты снова всё сводишь к двум солнцам, светящим нам с небес, — пробурчал советник. — Лично я считаю — и моё мнение подкреплено почти тридцатисемилетним жизненным опытом, — что два наших небесных странника предназначены служить нам вечным напоминанием о двойственности всей природы, о душе и теле, жизни и смерти и кое о чем другом, что непосредственно направляет жизнь людей, — о жаре и холоде, свете и тьме, добре и зле...
— Советник, вы сказали, что такие люди, как я, уже упоминались в летописях, — робко напомнил Билли. — Полагаю, это были мои собратья, другие пришельцы с Аверна, которые, как и я, хотели донести до вас истину, — но к которым, как и ко мне, никто не прислушался.
— И, которые как и ты, пытались навязать нам свои безумные и кощунственные воззрения? Если так, то их, конечно же, заслуженно казнили!
СарториИрвраш поднялся и, опершись руками о стол, нахмурился. Голова от духоты болела ужасно.
Звеня цепью, Билли тоже поднялся, хотя и с большим трудом, чем пожилой советник. Он уже чувствовал, что судьба Геликонии решается прямо сейчас. Если он сможет убедить советника, настанет время разорвать вечный круг здешней истории. Если же нет...
— Истина навсегда освободит вас от кабалы невежества и заблуждений, сударь, — начал он. — Как ни называйте то, о чем я говорил, "безумными воззрениями" или как-то иначе, эти законы правят Вселенной. Вы и сами это знаете, просто не хотите признаться. Напрасно вы без должного уважения относитесь к моему рассказу. Почему вы не хотите пойти дальше, разорвать оковы своего умвелта? Жизнь на вашей планете обязана своим появлением именно тем "безумствам", над которыми вы насмехаетесь! Звезда класса А, ваш Фреир, на самом деле представляет собой гигантский водородный реактор, излучающий огромные количества лучевой энергии в виде тепла и света. Когда Баталикс и его планеты восемь миллионов лет назад вышли на свои орбиты около этого гиганта, они немедленно и постоянно стали подвергаться бомбардировке его могучим рентгеновским и ультрафиолетовым излучением. Влияние этого излучения на вялую биосферу Геликонии оказалось огромным. Начались стремительные генетические изменения. Пошли мутации, поразительные и ранее невозможные. Некоторые из новых жизненных форм приспособились и уцелели. Один из видов иных развился настолько, что сумел противопоставить себя другому виду, более древнему и ранее занимавшему главенствующеё положение — то есть фагорам...
— Всё, довольно, прекрати! — крикнул СарториИрвраш, взмахом руки приказывая пленнику замолчать. — Одни виды превращаются в другие — что за вздор ты несешь? Видано ли такое? По-твоему, асокин может превратиться в аранга, а хоксни со временем примет вид кайдава? Всем известно, что каждому зверю от природы предназначено его место, среди прочих — и человеку. Так повелел сам Всемогущий!
Билли снова вскочил, возмущенный.
— И это говорите вы — атеист! Вы же не верите во Всемогущего.
Смутившись, советник затряс головой.
— Теперь я предпочитаю, чтобы мной правил Всемогущий, а не эти твои законы безумных превращений. Я хотел показать тебя королю ЯндолАнганолу — да сдается мне, что он не вынесет и минуты твоих безумных речей и велит посадить тебя на кол.
Спохватившись, СарториИрвраш вдруг вспомнил, что король теперь крайне далек от всего, что хотел бы предъявить ему его советник, — то есть, уже бывший советник. Ни умствования, ни рассудительность больше не интересуют его величество. Ярый приверженец рассудительности, сам СарториИрвраш не интересует короля. Слушая Билли, он вдруг вспомнил о другом молодом безумце — сыне короля, Робайдае. Некогда милый и послушный ребенок, Роба тоже вдруг увлекся безумными фантазиями, возомнил пустыню своей изможденной матерью, нашел вкус в смертельно опасных игрищах, по временам не имеющих для СарториИрвраша вообще никакого смысла... и стал костью в горле своих любящих родителей, королевской четы.
Тут он вспомнил о собственной многолетней борьбе за постижение смысла всего сущего. Как могло случиться, что такая проблема, первоочередная и главнейшая, занимала во всем свете столь немногих?.. Кто таков этот Билли: простой сумасшедший, несущий дикий бред из перевранных до неузнаваемости кусков где-то полученного знания или в самом деле выходец с Кайдау, подосланный Вутрой, чтобы соблазнить и погубить его? Теперь это уже неважно: человек, способный так смущать умы, действительно не должен жить.
Советник повернулся к фагору.
— Лекс, стереги его пуще глаза. Завтра я подумаю, как избавиться от него и его безумия.
Вернувшись в спальню, советник ощутил вдруг дикий приступ ненависти. Король схватил его своей безжалостной дланью и опрокинул на пол! Немилосердно болела ушибленная спина, тело, которое годы иссушили и скрючили, казалось уродливым и хилым. Слишком много постыдного случилось за прошедшие дни. Оставалось лишь одно утешение...
На его зов явилась женщина-рабыня. На её лице были написаны те же недоумение и неохота, какие можно было прочесть на лице самого советника, когда тот явился на королевский зов пред гневные монаршие очи.
— Разденься и ложись, — приказал он.
Прислужница, сбросив халат, послушно прилегла рядом и провела рукой от его затылка до поясницы. От советника разило вероником, фагором и мочой. Прислужница была рандонанкой, с ритуальными шрамами на щеках. От неё исходил легкий запах фруктов. Полежав немного на груди, СарториИрвраш перекатился к рабыне лицом — его член под халатом начал напрягаться. И правоверные почитатели Акханабы, и атеисты — все живые были равны в одном, всем им была дозволена одна-единственная утеха, одно убежище от страданий. Просунув одну руку меж темных бедер рабыни, советник положил другую на её мягкую грудь.
Подавшись вперед, она привлекла его к себе.
* * *
На Аверне неизвестные выпустили петицию, призывающую послать андроидов на поверхность планеты на выручку Билли Сяо Пину. Никто не придал петиции серьёзного значения. Условия, принятые Билли, однозначно утверждали: с какими бы трудностями ему ни пришлось столкнуться в нижнем мире, надеяться он может только на себя. Но даже это не остановило нескольких экзальтированных барышень из семейного клана Пин, заявивших во всеуслышание, что если Комитет Правления немедленно не пошлет спасателей, то они публично покончат жизнь самоубийством.
Но, несмотря на столь напряженную обстановку, жизнь на станции текла в обычном ритме, — как и все тридцать два века её существования. Мало кому из авернцев было известно, что земные технократы генетическим путем заложили в них покорность. Большие семейства продолжали анализировать поступающую с поверхности планеты информацию, автоматические системы продолжали отсылать результаты общестанционной деятельности по радиолучу на далекую Землю. По всей Земле были устроены гигантские просмотровые залы, подобные огромным морским раковинам.
Для людей Земли вести с Геликонии были не в новинку. Сигналы Аверна сначала принимали на Хароне, на внешней границе Солнечной Системы. Там информация снова подвергалась обработке, анализу, классификации, её подготавливали к публичному показу и только после этого передавали на Землю. Наибольшей популярностью среди землян пользовались передачи об отдельных семействах, своего рода мыльные оперы с продолжением из далекой двойной системы. Известия из дворца короля ЯндолАнганола считались самыми срочными новостями первой полосы. А ведь этим новостям была, ни много, ни мало, тысяча лет!
Аудитория подобных передач, составляющая основную часть земного сообщества, претерпевала перемены, во многом следующие происходящему на Геликонии, а иногда даже повторяющие его. Закат Эпохи Космоса ускорило быстрое продвижение ледников, спустившихся с земных полярных шапок, знаменующих наступление новой эры Оледенения. В девятом веке шестого тысячелетия от Рождества Христова ледники начали медленно отступать, а вслед за льдами двинулись и земляне. Старые национальные распри и вражда постепенно забывались. По мере смягчения климата главенствующее положение в душевной организации землян начали занимать добродушие и кротость, ставшие благодатной почвой для умудренного внимания к вопросам взаимодействия между биосферой, живущими в ней существами и собственно планетной твердью, на которой это взаимодействие имело место.
Из среды мыслителей и гуманистов вышли правители, наконец-то достойные своего народа. Разделяя общие убеждения, они превозносили мудрость и истину, чем и снискали всеобщую популярность. Новые правители землян хорошо понимали, что драма далекой планеты может послужить источником изучения не только безрассудства и ошибок, но и бесконечно переменчивых жизненных ситуаций. По их воле люди приходили к гигантским раковинам, и, затаив дыхание, с интересом взирали на отплытие в изгнание королевы, на сожжение мирдопоклонников, на ссору между королем и его советником. Вся эта последовательность событий, воспринимаемая как настоящее, сиюминутное, оказывала огромное эмоциональное воздействие на тех, кто следил, задрав головы, за сценами, разворачивающимися на огромных экранах. Все, кого они видели перед собой, давно уже были достоянием истории, древним окаменелым отложением, спрессованным в радиоволнах, на гребне которых они прибыли. Однако как залежи каменноугольного периода, сгорая в печах, отдают своё тепло, полученное от солнца эоны назад, так свет и жар геликонских событий наполняли сознание людей обновленной силой и энергией.
Огонь этот, конечно, опалял не всех. Некоторые земляне воспринимали передачи с Геликонии как реликт давно прошедших веков безудержной жажды власти человека над Вселенной, реликт тревожного периода истории, о котором лучше не вспоминать, а саму Геликонию — как скверную копию Земли, близкую к тем земным временам, когда дела вершились едва ли не хуже, чем на этой далекой планете. Эти новые люди обращались лицом к новому стилю жизни, где человек и его механизмы уже не были верховными судьями и вершителями судеб. Но и некоторые из стремившихся к достижению подобных целей всё же находили время одобрительно хмыкнуть в адрес ворчливого СарториИрвраша или признаться в сочувствии мирдопоклонникам.
Среди землян, даже среди поселенцев на новых мирах, было много поклонников королевы. День и ночь они проводили в ожидании беспрестанно текущих из космоса древних новостей.
Глава 7.
Злоключения Билли
в различных застенках
Был ли виновен в круговерти событий в Матрассиле Акханаба или безупречная геометрия небес, был ли этот ход событий предрешен или нечаянно вмешался слепой случай, главенствовала ли здесь свободная воля или детерминизм, — но следующие двадцать пять часов стали самыми ужасными для Билли. Все прелести, красоты и яркие краски, которыми он так восторгался в первые часы пребывания в столице, потускнели. Править бал начали кошмары.
